Рубиновый рассвет. Том I

Третий инквизитор, женщина с лицом, высеченным из мрамора, безошибочно считывает ситуацию. Её голос, обычно такой уверенный, срывается на последнем слове:

— Это не просто убийство. Это... ритуал.

Первый инквизитор резко поворачивается к двери, его доспехи звенят от внезапного движения:

— Нужно доложить мастеру Сайлосу! Сейчас же!

Второй инквизитор в ярости бьёт мечом по столу, разбрасывая осколки стекла:

— И оставить это здесь?!

Его клинок дрожащим перстом указывает на Гилена.

Третья инквизиторша уже у двери, её плащ развевается за спиной:

— Я иду за подкреплением. Не подходите к нему!

Дверь захлопывается с гулким эхом.

Оставшиеся двое переглядываются. В их глазах — ужас, замешанный на долге. Мечи в их руках дрожат, отражая пляшущий свет рунного круга. Воздух наполнен электрическим напряжением, словно перед ударом молнии.

А в центре клетки, не шелохнувшись, продолжает сидеть Гилен. Его чёрные очки скрывают глаза, но оба инквизитора чувствуют — он наблюдает. И ждёт.

Гилен медленно поднимается во весь рост, словно тень, отделяющаяся от стены. Его движения текучи и неестественно плавны - суставы сгибаются без малейшего напряжения, будто кости заменены жидкой сталью. Адская боль от клетки Света, от которой обычное существо корчилось бы в агонии, для него лишь легкий дискомфорт, о котором он упоминает разве что мысленно.

Он протягивает руку к прутьям клетки. Искры Священной магии вгрызаются в пальцы, оставляя черные отметины на бледной коже. Но он не отдергивает ладонь. Напротив - пальцы сжимают раскаленный металл, проверяя его сопротивление. Кожа шипит, запах горелой плоти наполняет камеру, но его лицо остается невозмутимым.

Гилен поворачивает голову в сторону стражей. За черными стеклами очков вспыхивают рубиновые блики, когда он наконец открывает рот:

— Вы опоздали. Ваш мастер мёртв не из-за меня.

Его голос звучит спокойно, с легкой иронической ноткой, будто он рассказывает забавную историю в таверне. Он делает едва заметный кивок в сторону двери, и этот жест полон скрытого смысла:

— Один из пленников... сбежал. Вы знаете, кто здесь сидит в других камерах. Или думаете, что клетка — это гарантия?

Каждое слово падает, как камень в воду, создавая круги сомнения. Уверенность стражей начинает раскачиваться, как корабль в шторм.

Рейн, старший из оставшихся, сжимает меч так, что стальные пластины его перчатки скрипят. Шрам через левый глаз дергается:

— Заткнись, тварь. Мы сами разберёмся.

Но его клинок дрожит - этот ветеран видел, что творят высшие вампиры, как демоны обманывают смертных. Его опыт шепчет: эта ситуация пахнет ловушкой.

Бранн, молодой инквизитор, отступает на шаг. Его голос сдавлен, словно кто-то сжимает ему горло:

— Рейн... а если он прав? Что если... что-то вырвалось?

Его взгляд мечется к двери, словно он уже видит, как тьма сгущается в коридоре.

Рейн резко поворачивается к напарнику, стальные доспехи звенят:

— Бранн! Соберись!

Но и сам он не делает шага к клетке. Годы тренировок в Ордене кричат одно: «Никогда не доверяй пленнику». Но и другое: «Никогда не недооценивай угрозу».

Гилен остается неподвижным, но его Алый Взгляд фиксирует каждую деталь: пульс Бранна бьется так часто, что видно, как дрожит артерия на шее; пальцы Рейна белеют на рукояти меча, сухожилия напрягаются до предела; капля пота скатывается по виску младшего инквизитора.

Они не уверены. Они боятся. И в этом мире, где сила рождается из страха, это уже победа. Клетка еще стоит, но ее психологические стены уже рухнули.

Дверь распахнулась с оглушительным треском, от удара о каменную стену косяк раскололся, рассыпав щепки по полу. В проеме, окутанный дымкой коридорного полумрака, замер Сайлос де Сильва. Его плащ еще колыхался, будто живой, обвивая стройную фигуру.

Те всегда бесстрастные серо-голубые глаза теперь горели холодным пламенем - в них читалась редкая для этого мастера смесь ярости и изумления. Брови сведены в жесткую складку, тонкие губы сжаты в ниточку.

Бранн, молодой инквизитор, невольно сделал шаг вперед, его лицо озарилось надеждой:

— Мастер Сайлос! Мы...

Сайлос резким рубящим жестом прервал его. Голос прозвучал металлически:

— Только факты. Кратко.

Бранн вытянулся по стойке смирно:

— Мастер Реми мертв. Круг активен. Пленник невредим.

Рейн добавил хриплым шепотом:

— Тело... иссушено. Как пергамент.

Сайлос молча сбросил с плеча сумку из драконьей кожи - редкий артефакт, чья шкура переливалась синеватыми отсветами. Его длинные пальцы с безупречно подстриженными ногтями извлекли синий диск, испещренный рунами Хроноса.

Пальцы заскользили по символам с хирургической точностью, губы прошептали заклинание:

— Астральнум Реверто Видис.

Воздух замерцал, как нагретый над пламенем. Стены потеряли плотность, став полупрозрачными. В пространстве материализовались призрачные фигуры - силуэты Реми и Гилена начали разыгрывать последние минуты в обратном порядке.

Призрачный Реми приближался с серебряным стилетом, лицо искажено жестокой радостью. Затем - молниеносный бросок Гилена, его пальцы впились в запястье. Кровавые когти выводили замысловатую руну на коже. И наконец - ужасающий момент иссушения, когда тело Реми сжалось, как пергамент в огне.

Беззвучное представление разыгрывалось перед ними, отбрасывая мерцающие тени на бледные лица наблюдателей.

Гилен стоял неподвижно, но его Алый Взгляд за черными стеклами фиксировал каждую деталь. Сонная артерия Сайлоса пульсировала быстрее обычного - редчайшее явление! Перстень с печатью Ордена едва заметно дрожал на его пальце. Мышцы челюсти были напряжены, выдавая внутреннюю борьбу.

Сайлос повернулся к инквизиторам ледяным взглядом:

— Уйдите. Код "Рубин". Передать мастерам.

Бранн и Рейн исчезли в коридоре с поспешностью зайцев. Дверь захлопнулась с глухим стуком.

Сайлос уставился на Гилена — его взгляд стал тяжёлым, почти физически ощутимым. Глаза сузились — он снова использовал «Опознание», как тогда на палубе корабля. Гилен не моргнул. Его поза оставалась расслабленной, но каждая мышца была готова к действию. Он знал: Сайлос понимал, что клетка больше не помеха.

Тишина между ними стала осязаемой, наполненной невысказанными угрозами. В этом молчании - тоже было оружие. И оба мастера владели им в совершенстве.