Русская поэзия XIX века. Том 2

<1858>

ПЕСНЯ БОБЫЛЯ

Ни кола, ни двора, Зипун – весь пожиток… Эх, живи – не тужи, Умрешь – не убыток! Богачу-дураку И с казной не спится; Бобыль гол как сокол, Поет-веселится. Он идет да поет, Ветер подпевает; Сторонись, богачи! Беднота гуляет! Рожь стоит по бокам, Отдает поклоны… Эх, присвистни, бобыль! Слушай, лес зеленый! Уж ты плачь ли, не плачь – Слез никто не видит, Оробей, загорюй - Курица обидит. Уж ты сыт ли, не сыт - В печаль не вдавайся; Причешись, распахнись, Шути-улыбайся! Поживем да умрем,- Будет голь пригрета… Разумей, кто умен,- Песенка допета!

<1858>

* * *

Вырыта заступом яма глубокая. Жизнь невеселая, жизнь одинокая, Жизнь бесприютная, жизнь терпеливая, Жизнь, как осенняя ночь, молчаливая,- Горько она, моя бедная, шла И, как степной огонек, замерла. Что же? Усни, моя доля суровая! Крепко закроется крышка сосновая, Плотно сырою землею придавится, Только одним человеком убавится… Убыль его никому не больна, Память о нем никому не нужна!… Вот она – слышится песнь беззаботная, Гостья погоста, певунья залетная, В воздухе синем на воле купается; Звонкая песнь серебром рассыпается... Тише!… О жизни покончен вопрос. Больше не нужно ни песен, ни слез!

<1860>

Н. ДОБРОЛЮБОВ

* * *

Когда среди зимы холодной, Лишенный средств, почти без сил, Больной, озябший и голодный, Я пышный город проходил; Когда чуть не был я задавлен Четверкой кровных рысаков И был на улице оставлен Для назидания глупцов; Когда, оправясь, весь разбитый, Присел я где-то на крыльцо, А в уши ветер дул сердито И мокрый снег мне бил в лицо,- О, сколько вырвалось проклятий, Какая бешеная злость Во мне кипела против братий, Которым счастливо жилось Средь этой роскоши безумной И для которых – брата стон Веселым бегом жизни шумной И звоном денег заглушен. …Но пронеслись несчастий годы, И, гордо мчась по мостовой, Я рад теперь, коль пешехода Кнутом заденет кучер мой.

<1856>

СИЛА СЛОВА

Моралист красноречивый Нам о нищих говорил, Речью умной и правдивой Помогать им нас учил… Говорил о цели жизни, О достоинстве людей, Грозно сыпал укоризны Против роскоши детей… Речь его лилась так складно, Был он так красноречив, Что ему внимали жадно Все, дыханье затаив,- И, чтоб не развлечь вниманья, Отогнали двух старух, Что на бедность подаянья Под окном просили вслух…

<1857>

МОЕМУ БЛИЖНЕМУ

(Обличительное стихотворение)

Знаю, что правду пишу, и имен не значу,

Кантемир

Брось ты промысел свой гнусный Залезать в чужой карман; Пусть мошенник ты искусный, Но постыден ведь обман. По закону ты не смеешь Воровать чужих платков, И часов коль не имеешь, Так останься без часов. Верь, что собственность священна, Верь, что грех и стыдно красть, Верь, что вора непременно Наконец посадят в часть.

Конрад Лилиеншвагер

25 сентября 1858 г.

3 часа и 25 минут пополудни

МЫСЛИ ПОМОЩНИКА ВИННОГО ПРИСТАВА

Еще откуп имеет поборников, Но могу на него я восстать; Генерал Сидор Карпович Дворников Сам уж начал его порицать. Признаюсь, я давненько, действительно, Злобу к откупу в сердце питал, Хоть доселе ни слова решительно Никому про него не сказал. Низко кланялся я целовальникам, И поверенным тонко я льстил (Подражая ближайшим начальникам), Но теперь – генерал разрешил. Поощренье его генеральское Влило бодрость и силу в меня, Откупов учрежденье канальское Я кляну среди ночи и дня. В нем для публики всей разорение, В нем великий ущерб для казны, В нем и нравов народных растление, В нем позор и погибель страны. Поражать речью дерзкой, открытою Буду я молодцов откупных, Посмеюсь я над кастой побитою, Зло старинное вылью на них. Говорить и браниться язвительно Поощрил меня сам генерал… Хоть все кажется мне, что внушительно Вдруг он скажет: «Молчи, либерал!» Что ж? Ему эти вещи известнее: Нам он может всегда приказать. Коль наскучим ему нашей песнею, Долг его приказать нам молчать.

<1858>

* * *

Еще работы в жизни много, Работы честной и святой. Еще тернистая дорога Не залегла передо мной. Еще пристрастьем ни единым Своей судьбы я не связал И сердца полным господином Против соблазнов устоял. Я ваш, друзья,- хочу быть вашим. На труд и битву я готов,- Лишь бы начать в союзе нашем Живое дело вместо слов. Но если нет – мое презренье Меня далеко оттолкнет От тех кружков, где словопренье Опять права свои возьмет. И сгибну ль я в тоске безумной Иль в мире с пошлостью людской,- Все лучше, чем заняться шумной, Надменно-праздной болтовней. Но знаю я – дорога наша Уж пилигримов новых ждет, И не минет святая чаша Всех, кто ее не оттолкнет.

<1860 или 1861>

* * *

О, подожди еще, желанная, святая! Помедли приходить в наш боязливый круг! Теперь на твой призыв ответит тишь немая И лучшие друзья не приподымут рук.

<1860 или 1861>

* * *

Бурного моря сердитые волны, Что так влечет меня к вам? Я ведь не брошусь, отвагою полный, Встречу свирепым валам. Грудью могучею, сильной рукою Не рассеку я волны; Не поплыву я искать под грозою Обетованной страны. Край мой желанный, любимый мной свято, Там, где волна улеглась, Там, далеко, где, спускаясь куда-то, Море уходит из глаз. Мне не доплыть до страны той счастливой Сквозь этих яростных волн… Что же стою я, пловец боязливый, Жадным желанием полн? Так бы и кинулся в ярое море, В бой бы с валами вступил. Кажется, в этом бы самом просторе Взял и отваги и сил.

<1861>

* * *

Милый друг, я умираю Оттого, что был я честен; Но зато родному краю, Верно, буду я известен. Милый друг, я умираю, Но спокоен я душою… И тебя благословляю: Шествуй тою же стезею.

<1861>

М. МИХАЙЛОВ

ГРЕНАДЕРЫ

Во Францию два гренадера Из русского плена брели, И оба душой приуныли, Дойдя до Немецкой земли. Придется им – слышат – увидеть В позоре родную страну… И храброе войско разбито, И сам император в плену! Печальные слушая вести, Один из них вымолвил: «Брат! Болит мое скорбное сердце, И старые раны горят!» Другой отвечает: «Товарищ! И мне умереть бы пора; Но дома жена, малолетки, У них ни кола ни двора. Да что мне? Просить Христа ради Пущу и детей и жену… Иная на сердце забота: В плену император! в плену! Исполни завет мой: коль здесь я Окончу солдатские дни, Возьми мое тело, товарищ, Во Францию! там схорони! Ты орден на ленточке красной Положишь на сердце мое, И шпагой меня опояшешь, И в руки мне вложишь ружье. И смирно и чутко я буду Лежать, как на страже, в гробу… Заслышу я конское ржанье, И пушечный гром, и трубу. То Он над могилою едет! Знамена победно шумят… Тут выйдет к тебе, император, Из гроба твой верный солдат!»

<1846,1858>

НА ПУТИ

Предо мной лежит Степь печальная. Все мне слышится Речь прощальная. Все мне видятся Взоры милые, Все твержу «прости» Через силу я. И все та ж в ответ Речь прощальная… Но молчит кругом Степь печальная.

<1848>