Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Русская поэзия в 1913 году
Шрифт:
Еще есть много мясников, Что на бойне бьют быков. Много их и также разных От делов разнообразных. У них свои есть образцы, Быков бьют – то есть бойцы, Телят колет – тот телятник, Свиней шпарит – то свинятник. Туго знает каждый дело И берется так умело, Кто башку быку ломает, Со сторон кто подлупает; И не боле пять минут, Точно пить быку дадут, Все так чисто, аккуратно, На все ученье-свет понятно. Хоть я мясник, но не хвалюсь, Быка зарезать не берусь, Я
с этим делом не знаком,
Свиней не шпарил, не колол.
И право же, хоть я не трус, Писать же больше не берусь Про ихний образ, про порядки, Не попало, чтоб напрядки. Извольте вкратце образцы, Кто такой есть и бойцы.

Временно отвлекаясь от демонстрации новаций массовых поэтов в области составления и издания ими своих книг, отметим, что процитированный текст Воронцова кажется нам интересным не только в качестве примера стихотворчества поэта-мясника [23] , но и как оттеняющий те датированные 1913 годом эпатажные опыты двух левых акмеистов – Михаила Зенкевича и Владимира Нарбута, в которых и бойцы скота, и сам убиваемый скот безудержно (де)эстетизированы. Чтобы было понятно, о чем идет речь, процитируем целиком стихотворение Зенкевича «Бык на бойне»:

23

Профессионалом стихосложения Ф. Воронцов не был, но этот автор, надо отдать ему должное, прекрасно понимал, в чем может состоять интерес прочтения его книги: «Я ведь, право не Крылов // Рассказ мясницкий тоже нов» («Купцы и хозяйки»).

Пред десятками загонов пурпурные души Из вскрытых артерий увлажняли зной. Молодцы, окончив разделку туши, Выходили из сараев за очередной. Тянули веревкой осовелую скотину, Кровавыми руками сучили хвост. Станок железный походил на гильотину, А пол асфальтовый – на черный помост. Боец коротким ударом кинжала Без хруста крушил спинной позвонок. И, рухнувши, мертвая груда дрожала Бессильным ляганьем задних ног. Потом, как бритвой, полоснув по шее, Спускал в подставленные формы шлюз. В зрачках, как на угольях, гаснул, синея, Хребта и черепа золотой союз. И словно в гуртах средь степного приволья В одном из загонов вздыбленный бык, Сотрясая треньем жерди и колья, В углу к годовалой телке приник. Он будто не чуял, что сумрак близок, Что скоро придется стальным ногам – С облупленной кожей литой огрызок Отрезанным сбросить в красный хлам. И я думал, смиряя трепет жгучий: Как в нежных любовниках, убойную кровь И в быке каменнолобом ударом созвучий Оглушает вечная рифма – любовь! [24]

24

Приведем также пример освоения поэтики антиэстетизма из книги не модерниста, испытавшего влияние модернизма, – А. Горностаева «Глубоким утром: (Песнопения)»: «Сплетенье жил, костей, кишечника – // Монет серебряных цена, // За что же ты, – село горшечника – // Землею Крови названа?» («Плоть»). См. также в стихотворении К. Зиновицкого «Не обижены мы урожаем…»: «Что такое щекочет и гложет, // Облепило меня там и тут? // Успокойся, ничто не поможет: // То могильные черви ползут».

Как видим, творческие установки двух авторов – не модерниста и модерниста – были диаметрально противоположными: Воронцов, как мог, пытался уберечь читателя от самых неприятных подробностей работы бойца скота. Хотя ему и не удалось совсем обойтись без страшных строк («Кто быку башку ломает, // Со сторон кто подлупает»), чуть ниже деликатный поэт-мясник предпринял попытку нейтрализовать шоковое читательское впечатление ссылкой на аккуратность и слаженность деятельности своих собратьев по ремеслу. Задача Зенкевича заключалась в том, чтобы поразить читателя обилием кровавых подробностей как можно сильнее, иначе финальное слово стихотворения не прозвучало бы так «оглушающе» неожиданно.

Пользуясь случаем, приведем еще один любопытный и совсем уже частный пример независимой разработки массовым поэтом, испытавшим влияние модернизма той же темы, что и автором-модернистом, – стихотворение Милия Стремина «Февральское», целый ряд мотивов которого (не говоря уже о размере и типе рифмовки – четырехстопный ямб, АВАВ) перекликается с шедевром раннего Бориса Пастернака «Февраль. Достать чернил и плакать…»:

Сегодня
день совсем весенний:
Подтаял снег, журчит капель, Открыты настежь двери в сени, Перед окном воды купель.
Неудержимое веселье Собак, сбежавших со двора. И, словно встретив новоселье, Шарманщик заиграл с утра. Мостки неверны, мокры, хлипки, Перед воротами ухаб… И расплываются улыбки На круглых лицах встречных баб. Охвачен радостным порывом, Весь от волнения дрожу, И далеко – каким-то дивом – В мечтах не званных ухожу. Сажусь, – пишу слова привета И адресую в Сан-Рем'o, Не дожидаяся ответа На прежнее свое письмо…

И стихотворение Пастернака, и стихотворение Стремина начинается с констатации внезапного наступления весны в феврале, продолжается мысленным облетом окрестностей, а завершается рождением спонтанного и в этом подражающего природе текста.

Возвращаясь к разговору об авангардном для своего времени устройстве некоторых русских не модернистских книг, назовем имена еще двух авторов, чьи сборники стихов, выпущенные в 1913 году, кажется, не имеют аналогов в тогдашней издательской практике. В книге «З'aмок моей души» первого из этих авторов, Иннокентия Жукова, фотографии вырезанных им же из дерева скульптур сопровождаются стихотворными подписями вроде следующей: «– Вот “Карл Иванович” стоит и смотрит виновато: почтеннейший вчера немножечко “того”, и я ему грожу шутливо пальцем». Во второй книге – «Пластические этюды. Стихотворения для “Танцев под слово”», – автором которой был Александр Струве, ключевые глаголы движения иллюстрируются фотографиями специально приглашенных танцовщиц и танцовщиков. Сам Струве гордо заявлял в предисловии к сборнику: «Выпуская в издательстве Б. В. Решке настоящую книжку, я хотел положить начало художественной литературе, созданной специально для сочетания слова с пластикой и танцем, в будущность которого я совершенно определенно верю».

В заключение этого раздела и отчасти как о курьезе упомянем еще о восьмистраничной книжечке стихов маленькой девочки, Лиды Шаховской, изданной в Москве ее любящими родителями. Стихотворения Лидиной книжечки, например, такое:

Что из Лиды с Сергеем стало? Таких деток не бывало, – И прилежны, и умны, И совсем не шалуны. («Перерождение шалунов»)

было бы небезынтересно сравнить как со стилизаторскими опытами в этом роде, вошедшими в сборник Марины Цветаевой «Из двух книг», так и со стихами еще одной настоящей девочки – Зины В., включенными в откровенно экспериментальную поэтическую книгу Алексея Крученых «Поросята».

Современность в поэтических книгах 1913 года

Теперь попробуем представить набросок к целостной картине российской современности 1913 года, как она отразилась в тогдашних книгах стихов. Но дробности и пестроты, увы, избежать не удастся – слишком уж разнородные ст'oроны русской жизни привлекали внимание наших авторов. И еще одно уточнение: ключевые темы отечественных стихотворений, которые мы далее попытаемся выявить, с вариациями являлись таковыми для нашей словесности примерно от начала 1906 года и точно до дня вступления страны в Первую мировую войну.

С отношения поэтов к войнам, которые велись Россией в относительно недавнем прошлом, и с их оценок войны в целом как явления, пожалуй, и начнем. Это отношение предстает несколько неожиданным, особенно если иметь в виду бурный ренессанс ура-патриотической поэзии в августе следующего, 1914 года.

Пока же лишь самые отъявленные шовинисты были настроены кровожадно. Едва ли не как исключение из общего правила выглядят даже следующие вполне невинные строки о Русско-японской войне 1904 года:

Пусть будет море нам могилой, А все ж «Варяг» не будет взят…

вылившиеся из-под пера провинциальной поэтессы, посчитавшей нужным вынести на обложку своей книги стихов такую самоаттестацию: «Верноподданная Нижегородская потомственная дворянка Надежда Авдеевна Кубаровская».

Преобладали же совершенно иные, миролюбивые и даже антивоенные, пацифистские настроения. Во многих стихотворениях изображались страшные последствия русско-японской и иных войн:

Как не скорбеть за эти жертвы боя, За эти ужасы случайностей войны, Где гибнут родины безмолвные сыны, Сраженные изменчивой судьбою?! (П. Гайдебуров «Как не скорбеть за эти жертвы боя…» – стихотворение датировано 1904 годом) Рука ль моя ты, рученька, В Манчужурии земле. Безрукенького, ноченька, Баюкай и лелей. (С. Городецкий «Безрукий»)
Поделиться с друзьями: