Рубиновый лес. Дилогия

– Я же говорил, что наша маленькая госпожа вернётся!

Мидир расхохотался, едва меня завидев. Будучи куда менее сдержанным в проявлении своих чувств, чем мой отец, он бы наверняка отбросил все приличия в сторону и заключил меня в объятия, не будь его живот перевязан четырьмя слоями бинтов. Ясу говорила, что стрела пробила Мидира насквозь и что в силу возраста она быстро пустила по его жилам «дикость», как называли в Ши заражение крови. Он чудом дожил до возвращения на повозке в Дейрдре, где Ллеу, используя старые припарки Оникса, быстро поставил Мидира на ноги. И всё же такие раны не могли пройти для старого вояки бесследно: Мидир морщился при каждом шаге, и в рыжей бороде его прибавилось седых волос. Зато глаза остались такими же добрыми, какими я помню их ещё в моём детстве.

– Я вообще-то тоже нисколечко в нашей госпоже не сомневался! – Гвидион выступил из-за спины Мидира с видом оскорблённой добродетели и с подбородком ещё более круглым и рыхлым, чем тот был до моего отъезда.

– Правда? Тогда вам следует разобрать сундук, который вы набили дейрдреанскими сокровищами и спрятали под кроватью на случай, если придётся бежать из замка, – невозмутимо произнёс Ллеу и поклонился мне с хитрой лисьей улыбкой, по которой я, оказывается, успела соскучиться. Время, проведённое им на троне в качестве главенствующего наместника, явно сделало его ещё смелее. – С возвращением, драгоценная госпожа. Круг ждал вас.

– Ллеу, твои волосы…

Это было первое, на что я обратила внимание, ведь, сколько я знала Ллеу – а знала я его с рождения, – он всегда носил шевелюру пышную и длинную, как у Матти. Во многом именно из-за этого они, разнополые близнецы, и были по-настоящему неразличимы. Такой же женственный, как сестра, худой и изящный, Ллеу выбривал лишь одну сторону своей головы, которую покрывал хной и сигилами. Однако теперь он проделал почти то же самое и со второй: волосы едва доходили ему до ушной мочки. Он снял даже аметистовые бусины, которые вплетал в косы с тех пор, как стал сейдманом. Его глаза, серо-зелёные с кошачьим разрезом, всё ещё были и глазами Маттиолы тоже, но отныне спутать их было невозможно.

Явно удовлетворённый моей реакцией, Ллеу снова улыбнулся. Одеяние цвета китовой кости выгодно подчёркивало его благородную бледность, но вместе с тем выглядело неуместно. Слишком уж маркое для того, кто заживо сжигает людей в катакомбах и разделывает кроличьи туши во имя запретных богов.

– Мой внешний вид – отнюдь не все перемены, которые произошли в ваше отсутствие, – сказал он, и какой-то один из колокольчиков зазвенел на его запястье, когда он лично отворил передо мной двери в зал Совета. – Позвольте нам ввести вас в курс дела…

И каждый из советников принялся по очереди пересказывать всё, что считал важным из упущенного мной. Благо бoльшую часть, как оказалось, я уже успела узнать от Ясу. Однако если ярлскона попутно угощала меня сладостями, миндалём и чаем, придавая нашему разговору оттенок светской беседы, то в этот раз всё обернулось полноценным заседанием Руки Совета. Лишь спустя пять часов, что мы безвылазно провели в зале, сами того не заметив, кто-то из присутствующих вспомнил о пропущенном ужине (кажется, то был Гвидион) и велел слугам подать в зал самое свежее, что осталось на кухне с прошедшей трапезы. Так мне впервые довелось вкушать оленину и пить молоко прямо за картой Круга, вырезанной в камне. На ней, разбрызганные Мидиром, мерцали синяя и золотая краски там, где свои позиции заняли немайновские и фергусовские войска.

Гвидион тем временем перепроверял состояние казны, сверяясь с пергаментами и костяными счётами, а Ллеу делился теми же умозаключениями, к которым пришли мы с Солом и Ясу: враги наши и сами уже давно прибегли к сейду. Даже с вершины своего опыта Ллеу не смог сказать точно, сколько же вёльв должно быть у Керидвена, чтобы заставить целую армию плеваться кровью и внутренностями. Ему самому за всё время удалось заразить паучьей лихорадкой лишь одну десятую людей Немайна. Поняв, что выбора нет, я приняла решение созвать всех вёльв с окрестных городов Круга, ещё сохранивших верность Дейрдре, и таким стал мой первый указ.

Уже через полчаса указы эти посыпались, как перезрелые плоды с молодой яблони, и пять часов заседания плавно перетекли в десять. Я закончила раздавать распоряжения лишь тогда, когда у меня кончились украшения, которые я стягивала с пальцев и волос, чтобы передать их в руки советникам – так выглядело подписание всенародных указов: не кровью и не чернилами, а золотом, снятым с собственного тела. Затёкшую спину ломило, будто от удара молотком, и голова шла кругом от количества известий, новостей и вопросов, требующих моего внимания. Бесконечно сменяя друг друга, они устроили чехарду сомнений и сожалений, пока Гвидион наконец-то не вычеркнул все пункты из своего списка и не свернул его.

Но затем он развернул следующий.

– Довольно на сегодня! – вмешался Мидир, тем самым спасая меня от безумия. Он и сам еле держался, сидя в полусогнутом положении над картами и донесениями разведчиков, руны в которых были более не читаемы, плывя перед глазами вместе с очертаниями мебели и людей. – Драгоценной госпоже нужно отдохнуть. Да и мне, откровенно говоря, тоже…

– Одну минуту. – Гвидион остановил нас всех, поднимающихся со своих мест, взмахом очередного раскрытого свитка, но, по крайней мере, короткого, всего по локоть длиной (все прочие превосходили человеческий рост). – Остался один вопрос, который не терпит отлагательств…

– Про пятьдесят предыдущих ты так же говорил, – проворчал Мидир, придерживая повязку на животе рукой. Очевидно, рана беспокоила его не только при движении, но и в состоянии покоя тоже.

– Что мы будем делать с просьбой Хазара немедленно выступить на Немайн? Если согласимся, то рискуем потерять людей. Мы не можем сейчас так рисковать…

– Хазар? – переспросила я, откинувшись на резную спинку стула с подлокотниками такими широкими, что на них могло поместиться сразу три моих руки. Там же, под ними, находились странные отметины в форме серпов, будто кто-то вырезал ножом полумесяцы в древе. На ощупь они были шершавыми и оставляли занозы. – Хазар… Хазар… Где-то я уже слышала это имя. Кто это?

Сидеть во главе стола, где прежде сидел мой отец, всё ещё было странно. С его места открывался вид на весь зал Совета, холодный и неприступный, где не было иного убранства, кроме каменной карты, сундука с картами бумажными, факелов, тумбы для винного кувшина и двоих хускарлов, стоящих неподвижно, как часть незамысловатого интерьера. Отсюда я прекрасно видела каждого из советников, сидящих по обе стороны стола. Так я увидела и то, что они вдруг занервничали. Гвидион принялся ёрзать на стуле, прикладывая к вспотевшему лбу кружевной рукав, и Ллеу заметил со вздохом:

– Советник Гвидион, вы забыли рассказать госпоже про ярлскону Ясу.

– Я забыл?! Почему сразу я? Нас тут трое вообще-то! Да и драгоценная госпожа ведь сама прибыла из Ши, мне подумалось, что она в курсе… – Гвидион робко посмотрел на меня, когда я нетерпеливо подалась к нему через стол, немо требуя объяснений: – Драгоценная госпожа, Хазар – один из братьев ярлсконы Ясу, перенявший бразды правления накануне вашего возвращения…

– Что случилось с Ясу? – перебила я, вмиг охрипнув, словно вновь оказалась выброшенной посреди Золотой Пустоши без еды и питья. Во рту пересохло, полупустой желудок скрутило, и даже дышать стало невмоготу. – Когда я покидала Амрит, ярлскона Ясу возглавляла его оборону. Она шла во главе своего хирда давать врагам отпор…