Рубиновый рассвет. Том I

Гилен наблюдал за ними с холодным любопытством, словно ученый, рассматривающий примитивный, но любопытный эксперимент.

«Интересно... Они используют транспортный модуль на базе старой магии. Грубо, но эффективно. Как телега с квадратными колесами — едет, но скрипит».

Световые прутья вздрогнули, затем оторвались от земли, поднимаясь в воздух. Гилен ощутил легкое давление внизу — невидимые силы подхватили клетку, словно гигантская рука.

Его Алый Взгляд видел нити магии, тянущиеся от рук инквизиторов к клетке — тонкие, почти невидимые, но для него они были ясны, как строки кода. Каждая нить пульсировала в ритме заклинания, передавая усилие.

Он ухмыльнулся.

— О, даже идти не придётся. Сервис на высоте. Обязательно оставлю восторженный отзыв и пять звезд.

Один из братьев — тот самый юнец, что кричал "еретик!" — зло сверкнул глазами, сжимая кулаки:

— Заткнись, тварь! Никаких звезд ты нигде не оставишь!

Он, конечно, не понял намёка, но Гилен и не для него это говорил. Он говорил для себя. Для той части своего сознания, что всё ещё помнила другие миры, другие времена — где были не инквизиторы с их грубыми рунами, а целые цивилизации, управляющие реальностью через чистые алгоритмы.

Где его слова о «сервисе» и «отзывах» не были шуткой.

А просто... воспоминанием.

Клетка с Гиленом плыла в воздухе, окружённая плотным кольцом инквизиторов. Световые прутья теперь сияли ослепительно ярко, их структура уплотнилась от коллективного заклинания — казалось, даже случайный взгляд, брошенный на них, мог оставить ожог на сетчатке. Внутри этого светового кокона тени играли по лицу Гилена, подчёркивая его неестественную, почти театральную улыбку.

Бернан шёл впереди, его мощная спина, широкая как дубовые ворота, напоминала крепостную стену. Каждый его шаг был тяжёлым и уверенным — будто он вёл не пленника, а нёс трофей. Сайлос держался рядом, время от времени бросая на Гилена взгляды, от которых мог бы замерзнуть огонь. Его пальцы то и дело непроизвольно сжимались, будто вспоминая вес своего кинжала. Луиза — чуть поодаль, её пальцы нервно перебирали край плаща, сминая ткань в плотные складки. Казалось, она хотела что-то сказать, но слова застревали где-то в горле.

А Гилен сидел, развалившись, будто на троне, одна нога небрежно перекинута через другую, пальцы сложены в замок на колене. Его поза была настолько непринуждённой, что это выглядело как насмешка.

— Ну что, Луиза, — его голос звучал игриво, словно они были на светском рауте, а не в процессии, ведущей его на казнь. — Не ожидала увидеть меня в таких... стеснённых обстоятельствах? — Он сделал паузу, наслаждаясь моментом, затем продолжил, растягивая слова:

— Хотя, если честно, мне нравится, как ты волнуешься. Очень... трогательно. Прямо сердце сжимается. — Его губы искривились в ухмылке, но глаза оставались холодными, как лезвие.

Луиза не ответила, но её плечи резко дёрнулись, будто от удара. Губы сжались в тонкую белую линию, а пальцы вцепились в плащ так, что костяшки побелели.

— Молчи, выродок, — прошипел юнец-инквизитор, его лицо исказилось от ярости. Он сделал шаг вперёд, но старший брат грубо оттянул его назад за капюшон.

— О, извините, ваше святейшество, — Гилен притворно склонил голову, изображая поклон перед архиепископом. — Я же забыл, что у вас тут строгий дресс-код — никаких разговоров с пленниками. Только мрачные взгляды, торжественные процессии и... — Он прищурился, — ...этот восхитительный аромат страха, что витает вокруг. Вы его чувствуете? Или вам, смертным, нужно специальное заклинание, чтобы унюхать собственный ужас?

Бернан фыркнул, его толстые пальцы сжались вокруг рукояти меча:

— Скоро он заткнётся. Надолго. — Его голос звучал как обещание, тяжёлое и неумолимое, как гильотина.

— Обещаете? — Гилен поднял бровь, его тон стал сладким, почти томным. — Ну тогда я, пожалуй, наслажусь последними минутами свободы слова. — Он откинулся назад, будто устраиваясь поудобнее. — Знаете, мне всегда нравилось, как вы, инквизиторы, любите свои ритуалы. Все эти круги, свечи, заклинания... Такое внимание к деталям! — Он щёлкнул языком. — Жаль только, что ни один из ваших ритуалов не ответит на главный вопрос.

Он замолчал, наслаждаясь моментом, наблюдая, как даже Сайлос невольно повернул голову, ожидая продолжения.

— А именно — кто на самом деле в клетке?

Тишина повисла в воздухе, тяжелее дыма. Даже Бернан замедлил шаг, а Луиза резко подняла голову, её глаза расширились на мгновение, прежде чем она снова натянула капюшон, пряча лицо.

Гилен улыбнулся, довольный эффектом, и закрыл глаза, словто собираясь вздремнуть.

"Да, это было удачно".

Гилен медленно достал свои черные очки – изящные, с тонкими дужками, будто сплетенными из теней. Его пальцы скользнули по оправе с неестественной грацией, прежде чем стекла холодно блеснули в свете магических символов, отражая рунические знаки искаженными бликами.

Его взгляд, теперь скрытый за темными линзами, скользнул по молодому инквизитору. Энтони невольно замер, почувствовав, как по спине пробежали мурашки – будто кто-то провел ледяным пальцем по позвонкам.

— Энтони, да? — произнес Гилен, растягивая слова, словно карамель. Его губы искривились в полуулыбке.

— Если хочешь узнать настоящие ответы... подойди поближе. Я не кусаюсь...

Бернан тут же грубо перебил, его бас прорвался, как обвал камней:

— Не слушай его, пацан! — Он шагнул между Энтони и клеткой, его массивная фигура закрыла юношу, как щит. — Твари Тьмы говорят сладко, но в их словах – только яд. Они оборачивают правду в шелка, чтобы ты проглотил её, не заметив лезвия.

Гилен приложил руку к груди, изображая возмущение. Его пальцы растопырились в преувеличенном жесте, будто он играл роль оскорблённой дамы в плохой пьесе:

— Я? Лгать? Ни-ког-да!

Он покачал головой, затем внезапно замер, будто задумался:

— Ну... почти никогда.

Его голос стал тише, интимнее:

— Но только потому, что правда куда опаснее. Ложь разоблачают, а вот правда... Она может сломать человека куда сильнее. Разрушить его веру. Его мир. Его... душу.

Энтони сжал кулаки, его ногти впились в ладони. Он знал, что не должен слушать, но любопытство грызло его изнутри, как голодный зверь.

— Бернан... — он прокашлялся, голос дрогнул. — А как... как можно врать с помощью правды?

Бернан хрипло рассмеялся, звук был похож на скрежет камней.

— Очень просто, мальчик. — Он повернулся, его глаза, узкие, как щели, сверлили Энтони. — Правду смешивают с ложью – как вино с ядом. И тогда она становится убедительной. Но суть от этого не меняется: всё это – отрава. Особенно... — он бросил взгляд на Гилена, — ...когда её льют такие, как он.

Гилен склонил голову, будто аплодируя. Его пальцы постукивали по колену в медленном ритме.

— Браво, Бернан! — его голос звенел фальшивой восторженностью. — Ты почти понял, как работает мир. Жаль, что почти – не считается. — Он наклонился вперед, очки сверкнули. — Но знаешь, что самое смешное? Даже сейчас, предупреждая его... ты играешь по моим правилам.

Бернан замер. Луиза резко подняла голову. А Энтони почувствовал, как холодный пот стекает по спине. Гилен откинулся назад, удовлетворённый.

«О, да… Это будет интересно»

Гилен лениво потянулся в своей световой клетке, его движения были нарочито медленными, словно он разминался перед долгой беседой. Прутья клетки вспыхнули ярче при его прикосновении, но он лишь зевнул и вдруг произнёс тоном, каким обычно обсуждают погоду: