Рубиновый лес. Дилогия

Ясу выпрямилась, заставляя выпрямиться и меня, несмотря на слабость в подгибающихся ногах. Велев Кочевнику, всё ещё отплевывающемуся от песчаной пыли, не отставать, она повела нас всех к проходу в конце одного из девяти коридоров. Если в замке Дейрдре под потолком висели зеркала, дабы рассеять свет и сделать помещения светлее, то в Амрите, наоборот, старались всё и всюду затемнить, чтобы хоть где-то можно было укрыться от солнечных лучей. Потому окна здесь были узкими и короткими, в проходах реяли шторы, а самые важные места вроде тронного зала располагались в глубине. Там же располагалась и самая высокая башня, на вершину которой вела винтовая лестница. Даже запрокинув вверх голову, стоя между её пролётами, я не смогла увидеть, где именно она кончается.

– По этой лестнице вы поднимитесь на самую высокую точку в Амрите, – объяснила Ясу. – Летите так быстро и так высоко, как только можете. Баллисты не должны достать до вас.

– А что будешь делать ты? – спросила Мелихор наивно, и я поджала губы, ведь уже знала, каким будет её ответ.

– Я останусь здесь. Мой долг, как ярлсконы, защищать свой туат. Это же очевидно, что я его не брошу.

– Очевидно то, что ты умрёшь, – произнесла Мелихор без обиняков, шмыгнув носом. Судя по всему, Ясу успела понравиться ей. Скорее всего, потому что подарила тот шёлковый наряд с золотыми цепочками и ещё пару таких же, сумка с которыми уже висела у неё на плече. – Люди ведь слабые. Вы вечно умираете на войнах.

– Я берсерк. – Ясу улыбнулась ей снисходительно и кивнула на Кочевника, жадно глотающего гранатовое вино из своего бурдюка, которым он успел запастить на целую неделю вперёд. – Мой покровитель Медвежий Страж, и хотя его благословения у меня нет, это вовсе не значит, что я обделена силой.

– Ха! Как раз то и значит вообще-то, – хмыкнул Кочевник, и Ясу ехидно шепнула ему на ухо, пройдя мимо:

– Зато я могу есть овощи.

– Овощи всё равно мерзость! – взвился Кочевник тут же, аж подавившись не то от возмущения, не то от потаённой зависти.

– Идём, Рубин. – Солярис мягко подтолкнул меня в спину, когда и Мелихор, и Кочевник уже взобрались на ступеньки лестницы. Я же всё продолжала стоять, глядя уходящей Ясу вслед.

Город неизбежно катился в пасть к Дикому, и, будучи его ярлсконой, Ясу должна была пожертвовать своей жизнью, чтобы этому помешать. Однако отпустить её вот так всё равно казалось мне неправильным. В лёгких саднило от проглоченного песка и кашля, но возглас вырвался сам собой:

– Ясу, стой.

Она спешила к своим воинам, уже вовсю проливающим кровь во имя Амрита, но послушно замерла на полушаге и повернулась, не смея ослушаться.

– Рубин… – Солярис занервничал за моей спиной, но я упрямо отвела его руку, пытающуюся придержать меня, и шагнула к Ясу.

– Почему ты делаешь это? – спросила я у неё то, что хотела спросить ещё давно, в нашу первую встречу. – Почему не предашь меня, как все прочие? Почему к Керидвену, Немайну и Фергусу не перейдёшь? Сдать меня сейчас – верный путь сберечь свой туат. Разве не этого ты хочешь? Независимости, свободы, мира…

– А в предательстве можно мир сыскать, госпожа? – спросила Ясу, склонив голову набок. Глаза её, чёрные, отражали последние всполохи солнца, похожего на тот огонь, что прямо сейчас жёг шатры и прилавки города. – Это так странно нынче – преданным быть, своё слово держать? Сохранять достоинство и гордость? Каждое поколение людей хотя бы одну войну да застало. Разве нормально это? Разве хорошо? А ведь в том стремление к свободе виновато. Я видела ярлов, как маятник качающихся из праведности во зло. Я видела лицедеев, подливающих яд в драгоценные кубки. Никто из них мира так и не добился.

– Я тоже не добилась, – прошептала я пристыженно, и Ясу улыбнулась.

– Ну, не скажите. Со шрамом на сердце, едва не отданным за людей, отнюдь не каждый ходит, как и с сердцем вообще.

«Толку-то от моего сердца, когда людей моих режут и под камнями хоронят», – подумалось мне с тоской, и перед глазами снова возникли руки мертвецов, торчащие из-под обломков, и осиротевшие дети, хватающиеся за них. И они, и последовавший за тем вопрос Ясу окончательно подтолкнули меня к краю, на который мне давно нужно было встать, чтобы удержать Круг.

– Мой ответ удовлетворил вас, госпожа? Могу я теперь пойти и уничтожить врагов ваших?

– Можешь, – сказала я. – Убей всех, кто на госпожу твою и право её меч свой поднял.

Ясу кивнула, прижала кулак к груди и, поклонившись, устремилась к остальным воинам исполнять мой наказ. Я же наконец-то схватилась за протянутую руку Сола и начала взбираться вверх по лестнице, пока та не кончилась узкой крышей, возвышающейся над гудящим городом под небом, темнеющим в преддверии ночи. Однако стоило Мелихор перестать жалобно хлюпать носом, скинуть свои полюбившиеся одежды и превратиться на пару с Солом, как небо вдруг затянуло облаками, похожими формой на наковальни, и поднялся недобрый ветер. То были предвестники скорой бури. Всё вокруг словно подгоняло нас поскорее покинуть Ши. Так мы и поступили: Кочевник взобрался на спину к Мелихор, приноровившись летать в одиночку, а я – к Солу, и мы взмыли ввысь, оставив войну позади. По крайней мере, на время.

Немайнцы прибыли вместе с Фергусом – вот почему взрывов гремело так много. Чёрные точки мельтешили под нами, похожие на муравьёв, карабкающихся по белоснежным стенам и пытающихся просочиться внутрь. Внизу свистели снаряды, где-то приземлялись валуны, врезаясь в неприступные молочные башни, и горел заревом базар, откуда огонь наполнял жилые улицы, превращая их в горящие реки. Конечно, Амрит выстоит – из дерева здесь прилавки и мебель, но не дома, а песок тушит пламя не хуже, чем вода. Люди спрячутся в пещерах, которые, как рассказывала Ясу, простираются под всем городом подобно катакомбам Столицы, а сама она ни за что не сдастся и продержится до тех пор, пока хирды из остальных городов Ши не подоспеют на подмогу.

Именно это я повторяла себе, улетая, и продолжала повторять все шестнадцать часов, что мы летели над Золотой Пустошью в сторону Дейрдре, пока над головой гремела сухая гроза.

Её грохочущие пульсирующие вспышки резали облака, но вниз не пролилось ни капли. Так и с моего лица, вопреки разрывающей душу боли, больше не падали слёзы. Я глубоко вдыхала горячий, липнущий к коже воздух, не охладевающий даже на высоте, и обдумывала, что делать дальше, как исправить всё, что пошло не так. Кремовый платок, подаренный Солом и заколотый фибулой у меня под горлом, хорошо защищал от песка, когда мы спустились ниже, чтобы присмотреть себе место для привала. Ясу советовала останавливаться в тени скал, если таковые найдутся, а лучше внутри них, однако плотные тучи ещё закрывали солнце, даже когда наступил полдень. Это позволило нам разбить привал прямо посреди барханов, не страшась ожогов и перегрева.

Вид песков, гонимых ветром, усыплял. Положив голову Солярису на колени, я почти мгновенно провалилась в сон, невзирая на тягостные мысли. Когда же я проснулась, гроза успела рассеяться, а Мелихор с Кочевником – изрисовать весь песок вокруг нелепыми картинками на спор. Лишь Солярис сидел неподвижно, по-прежнему придерживая мою голову, и хотя спина его оставалась идеально прямой, глаза были закрыты – Сол уснул сидя, но мой сон при этом нарушить не посмел. Ладонь его так и осталась лежать у меня на затылке, а пальцы путались в волосах, которые он перебирал, пока я не уснула. Дыхание было мерным и глубоким. Я прижалась ухом к его вздымающемуся животу, чтобы немного послушать, как звучит покой.

Когда из-за туч вышло солнце, мы снова выдвинулись в путь. Золотая Пустошь занимала простор, соразмерный туату Найси, однако если тот можно было перелететь от края до края всего за двое суток, то с Золотой Пустошью так быстро не управиться. Жара и песок замедляли. Желая поскорее преодолеть надоедливую пустыню, мы нарушили завет Ясу и летели до самого вечера, отказавшись от остановок в полдень, из-за чего вскоре и поплатились: Кочевника первого настиг солнечный удар, и лишь поэтому он не успел сокрушить меня.