с любовью, Смерть

— Что. За. Статуэтка? — севшим голосом выдавила я.

— Уверена, что есть какая-то разница?

— Название.

— Дъэнар.

"Многоликая смерть".

По ощущениям, подо мной сейчас разверзлась земная твердь, и я сорвалась в бурлящую лаву с высоты небоскреба.

— И ты мне не сказал?

— Все верно. Не сказал, — спокойно кивнул Ран. — А зачем?

— Как это — зачем? Я твой напарник, я должна знать, что тебе угрожает опасность…

— Мое проклятие — это ты, моя леди. А все особенности статуэтки я изучил уже давно. И на мою смерть они явно не рассчитаны, как ты понимаешь. Я, в некотором роде, добровольно на нее подписался.

Я смотрела на него глазами, полными ужаса, а он так рассуждал, словно бы о погоде за окном… Солнечно, малооблачно, дождь не собирается, смертельное проклятие, птички поют, я умру, ты прислушайся, чирик.

— И нет. Мне его не подбросили. Оно не имеет отношения к твоему.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что… — Ран усмехнулся. — Это "подарок" отца. Можно сказать, путевка мне в вольную жизнь. Поскольку, сразу после получения, я собрал вещи и отправился в Департамент. Отчасти — ему назло.

— Отчасти?

Ран кивнул.

— Согласись, причудливо многолика моя смерть?

— Твой отец — чудовище, — выдохнула я, пытаясь переварить полученную информацию. Ферментов в мозгу для такой пищи явно не хватало. Приправа в виде эффекта неожиданности затрудняла процесс вообще.

— Поэтому я и уверен, что его коллекция на месте. Он не даст кругу проклятий замкнуться, пока одна из статуэток у меня.

— А на что он вообще рассчитывал, когда тебе ее вручал?

— На то, что я испугаюсь, вероятно. От страха забьюсь к нему под крыло и позволю делать с собой все, что ему угодно. Женить на ком угодно, невзирая на мои предпочтения, записывать на меня фирмы, которые выгодно ему, сводить меня с нужными ему людьми.

— Слушай… — Желание орать на Рана за то, что он так долго это скрывал, временно сменилось пугающим любопытством. — А что если твой отец знал, как его обратить в случае чего? Мол, ты испугаешься, вернешься, выполнишь его требования, а он под шумок проклятие и уничтожит?..

— Я пытался из него это вытрясти. Бесполезно. Да и если бы мог, я думаю, снял бы уже давно — у меня обратной-то дороги нет. И он это понимает.

— Паршиво. — Я села на подоконник, глядя в пол. — Но все же… Как ты мог? Как ты мог мне не сказать?

— В момент, когда на меня обвалилось это счастье, мы еще не общались. А когда та же радость привалила тебе… Как ты себе это представляешь? "О, какое прекрасное совпадение, моя леди. Не переживай, у меня тоже есть такая штука, здорово, правда? Наверняка это знак, что мы созданы друг для друга. "Многовековое несчастье" и "Многоликая смерть". Идеальная пара. Давай же скорее поставим наши статуэточки на полку рядом с нашим семейным портретом"

— Но ты, зная о своем проклятии, все равно лез на рожон постоянно. Прикрывал меня, объясняя это тем, что ты — мой счастливый оберег. Оберег, без которого я могла остаться в любой миг.

— Но не осталась же. Что за привычка переживать о том, чего не случилось? И, кстати, да. Это еще одна причина, почему я тебе не сказал. Ничуть не сомневаюсь в себе, но — в тебе я не сомневаюсь еще больше. Ты бы нашла способ, как от меня избавиться в целях моей безопасности.

— Я бы тебя сдала отцу. И плевать, чтобы ты там говорил, — отрезала я. В шутку или нет — не знаю, поскольку шутить я сейчас была намерена меньше всего, но ответить хотелось как можно ядовитее. — Выходит, это тоже причина, по которой он продолжает на тебя наседать?

— Ага, — честно кивнул Ран, завязывая кроссовок. — Можно подумать, что если он запрет меня в подвале дома, то сможет уберечь мою жизнь, когда проклятие решит окончательно сбыться. Не представляю, что может помешать дому на меня рухнуть. Тут, боюсь, даже мое чрезмерное обаяние не поможет.

— Прекрати, — вспылила я, соскочив на пол и сжав кулаки. — Прекрати вести себя так, словно все сделал правильно. Потому что ни черта это не правильно. Потому что ты должен был мне рассказать. Хотя бы потому, что это могло навредить нам обоим. И нам просто безумно повезло, что еще не навредило.

— Но меня, например, не далее, как вчера, спасло, — осторожно подсказал Ран. И поймал с силой брошенную в него толстовку в паре сантиметров от лица.

— Это потому что ты — идиот самоуверенный. А таким обычно и везет.

И я вихрем вылетела прочь из палаты, от души хлопнув дверью. Дежурный Хранитель лишь лениво поднял на меня взгляд, словно здесь подобное случалось каждые полчаса, мимо проходящий все же вздрогнул, но на меня не оглянулся, а я с трудом перевела дыхание, нервно смахнула лезущие в глаза пряди волос, как назло опадающие снова и снова. От досады пнула стену, с трудом поборола желание вернуться и наговорить еще чего-нибудь обидного и, мысленно послав все к чертям, устремилась к выходу.

Дура. О какой еще любви ты вчера думала своей пустой башкой?

Убила бы этого полудурка. Честное слово, убила бы…

— Если ты хотела спрятаться и не видеть мою физиономию — то моя квартира это очень плохой… — Ран зашел в зал, присвистнув, поставил на барную стойку памятную колбу с анорией Кары и договорил: — …вариант. Здесь был торнадо?

— Где твоя чертова статуэтка? — отшвырнула я в сторону декоративную подушку. Порядок здесь остался лишь воспоминанием — с такой злостью я влетела домой, и так остервенело принялась разбрасывать все, что попадало мне под руку, что Чип с Дейлом должны были воздать благодарности своему собачьему богу за то, что Лир забрал их к себе.

— А с чего ты взяла, что я храню ее здесь?

— С того, что я тебя знаю. Ты безответственный эгоист, которому на всех плевать. И на себя в первую очередь. Вполне в твоем репертуаре забросить ее в ящик к трусам с носками и забыть вообще. "Раз я не вижу свое проклятие, значит, его у меня нет".

— На минуточку, если мне плевать на себя — то я уже не эгоист, — с умным видом поправил меня Ран, упав на небольшой свободный участок на диване.

— Свои комментарии засунь себе знаешь, куда? — с размаху распахнув дверь спальни, я скомкала все постельное белье, сорвала с места матрас. — Повторяю вопрос. Где твоя долбаная статуэтка?

— Ты все усложняешь, моя леди, — со вздохом поднялся с места Ран, подошел к собачьей лежанке, отодвинул ее в сторону, а затем приподнял половицу. — Раньше она лежала тут. Сейчас я отвез ее к отцу, чтобы при следственной проверке не обнаружилась нехватка фигурок.

— Ты серьезно хранил смертельное проклятие под собачьей подстилкой?..

— И был очень этим доволен. Глаза не мозолит. Хотел вообще сжечь, но, к сожалению, эта дрянь не горит. Потом думал поставить у отца в кабинете, чтобы он любовался и ни на секунду не забывал о своем родительском подвиге. А в итоге просто спрятал.