Сад искусителя

Не колеблясь, Михаэль взял кристалл и прошел с ним к рабочей панели, оказавшейся, по счастью, не заблокированной. Нет, не по счастью — Змей рассчитывал, что он посмотрит эту запись. И как бы ни хотелось не идти на поводу у этого пройдохи, версию Люцифера надо было узнать, чтобы понять, чего тот может натворить. А он натворит — в этом Михаэль почти не сомневался. Потому уверенно нажал пальцем на кнопку «Да», когда на мониторе высветился вопрос: «Желаете посмотреть эту запись?»

Брат в простой рубашке и брюках сидел в кресле у камина. Рядом на столике стоял бокал красного вина, к которому то ли еще не притронулись, то ли уже. По крайней мере, взгляд блестел скорее болезнью, чем опьянением. Подошедшему к нему со спины Змею, видимо, показалось так же.

— Если бесконечно долго можно смотреть на огонь, почему твои мысли о том, что все конечно?

— Потому что пламя — прекрасное тому доказательство? — Люцифер обернулся, по лицу скользнула кривая усмешка, призванная скрыть несвойственную ему печаль. — Очередь, наконец, добралась до меня?

— Решил сделать для тебя исключение.

— Прекрасно! — брат щелкнул пальцами, призывая слугу-андроида, чтобы тот принес еще одно кресло. — Пьете?

Змей кивнул, но тут же добавил:

— А еще ем, дышу и всячески функционирую, как обычный человек. Ну, или почти обычный.

— Вот это едва различимое «почти» все меняет, не так ли?

— Например?

Слуга пришел сразу с креслом, установил его напротив хозяина дворца, склонился в поклоне, предлагая гостю устраиваться поудобнее. Тот не сразу согласился, наблюдая, как второй андроид несет для него столик, а третий — поднос с вином и бокалом. Но даже когда они удалились, а Змей занял свое место, Люцифер не сразу отозвался.

— И что не так с этим самым «почти»? — поторопил с ответом бывший пленник Матери.

Люцифер пожал плечами, продолжив пялиться в камин, отчего показалось, на этом разговор и завершится, но спустя несколько минут он все-таки сказал:

— У меня был брат… О, нет, речь не об очередном принце — у меня был родной брат, мой близнец — Веспер1, долгое время бывший старше на целую ночь… Я промучил маму Аврору2 до самого утра, родившись слабым болезненным ребенком. Придворный лекарь Эскулап3 сомневался, что я доживу до десяти лет, но судьба распорядилась иначе.

Наш мир славился своими садами4, и одержимая поисками некого волшебного дерева императрица Ашера решила его захватить. Царь Астрей5, наш с Веспером отец, слишком долго успешно сопротивлялся чужому войску, надеясь прогнать захватчиков, вот только этим привел Ашеру в бешенство. Она лично возглавила армию и за несколько дней добралась до столицы, взяв ту в плотное теневое кольцо, хотя могла сразу войти и объявить свою волю проигравшим. Захваченные управители других городов рассказали ей, что у царя два сына, и в непрерывно звучащем с небес ультиматуме значилось: если Астрей признает поражение и покается, ему обещали легкую смерть; его жену сошлют, но оставят в живых; одного ребенка Ашера убьет, второго возьмет в заложники и увезет в свой мир. Конечно, отец не мог принять ее условия, однако мать, чтобы сохранить нас с братом, решила иначе. Мужа она убила, когда пришла якобы попрощаться, а потом отправилась за нами. Не знаю, откуда взялось заклинание, должное объединить мою душу с душой Веспера, но оно явно сработало не как надо, и вместо моего здорового, умного, сильного прекрасного брата выжил слабый никчемный я, оставшийся все таким же болезным, как и до ритуала. Для матери все закончилось печально — объединение наших душ забрало всю ее жизненную силу, и она умерла раньше, чем поняла, что натворила.

Наутро Ашера, не получив никакого ответа, взяла город, но удовлетворения от мести не получила. Ее люди исцелили меня, потому что я все еще представлял для них ценность как заложник. Но сотворенное мамой Авророй вскоре проявилось даром видеть чужие души и умением взаимодействовать с ними, и этот талант показался императрице Ашере слишком ценным, настолько, что из заложника я превратился в принца, с полагающимися оному привилегиями, правами и регалиями. И все же, несмотря на юный возраст, в котором меня привезли в столицу, служить престолу я не собирался. Вечно спорил с наставниками и даже с самой императрицей, дрался с другими принцами, нарушал не только правила хорошего тона, но и законы. И единственным, кто мог на меня хоть как-то повлиять, и к кому я хоть сколько-нибудь хорошо относился, был Михаэль, все остальные меня ненавидели. Однако Ашера все это терпела, отчего я постоянно задавался вопросом: неужели мой дар настолько для нее ценен? Столетия он не давал мне покоя, пока однажды она не отдала мне на воспитание вредного синеглазого мальчишку, и пришло понимание.

Люцифер щелкнул пальцами, призывая в правую руку огонь, и на запястье стали заметны черные линии, идущие вверх по руке.

— Адам походил на меня — к его душе тоже приклеилась еще одна, правда, небольшими кусочками. Он этого не замечал, никто этого не замечал, только Ашера откуда-то знала, что они там есть. Может, выяснила в свое время, что за заклинание использовала мама Аврора, только применила не в полную силу, отчего чужая душа прилипла к Адаму лишь кусочками, а сама Ашера отделалась персональным небытием вместо смерти; может, еще чего случилось. Не так уж и важно на самом деле. Но мальчишка так сильно напоминал меня самого, что я пообещал о нем позаботиться, ради Веспера, ради своих родителей. Точно не ради Ашеры. Это было несложно, даже когда я узнал о существовании девчонки, с дырками в душе. Понятно, откуда дырки. Чтобы исключить вероятность, когда ее душа притянет осколки и, возможно, навредит мальчишке, пришлось взрастить в Михаэле ненависть к его воспитаннице. Чужие эмоции поддавались мне легко, но он отчего-то стал исключением и все не убивал девчонку, как бы сильно я на него не давил. Я был уверен, что еще немного, и он сдастся, но игра тянулась так долго, что мальчик и девочка успели вырасти. Не просто вырасти — мальчишка умудрился влюбиться по уши в свою погибель.

Мелкий паршивец хитрил и осторожничал — никто не заметил и не узнал. Я и сам догадался случайно, заметив однажды, как он на нее смотрит, думая, что никто его не видит… Ни толпы великолепных поклонниц, ни триумфальные победы в тяжелых сражениях — ничего не увлекало Адама, и он всегда улучал момент, чтобы хотя бы издалека посмотреть на ту, что могла нести в себе его смерть. Если быть точным, то он никогда к ней и не приближался слишком близко. И мне пришла в голову мысль, простая и четкая, оттого показавшаяся гениальной. Надо столкнуть их лицом к лицу, тогда мальчик поймет, насколько она никчемная, и разочаруется. Вот тогда-то я лично ее убью, раз уж Михаэль до сих пор не сподобился.

Получилось с точностью до наоборот. Мальчишка лишь сильнее влюбился в девчонку и решил ее выкрасть, спрятав где-то, куда наши поисковые заклинания не могли добраться. А еще отомстить Михаэлю, который убить не убивал, но изводил всячески. И что интересно, у него бы получилось — Адам вырос очень сильным, сильнее меня, сильнее всех принцев вместе взятых. Пришлось вмешаться…

Люцифер погасил пламя и развел руками. Змей не спешил задавать уточняющие вопросы. Казалось, сейчас вновь повиснет тягучая пауза, но брат горько усмехнулся и продолжил свои откровения:

— Не то, чтобы я сожалею… Я из тех идиотов, что никогда ни о чем не жалеют, но… Если и должен был кто-то умереть, почему не я один?

— Ну, — протянул Змей и загадочно улыбнулся, — пока никто и не умер, — получив в ответ ставший вдруг осмысленным взгляд Люцифера, впервые за весь разговор.

Осмысленным и заинтересованным.

Жаль, запись на этом обрывалась.

1. Веспер — у римлян название вечерней звезды (планета Венера) (у греков — Геспер), в мифологии брат Люцифера (у греков — Эосфор или Фосфор), утренней звезды.

2. Аврора — древнеримская богиня зари (у греков — Эос).

3. Эскулап — древнеримский бог медицины (у греков — Асклепий).

4. Здесь подразумеваются сады Гесперид (Геспериды — персонажи древнегреческой мифологии, нимфы, хранительницы золотых яблок, дарующих вечную молодость).

5. Астрей — в древнегреческой мифологии божество звездного неба, муж Эос, отец Геспера и Фосфора.

Глава 20 Тогда и сейчас. Принц, принцесса и все-все-все

Он мог бы любоваться на нее вечно — на девочку, которую все здесь звали принцессой Евой, а он — Лилит, и тайное это знание как будто увеличивало его шансы на успех. Жаль, приходилось притворяться, потому что за его наставником влачилась дурная слава, и шлейф ее задевал и Адама тоже, а он так не хотел навредить Лили. Его Лили, которая однажды не испугалась и вернулась, чтобы спасти ему жизнь.

Тогда сука Ашера умудрилась запудрить Адаму мозги, а потом и вовсе разделила их, раздав разным наставникам. Много нового обрушилось на него, заставляя забыть печаль о погибшем отце и заботы о раненой и не до конца исцелившейся Лилит. Поначалу Адама пугал Люцифер: его манера разговаривать с другими принцами или гвардейцами, носившими чужой герб на нашивках; его способности управлять эмоциями людей, когда не всегда было понятно — вспылил человек, или это подстроили; его умение видеть и взаимодействовать с душами; да, в общем, он весь. Затем пришло понимание, что наставник так пытается защитить его, а насчет управления эмоциями можно не волноваться — у Адама иммунитет из-за похожих способностей. Вскоре Люциферу удалось завоевать его доверие, и он стал вроде старшего брата, на которого всегда можно положиться. И жизнь завертелась, закрутилась. Учеба, выходы в свет, визиты на окраины. Нет, Адам не использовал слово, когда подавлял мятежи, но магическая сила его была столь велика, что в последнее время бунтовщики сами разбегались, узнав, кого отправили их усмирять. И все шло лучше некуда, пока этой весной он не столкнулся взглядом с принцессой Евой и понял, что отвести уже не сможет.