Рубиновый лес. Дилогия

– А до или после Молочного Мора ничего странного больше не происходило? – Я обернулась на резную арку, в которой стоял Сенджу, склоняя голову вбок. Его завитые рога, покрытые такими же перламутровыми многоцветными чешуйками, какие выглядывали из-под рубахи на спине, почти задевали свечи, подвешенные к потолку. – Может быть, вы видели вёльву, прибывшую вместе с купцами в тот день? Или кто-то из сородичей вёл себя странно?

– Поскольку меня там не было, не могу сказать наверняка. Наука хоть и удивительна, но, увы, всё ещё не позволяет видеть прошлое, как ваш сейд.

– Так вас не было в городе, когда случился Молочный Мор? – нахмурилась я.

Он лениво кивнул.

– Драконы в ту пору сторожили не только Сердце, но и остальные девять туатов. Мы должны были защищать сородичей от охотников и контрабандистов, пока Оникс не исполнил свою часть договора.

– Какого договора?

– Того, ради которого мы помогали ему в завоеваниях.

Я передумала оставаться в усыпальнице и вернулась к её входу, чтобы оказаться с Сенджу лицом к лицу. Всё такой же улыбающийся, неживой и живой одновременно, он вопросительно смотрел на меня, пока я собиралась с мыслями и пыталась поверить в то, что так долго упускала из виду, но что было так очевидно.

– Вы помогали моему отцу в завоевании Круга? – прошептала я.

Сенджу кивнул, и один этот кивок уничтожил меня изнутри. И собрал заново.

Немые берсерки, армия которых прославилась на весь Круг, но которые начали постепенно исчезать друг за другом, как только закончилась война. Берсерками их прозвали вовсе не просто так – они сражались без усталости голыми руками и не чувствовали боли. Вместе с вёльвами войско Оникса представляло собой непобедимую орду. Он покорил восемь туатов всего за несколько лет, в то время как даже Дейрдре воевала с одной королевой Керидвен больше пяти. В ту пору все восхищались Ониксом – его отвагой, искусством владения мечом, способностью воспитывать настоящих сынов Медвежьего Стража… Но что, если в этом не было никакой его заслуги? Если он просто купил эту армию и составляли её вовсе не люди, а те, кто и говорить-то на общем языке не умел, потому и молчал, притворяясь немым?

Армией Оникса были драконы.

– Ты не знала? – нахмурился Сенджу, и выражение моего лица послужило ему ответом. – Мы носили ваши одежды, дрались вашим оружием… Никто не должен был знать, что сородичи на его стороне, иначе все остальные туаты ополчились бы на нас. В обмен Оникс должен был проконтролировать, что во всём Круге будет установлен единый порядок. Что охота на драконов и существование чёрных рынков, где нас продают по кусочкам, прекратятся, и сородичи смогут жить среди людей, не прячась под кроватями с заходом солнца. Мы хотели, чтобы во главе всех человеческих земель стоял такой же правитель, какой была Дейрдре, – добросердечный, – продолжал Сенджу, проходя вдоль коридоров из фресок, и я мрачно усмехнулась, подумав о том, что они явно выбрали для этого не того правителя. Последующие слова Сенджу это подтвердили: – Однако никакой порядок так и не был установлен. Охота продолжилась, драконам приходилось защищаться самим или же возвращаться на остров, где к тому моменту уже негде было проклюнуться и васильковому семени. Оникс забыл о своём обещании, а затем решил стереть из истории и его, и нас, отравив наших детёнышей. Никто не верил, что он правда решится нарушить гейс, данный когда-то Дейрдре…

Слушая Сенджу, который должен был ответить на мои вопросы, я чувствовала, как вместо этого у меня рождаются новые. Всё сходилось и не сходилось одновременно. Мой отец объявил войну драконам, и нарушение гейса повлекло за собой болезнь, что теперь заставляет его гнить с головы до ног, как залежалое на солнце яблоко. Но зачем моему отцу предавать союзников? Он был жесток, кровожаден и бескомпромиссен… А ещё он всегда выполнял свои обязательства перед теми, кто поддерживал его. Так Мидир стал советником, моя мать – женой короля, а Солярис – моим стражем. Неужели отец настолько боялся, что люди узнают о помощи драконов в войне? Или он попросту не смог убедить остальные туаты наконец-то принять их, а потому решил не принимать тоже?

Нет, мой отец всегда добивался своего. Тут было нечто другое…

– Эй, Руби, я чую самодовольство, – неожиданно встрял в разговор Кочевник, свесившись с костяной лестницы почти вниз головой. – Солярис где-то здесь.

– Солярис?!

Одно его имя мгновенно вернуло меня из прошлого в настоящее. Я тряхнула головой и подошла к Кочевнику, чтобы тоже посмотреть вниз, однако там не было ничего, кроме полосы ступенек и коридоров, по которым мы сюда и пришли. И уж точно я не чувствовала никакого особенного запаха. Тем не менее чуйка Кочевника никогда не подводила.

– Ты можешь вернуться сюда в любой момент. Приходи столько, сколько захочешь, – сообщил Сенджу любезно, заметив, как я мечусь между желанием задержаться в усыпальнице и желанием утолить беспокойство ищущего меня Сола, который всё-таки не заслуживал того, чтобы мучиться так долго.

Я поклонилась в ответ, выражая свою глубочайшую признательность, и едва не навернулась кубарем, побежав вслед за Кочевником обратно к лифту. Сенджу последовал за нами, но вальяжно и степенно, из-за чего мне тоже пришлось заставить себя перейти с бега обратно на шаг. Всего час назад я думала, что не решусь смотреть в глаза Солу ещё минимум несколько дней, но теперь же мне не терпелось рассказать ему о том, что я узнала. Именно так выглядело доверие, и оно, напомнив о себе, наконец-то растворило ту ноющую в грудине боль.

– Я её нашёл! С ней дикарь! – закричал Гектор, как только мы с Кочевником показались из лифта, вернувшего нас в Травяной район к тёмным постройкам из нефрита. Между теми плутало несколько полусонных драконов. Похоже, близился рассвет.

Солярис появился рядом с Гектором спустя секунду, но, увидев за нашими спинами ещё и Сенджу, застыл как вкопанный. Когда тот прошествовал мимо, поприветствовав его мимолётным кивком, Сол кивнул в ответ, низко уронив при этом голову. Удивительно, что он сразу не подлетел ко мне и, тряся за шкирку, не принялся отчитывать за безрассудство. Отчего-то я сомневалась, что дело было исключительно в присутствии многоуважаемого Сенджу.

Солярис знал, почему меня пришлось искать, и знал, что более не имел права на подобные вольности.

– Спасибо за помощь, Гектор, – сказал необычайно учтивым тоном Сол после того, как Сенджу ушёл, и даже потрепал юного кузнеца по кудрявым волосам. Однако, заметив, что тот не спешит уходить, Сол добавил уже с нажимом (ему никогда не удавалось быть деликатным слишком долго): – Дальше я сам справлюсь. Возвращайся в гнездо, а то Матти начнёт волноваться. Тебе надо поспать, а то вон уже какой бледный.

– Но мы ведь искали Руби всю ночь! – возразил Гектор не так решительно, как хотел бы. – Я тоже должен убедиться, что она в порядке и…

– Да-да, просто чудесная идея! Мне тоже вздремнуть бы не помешало, а то что-то голова от болтовни этого старого ящера разболелась, – пробормотал Кочевник, и я едва сдержалась, чтобы не напомнить ему про выпитый бочонок эля. Ну да, от болтовни голова разболелась, само собой!

Обогнув меня, Кочевник похлопал Гектора по плечу и, встреченный возмущённым «Эй!», поволок его за шиворот к гнёздам. Оба они одинаково пошатывались, но по разным причинам. А ещё и у того и у другого лежали под глазами серые тени от бессонной ночи… Впрочем, они не шли ни в какое сравнение с теми тенями, что лежали под ресницами Соляриса. В последний раз я видела его таким изнурённым разве что в Луге после многочасового полёта без сна и отдыха. В той же одежде, в которой он был на свадьбе, с размазанным красным контуром под ресницами и будто бы похудевший всего за полдня… Чувство вины всегда сказывалось на Соле сильнее, чем физическая усталость.

– Руби, я…

– Извини, что убежала. Мне удалось кое-что выяснить касательно прошлого Оникса, но сначала… давай обсудим наше.

Вряд ли он ожидал, что я заговорю с ним первой и мой голос будет звучать настолько спокойно – откровенно говоря, этого не ожидала даже я сама. Сбегая из гнезда Борея, плутая по незнакомым улочкам города, а заодно плутая и по собственным чувствам, я боялась видеть Соляриса, потому что была не готова потерять его. А я была уверена, что обязательно потеряю, когда снова загляну в эти дивные золотые глаза, которыми восхищалась, пока он лгал мне в лицо.