Русалочка

– Сама жалею, что так сказала. Извини, но… ведь я уже никогда не стану такой, как все девчонки, как бы мне не хотелось. Я так и буду сидеть в коляске или ползать на костылях.

– Никто от тебя не требует быть такой, как все, Кристи.

– В какой-то момент я захотела стать похожей на вас, принц.

– На меня?

– Ага.

– Я же мужик. Зачем тебе быть похожей на меня?

– Да ну, какой из тебя мужик? Мужик, вон, Лёля. Я другое имею в виду. Похожей внутренне: быть такой же умной, доброй, благородной... как сказочный принц, словами это не объяснить. Не жить, а играть роль, чтобы ничто вокруг тебя не касалось.

– Это невозможно.

– Почему?

– Потому что мы живые люди, мы не живем сами по-себе. Без того, что вокруг, нас нет. Мы должны отдавать дань всему, с чем связаны.

– Я никому ничего не должна, - упрямо заявила Кристина, уставившись в сторону залива.
– Особенно тем, кого люблю. Любви вполне достаточно

– Ты в ответе за всех, кого приручила.

– Вздор. Получается, если я люблю, я по уши в долгах? Полюбить и взять кредит – одно и то же?

Вова молча соображал.

– Поэтому, Вова, я умоляю: мне ты ничего не должен.

– Ладно, нет проблем, тебе я ничего не должен, - с радостью согласился Вова.

– Не знаю, любил ли ты меня до того, как я разбилась, но то, что происходит с тобой сейчас... Ты даже не догадываешься, какое счастье, любить искалеченного, обиженного ребенка. За эту твою любовь, за эту доброту, я бы, наверно, разбилась еще раз.

– Любить?!! – взревел Вова, ткнув кулаком в грудь.

– Да!! – перекричала Кристина. – Да!! Да! Да!

– Прости.
– Вова быстро раскаялся. Он сам испугался своей реакции. Как буд-то в комнате взорвали гранату, и стало гораздо проще.

– Я же не могу убежать и расплакаться.

– Боже мой, прости!
– Он обнял ее за плечи.
– Я осел.

Она судорожно вздохнула:

– Ну, ударил. Ну, ладно. Ну, мне так и надо. Сама дура.
– Она замолчала, спрятав лицо на его груди. Потом пробубнила: - Неужели ты, при твоем страхе за репутацию, продолжал бы таскаться ко мне? Что станут говорить люди, когда узнают, что ты тайком бегаешь целоваться с урной для мусора?

– Замолчи!

– Люди ведь такие добрые, все-все понимают, все знают… Мне от тебя ничего не надо, Вов, честное слово. Мне надо только знать, что ты меня хоть капельку полюбил, больше ничего. И можешь ехать хоть в Тамбов, хоть в Копенгаген...

– Полюбил, полюбил.

– Правда?

– Да, да.

– Ну и все! Теперь можешь забыть, что есть на свете такая дура, - шептала Кристина, прижимаясь к его груди.
– Мне больше ничего не надо. Сама дура, что влюбилась. Только сохну с утра до вечера, и сохну. Как кактус. От ног скоро одни сморчки останутся.

– Кактус, кактус, - Володя гладил ее вздрагивающую спину. Он был со всем согласен, лишь бы она успокоилась.

– Господи, при всем уважении к деньгам, ну, и к подаркам, какое я успела из себя выдавить, я ведь никогда не поверю, что тебе нужны мамины деньги. Я слишком хорошо тебя узнала, принц. Только не кричи на меня. Тебе наплевать на мамину капусту.

Витя, оседлавший внизу коляску, гонял взад-вперед по дорожке как заведенный. Гарик этого по-прежнему не одобрял: вещь, новая, дорогая, полтора косаря. Наконец, его терпение лопнуло:

– Э, Витек!
– крикнул он дружку.
– Сломаешь - я тебе голову снесу!

– Не сломаю!
– пообещал Витек, разгоняясь все быстрее и быстрее.

– Э, закончил!
– Гарик побежал наперерез с палкой в руках.
– Слышь, что я сказал?!

Витек закончил тем, что столкнулся с Гариком: один не успел притормозить, второй - отскочить в сторону, - и оба оказались на земле под перевернувшейся каталкой.

Из окна второго этажа послышался хохот Кристины.

– Гарик, что ты его достаешь? Заняться больше нечем?... Все живы?

– Живы, живы, - проворчал Витя, отряхивая коленки.

– Как вас звать, мужчина? – поинтересовалась Кристина.

– Витя, - представился приятель брата.
– Не помнишь, разве?

– Нет. Катайся, Витя, не слушай его.

– Можно?

– Сказала же! Ты давно тут живешь?

– Каждое лето, а что?

– В море плаваешь?

– Да.

– Русалок видел?

– Нет, - честно ответил Витя.

– Я видел, - сказал Кирилл.

– Э, кончай туфту гнать!
– попросил Гарик, отряхиваясь.

– Гарик, замолкни! Где ты их видел? – Кристину заинтриговали.

– Загаси три девятки - еще не такое увидишь, - порекомендовал Кирилл.

– Что-что?
– не поняла она.

Кирилла с Гариком пробрал гогот. Шутка показалась им фантастической. Под окна подъехал Витя:

– Кристина, не слушай их.

– Почему?

– Они стебутся. На самом деле, здесь нет русалок.

– Жаль. А где есть?

– На юге.

– Ты видел?

– Нет, но мне рассказывали.

– Витя, ты самый классный мальчишка, какого я только встречала! Вова, дай цветы!
– Она кинула из окна самую большую ромашку:

– Витя, лови!

Пацан поймал цветок:

– Спасибо. Можно, я еще покатаюсь?

– Катайся на здоровье.

– А ты симпатичная, - признался Витя.

– Честно?

– Ага, похожа на русалку.

– ... Слышал, что он сказал?
– Кристина вернулась в Вове.

– Слышал, - ответил он.

– Классный пацан. А что такое девятка?

– Крепкое пиво.

– То, что по голове бьет?

– То, то. Но я тебе не советую много пить.

– А я и не собираюсь. Попробовала, и хватит, сколько можно? Все-таки, кое-что я попробовала. Интересно у вас. По крайней мере, теперь я знаю, что могут люди, а что нет. Ну, такие вы, гамлеты... Главное, чтобы хватало ума не требовать от людей больше, чем они могут дать, так ведь?

– Главное, Кристи, это не требовать от себя того, что не можешь дать.

– Ты же требуешь. Почему я не могу?

– Ты решила перенять у меня всю гадость?

– Да, - кивнула Кристина. – Меня это возбуждает.

– Сегодня я в последний раз вышел на репетицию... Все на меня смотрят, молчат: и чего, этот урод сюда приперся? Потом выходит Толик, мой режиссер, и ведет за собой Васильева, нового Гамлета... А все вокруг расступаются, расходятся, как будто от меня плохо пахнет.

Кристина насупилась: