Рожденная умереть

Голос Шона вибрировал и едва не срывался на крик. Виктор хотел что-то сказать, но Элейн остановила его.

— Шон, это было условие, при котором я должна была получить полный текст пророчества. Макс знал, на что идет.

— Да неужели?! И куда это его привело? Как думаешь, сколько раз я корил себя за ту ночь возле магазина?

Элейн изменилась в лице. Ее эмоции наполнили комнату густым эфиром. Вина вперемешку с твердой уверенностью в том, что все было не напрасно, плыла в воздухе, словно сигаретный дым в шлейфе сладкого парфюма. Рядом с горькими эмоциями оборотня казалось, что в номере стало нечем дышать.

— Шон…

— Каждый! День! Сначала просто подбешивало то, что меня спасла девчонка. Но потом… Потом я понял, что он влюблен в нее, и готов рисковать за нее жизнью, уже давно забыв об этом треклятом долге крови. И его не волновало то, что его чувства для нее гроша ломанного не стоили, ведь у нее был богатенький кровосос на примете!

Шон уже не ограничивал себя в выражениях и едва сдерживал свою злость в пределах собственного тела.

— Хватит!

Стражница вскинула руку, чтобы отвесить оборотню пощечину. От напряжения секунды стали густыми и тягучими, словно замедлились. Всего в несколько сотых долей секунды я заблокировала удар Элейн, обнажив вытянувшиеся зубы. Метнувшись, как тень, между нами вырос Виктор. Я чувствовала, как его воля ввинчивается мне в виски, но стоически продолжала смотреть в упор в холодные глаза. Он пытался успокоить меня гипнозом, но ему приходилось отвлекаться на едва сдерживающего себя Шона.

— Думаю, нам стоит воздержаться от высказывания личных обид хотя бы на время.

— Шон… — раздался голос Элейн из-за спины Ван Дера. — Макс был мне дорог. Я знаю, что эти слова никак не изменят твоего отношения, но мне очень жаль, что все сложилось именно так. Если бы я только могла вернуться в прошлое, я бы сделала все возможное, чтобы это изменить. Но я не могу.

Глаза Элейн влажно заблестели и, сморгнув подкатившие слезы, она спешно вышла из номера. Шон шумно выдохнул и приложил руку ко лбу, тем самым убирая русые волосы с лица.

Виктор перевел взгляд с него на меня.

— Сегодня после заката Верховные ждут нас. Будь готова.

Я кивнула, прекрасно понимая, что мне предстоит приложить немало сил и аргументов, чтобы убедить Шона.

Когда Виктор вышел из номера, я посмотрела на волка. Он стоял лицом к окну, направив пустой взгляд поверх крыш Пражских домов. Чувствовалось, как его гложет происходящее, но никак не выходило придумать, чем я смогла бы ему помочь. Гипнотизировать — не вариант. А слова по типу: «Я понимаю, что ты чувствуешь,» — никогда не помогают, уж я-то знаю.

Я молча подошла к нему и обняла со спины. Сначала он напрягся всем телом, но через минуту чуть расслабился и накрыл своей рукой мои ладони, скрещенные на его талии. Он медленно развернулся ко мне лицом и, притянув к себе, снова обнял и поцеловал в макушку.

— Прости.

— За что?

— За то, что плохо контролирую себя.

Я слегка рассмеялась.

— Нашел у кого просить за это прощения.

— Да уж. Из нас мог бы выйти неплохой штурмовой отряд.

— Точно.

Я подняла голову, встретившись с синими глазами оборотня. Его лицо оказалось настолько близко, что я почувствовала на губах жар его дыхания. Медленно подавшись вперед, Шон едва коснулся своими губами моих. Словно не поцеловал, а случайно коснулся, когда менял положение головы.

Впервые я не хотела отстраниться от него. Впервые мне захотелось стать с ним ближе. Действительно ближе. Не притворяться, не дурачиться… А позволить себе признаться в том, что он нужен мне. Приподнявшись на носочки, я притянула его за ворот футболки и впилась в горячие, голодные губы. Шон обхватил меня за талию и, развернув, прижал к стене. С выдохом сорвался едва слышный стон. Он наклонился и прикусил мочку уха и проложил дорожку из невесомых поцелуев по шее к плечу, прикусив тонкую кожу на ключице. По телу прокатилась волна желания, оставив легкое покалывание в кончиках пальцев и внизу живота. Горячие ладони блуждали по телу, изучающе поглаживали кожу вниз по спине, а затем к бедрам. Слегка задержавшись на ягодицах, Шон сжал их, сильнее прижимая меня к себе, чтобы мне удалось почувствовать его возбуждение. Я нырнула руками ему под футболку, чтобы снять. Шон перехватил меня за запястья, поднял руки над головой и, не отрываясь от губ, прошептал:

— Если ты сейчас опять скажешь мне что-то вроде «пути назад не будет» — я откушу тебе что-нибудь.

Я не смогла сдержать хриплый возбужденный смешок.

— Неужели?

— Думаешь, я шучу?

— Нет, думаю, ты серьёзен, как никогда.

И я снова прильнула к его губам. Больше Шон себя не сдерживал. Буквально вцепившись в мои губы, он подхватил меня и положил на кровать, нависнув сверху. Треск. По кровати рассыпались пуговицы. Покрывая горячими поцелуями каждый сантиметр кожи от ложбинки груди до шеи, он вернулся к моим губам. Воздуха едва хватало, пока мы спешно и нетерпеливо избавлялись от одежды. Контраст температур нашей кожи создавал приятную дрожь, разносящуюся вместе с волнами неги. Внезапно Шон замер.

— Что? — недоуменно спросила я.

— А у тебя… уже был кто-то?

Я вытаращила глаза.

— Шон, мне девятнадцать. Я похожа на человека, которого можно было бы отдать в монастырь?

— Ну я подумал, что это могло бы быть причиной, по которой тебе удавалось устоять передо мной.

— Придурок.

Он слегка рассмеялся и вернулся к изучению моего тела руками и губами. Я выгибалась ему навстречу, и, уловив момент, он вошел в меня резко, почти грубо, едва справляясь со сбитым дыханием. Дав мне пару секунд привыкнуть, он стал набирать темп. Каждый толчок разносился по телу волнами пожара. Я едва сдерживалась, чтобы не кричать, выгибая спину в сладостных конвульсиях. Не давая ни секунды на ровный вдох, Шон ускорился настолько, словно пытался выбить из меня душу, доводя до яркого пика, от которого зазвенело в ушах. Волк сдул налипшие на лицо пряди волос и поцеловал меня в нос.

Отдышавшись, мы пролежали в обнимку еще минут тридцать. И пролежали бы еще, если бы мой желудок не начал исполнять предсмертные песни китов.

Поесть мы решили в городе, но, естественно, не смогли выйти незамеченными из отеля.

— Стефани, — меня окликнула уже знакомая вампирша.

— Виктория.

— Как вам Прага?

— Атмосферно. И сильно разнится с привычными нам каменными джунглями. Спасибо, что спросили.

Виктория натянуто улыбнулась смерив, взглядом Шона.

— А Вы что скажете?

— Тесновато.

— Вам больше по душе леса?

Оборотень пропустил прозрачный сарказм мимо ушей, хотя внутри встрепенулся.

— Да. Люблю простор и свежий воздух. Не по мне жить в комарином рое.

Глаза вампирши сузились в презрении, но она выдала еще одну улыбку из разряда «вежливых» и откланялась, попросив напоследок передать Виктору, чтобы тот связался с ней, когда будет свободен.

Мы прогулялись по высохшим, залитым солнцем улочкам Праги тем же путем, что и вчера. Моим умом и телом завладели запахи небольшого ресторанчика возле моста через Влтаву. Я несколько раз чуть не сломала язык в попытках выговорить это название. На вкус еда была такая же потрясная, как на вид и запах. Мы умяли приличный по объему и калоражу обед под взгляды местных и туристов, после чего расслабленно откинулись в креслах. Я всеми силами пыталась уводить разговор от темы сегодняшнего вечера, но вышло паршиво.

Ничего так и не придумав в качестве аргументов для Шона, мне пришлось прибегнуть ко всем возможным уговорам, чтобы убедить его смириться с тем, что мы с Виктором идем вдвоем. Наслушавшись отборных трехэтажных комплиментов, мне все же удалось добиться обещания, что он не последует за нами. Остаток дня он хоть и постоянно держался рядом, но был напряжен, как гитарная струна.

Когда вечер опустился на старинные европейские переулки, я сидела на подоконнике и, поджав колени, смотрела поверх темных крыш. Едва солнце скрылось за горизонтом и молочная дымка обняла Прагу, в номер постучался Виктор. Каждый раз, когда я видела его, он создавал впечатление живой статуи или какого-то нарисованного божества. По-своему красивый, холодный и рассудительный мужчина, смотрящий на меня, как на глупого ребенка, с высоты прожитых веков. Хотя в этом смысле я была бы для него ребенком, даже если бы уже сморщилась от прожитых лет, будто сушеный гриб. Я упорно пыталась представить, как он видит этот мир через призму времени. Он видел, как сменяются столетия, как мир растет и развивается, как человечество от кольчуг и религиозного непринятия гигиены дорастает до покорения космоса и дна океана. Вампир посмотрел на меня сверху вниз.