Сад искусителя

Был ещё одногруппник, оказывающий ей всяческие знаки внимания, но сознательно оставляемый во френдзоне. Правда, он и сам не торопился делать первый шаг, решившись признаться, когда Ева пришла восстанавливаться в университет после больницы. С каким предвкушением он шел к ней, ожидая, что после таких-то жизненных невзгод она ему точно не откажет. И как его перекосило, когда осознал, насколько сильно может разъесться человек чуть меньше чем за год. Но не разожрись она, не порежь вены, выбери одного из двух доступных и все равно выпилилась бы, причем в этот раз наверняка. Чтобы осознать сию простую истину, даже проведение не понадобилось.

Правда, имелся еще один, не то чтобы претендент на руку и сердце, скорее здесь претенденткой хотя бы на внимание была она сама. Настолько недоступным казался тот парень, и наберись она достаточно смелости, не факт, что финал у их истории случился бы счастливым. Слишком красивый для простушки вроде нее. Это она засматривалась на него по дороге в универ, а он лишь однажды обернулся, скорее всего, случайно. Лапушка, получивший кодовое имя «Лампочка» среди подруг, с которыми она его обсуждала. Ева почти не помнила, как тот выглядел, только чистые карие глаза.

Как у Адама недавно в темноте…

«А прикинь, если это он и был! — подхватил „голос разума“. — Он же шлялся по разным мирам! Вполне мог и в твой заглянуть. Ну, еще до твоей смерти. Нет же правила: одно посещение на мир».

От такого варианта она разобиделась еще сильнее, чем из-за несостоявшегося поцелуя, так что в этот раз промолчать не смогла.

— У меня, между прочим, мог бы быть кот твоего возраста! — еле слышно пробурчала Ева, едва сдержавшись, чтобы не двинуть его кулачком в грудь.

— Коты столько не живут, — сквозь сон пробормотал Адам и, перевернувшись на спину, убрал руку.

«Вот ты и свободна, девочка моя! — провозгласил „голос разума“. — Пошли мороженое дожрем?»

С ним так сильно хотелось согласиться, если бы не страх, что повышенная температура Адама не перерастет в лихорадку. Потому она решила остаться, посмотреть, что дальше будет, и бежать в случае чего за Змеем. Сна все равно не осталось ни в одном глазу, только злость на саму себя и неудобство чужой кровати. Зато мальчишка не только сопел без задних ног, так еще через пару часов перестал температурить, дыхание его выровнялось, и можно было больше не переживать.

Но она все равно почему-то не ушла. Ворочалась с боку на бок, мучилась то от жары, то от холода. Встать решилась, только когда тьма в окне стала как будто светлее. Тут-то и вспомнила, что комната Адама располагается в противоположной от ее стороне, значит, вид из окна должен открываться совсем другой. Ева встала и на цыпочках подошла к окну, раздвинула пластины жалюзи и выглянула наружу.

По ту сторону стекла ее встретил вишневый сад Змея, терзаемый монохромной метелью. Рябящее черным, серым и белым мелкое ледяное крошево металось по двору в поисках жертвы, обязательно теплой, из плоти и крови. Металось, но никого не находило, вот и срывало злость на попавшихся под руку. Вот и билось в безумстве своем о железные фонарные столбы, мечтая разбить на множество осколков стеклянные шары в цепких лапах держателей. Вот и клонило к самой земле несчастные тонкие деревца — того и гляди сломаются. Вот и скрипели качели, силясь убаюкать чужую тоску. А ветер лишь усиливался, бросался снегом, бесился, словно пытался привлечь чье-то внимание.

Твое.

И в то же время стелился низко поземкой, сильным морозом крепил льды и сугробы, словно ждал кого-то и готовил дорогу для встречи.

Тебя.

Но именно сюда велел тогда смотреть папкин рок-н-рольщик. И вопреки его совету, больше похожему на приказ, Ева зажмурилась, вдруг испугавшись и впрямь увидеть. Так и стояла, словно застыла ледяной скульптурой, заколдованная морозной зимой с беснующейся метелью, пока кто-то спустя долгое время не дотронулся до ее плеча, растворяя своим теплом чужие чары.

Она вздрогнула и обернулась.

— Доброе утро, — Адам сиял, как солнце на противоположной стороне особняка, улыбаясь во все тридцать два зуба.

— Недоброе, — возразила Ева, — там метель.

Мальчишка пожал плечами:

— Зимой такое случается. Причем довольно часто, зато весной красиво. Пошли позавтракаем, может? Можно даже в городе.

В городе? Сбрендил? Или так соскучился по Люциферу, что и ее на встречу решил прихватить? Или целенаправленно тащит, потому что пообещал? Надоело защищать и заботиться, почему бы тогда не сбагрить бывшему наставнику? Все равно ж она ему не нравится, к тому же сплошное разочарование. Ну да, сама от себя не в восторге, особенно после недавней трусости, когда зажмурилась, побоявшись увидеть суть их проблемы. Но вместо того, чтобы согласиться и прекратить уже этот цирк, Ева оттолкнула Адама:

— Тебе надо, ты и завтракай в городе! — и пошла к выходу.

В самых дверях нагнал его смех, призванный скрыть смущение:

— Лилит, другой город. Я имел в виду другой город. Ну, тот, где утро доброе. Помнишь?

Ева, чувствуя себя полной дурой, обернулась, красная от гнева и стыда, но ее встретили сияющие нежностью глаза Адама, вновь показавшиеся в полутьме комнаты теплыми карими. И в этот момент метель, разозлившаяся, что ее посмели игнорировать, разбила окно и ворвалась в комнату, ледяными синими осколками впившись Адаму в глаза и сердце. Ева зажмурилась, мотнула головой, открыла глаза. Стекло осталось целым, Адам, не понимая, что происходит, оставался на своем месте, продолжая давить лыбу. Света в комнате добавилось, и в его влажных синих озерах можно было захлебнуться собственной никчемностью. Это надо же быть такой дурой! Все выдумывала какие-то несуществующие отсылки, жопу на мороз таскала, а от видения с Ашерой поспешила отмахнуться и переключилась при первой возможности на чего попроще. Мол, я ничего не знаю, стало быть, ничего и поделать не могу. Да-да, у меня лапки и дальше по списку. Совести у нее нет! Ни капельки не наскребла за всю бесполезную жизнь, раз продолжила цепляться за библейский миф. Какой, к херувимам, запретный плод, когда тут Гад Христиан Андерсон во всей красе! Самый ненавидимый ею сказочник.

— Надо это прекратить, пока не поздно, — непонятно кому сказала она, развернулась на пятках и побежала к лестнице.

1. Песню «Болевой порог» на стихи Робина Штенье (читать здесь в исполнении нейросети Suno AI можно послушать здесь https://suno.com/song/5c3b7390–0b2e-4e47–991d-6b9b310e51fb

2. DrugMetal — рок-группа, появляющаяся в мультивселенной Робина Штенье, в частности в циклах «Демон Максвелла» и «Все в твоей голове»

Глава 17 Тогда. Беспорядки в столице

Змей отказался от выделенной ему лаборатории, сказав, что верит проведенным ранее исследованиям, и заниматься новыми — впустую тратить драгоценное время. Он выбрал для себя простенький кабинет на первом этаже ратуши и приглашал туда свидетелей по собственноручно составленному списку, показавшемуся Михаэлю бесконечным. Особенно раздражало то, что они с Люцифером шли последними в очереди. Но брат просто пожал плечами и заперся в своем дворце, попросив позвать, когда понадобится. Соглядатаи докладывали, что он там беспробудно пил и пялился на огонь, призванный в правую руку, ту самую, в которую поместилась отобранная у Адама сила. Это беспокоило, но пока не требовало срочного вмешательства, потому отошло на второй план. На первый выбились делегаты с окраин, спешащие в столицу на церемонию прощания с принцессой Евой и принцем Адамом, потому как минимум к последнему теплых чувств испытывать не могли — мальчишка столько мятежей подавил в одиночку, что почти сравнялся в этом с наставником. В общем, не было у Михаэля времени переживать из-за Змея с его беседами по душам или из-за решившего уединиться Люцифера. Казалось, времени вообще ни на что больше не осталось, кроме созерцания бесконечной процессии спешащих отметиться поцелуями в холодные лбы детишек.

Успокоенные расследованием гвардейцы исправно досматривали новоприбывших, патрулировали улицы, поддерживали порядок. Но в каждом их действии чувствовалось напряжение из-за ожидания результатов и из-за тех, с кем им часто приходилось сражаться в прошлом, потому принцы, свободные от работы в Совете, возглавляли патрули. Они должны были остановить возможный конфликт в зародыше, но верилось в это с трудом. И день за днем воздух раскалялся все сильнее, и буря неминуемо грянула.

Все началось с небольшой стычки у дворца, где выставили тела для прощания. Охрана завернула одну из групп с окраин, мотивировав тем, что те приходили вчера, а правило гласило — одно посещение на человека. Когда пришлые начали возмущаться, что они здесь впервые, кому-то хватило ума сказать, мол, да все чужаки на одно лицо. Оружие отбирали еще при въезде в город, но у обиженных гвардейцами оное нашлось без проблем, и завязалась драка.