Самая яркая звезда на небе

— Блядь!

— Том, может, нам стоит остановиться…

— Нет!

Она пожала плечами и продолжила читать свои письма. Она уютно устроилась на мягкой подушке возле стены, обернув вокруг плеч свой новый вязаный плед.

Гермиона написала Бриджет, а девочка быстро ответила дотошным пересказом своего года. Несмотря на растянутые объяснения и детали, она внимательно его читала, собираясь ответить. Хоть она и не сможет быть настолько подробной, как юная ведьма.

Они тренировались в Выручай-комнате. Гермиона добилась того, чтобы место выглядело, как когда они использовали его для ОД. Это навевало воспоминания. Гермиона почти ждала, что внутрь зайдёт Гарри и начнёт раздавать указания. Один из братьев Криви феерично ошибётся или что-то взорвёт. Она бы заметила Луну, глядящую вдаль. Невилла с его решительным энтузиазмом… Но это не было тем же миром. Их тут никогда не будет.

Она закончила третью и последнюю страницу повествования Бриджет, а затем свернула его и сложила обратно в конверт.

— Экспекто Патронум!

Гермиона взглянула на серебряную дымку до того, как она успела исчезнуть. Том разъярённо прошипел.

— Не думаю, что ты выбрал достаточно счастливое воспоминание, — сказала Гермиона.

— Я сирота! Я вырос в мерзком приюте посреди разорённого войной Магловского Лондона. Каким ты предполагаешь должно быть моё счастливое воспоминание? — его лицо перекосило от злобы.

Последние четыре дня они отрабатывали Патронуса. Сказать, что Том был разочарован — ничего не сказать. Гермиона пыталась заверить его, что это сложная магия. Это не помогало.

— Какое воспоминание ты используешь? — спросила она.

Том сердито посмотрел на неё, его взгляд был полон скептицизма:

— Кажется, это весьма личный вопрос.

— Я раньше использовала воспоминание об одном дне, проведённом с родителями во Франции.

— Раньше использовала?

— Иногда я всё ещё думаю о том воспоминании. Оно делает меня счастливой, но больше не производит надёжного телесного Патронуса… Их тяжело вспоминать.

Ему потребовалось время, чтобы поразмыслить над этим. Изучить её. Она заметила, что время от времени он это делает, наблюдая за ней. Гермиона обычно притворялась, что не замечает, делая вид, что всё её внимание устремлено на книгу. Или, в этом случае, на письма.

Она была столь же виноватой. Она зацикливалась на нём, когда он был чем-то занят. Его длинные изящные пальцы перекатывали палочку, когда Том был сосредоточен. И этот его взгляд, когда он практиковал магию, — свирепая сосредоточенность. Но потом, когда он смотрел на неё, всё смягчалось.

— Какое воспоминание ты используешь сейчас? — спросил он, подходя ближе.

Гермиона пожала плечами:

— То же самое, думаю, но я поменяла своё отношение к нему, иначе оно не работает, — он перекатывал палочку пальцами, глядя на неё. Она гадала, о чём он думает. Даже зная, каким человеком он станет, Том оставался такой загадкой. — Ну, так какое используешь ты? — снова спросила она.

— Почему ты так хочешь это узнать?

— Потому что я хочу добиться какого-то прогресса до того, как остальная школа вернётся с каникул, — хихикнула она. Это должно было быть шуткой. Том не рассмеялся.

— Ты не считаешь меня способным?

Гермиона вздохнула перед ответом:

— Я думаю, ты способен на всё. Ты совершенно гениален! Но я также размышляю, испытывал ли ты когда-нибудь в жизни истинное счастье. Искреннее счастье — лёгкое, освобождающее, необузданное. Счастье, за которым нет условий и ожиданий, — она сложила письмо Бриджет и отложила его в сторону.

— Хм… — вроде бы, он не был зол её оценкой себя. Просто любопытен. Он анализировал новую информацию, а потом решит проблему и найдёт решение. Не было такого препятствия, которое не может преодолеть Том Риддл. Это отличало его от остальных. Показывало, насколько он умён, но и вселяло ужас.

— Ты ходишь, глядя на этот мир, будто он тебе что-то должен. Когда ты на что-то смотришь, ты пытаешься решить, как это может быть тебе полезно, но ты хоть когда-нибудь просто наслаждался мгновением? Жил ради жизни? — добавила она, крепче закутываясь в плед. Ей сейчас здорово помогало одеяло Бриджет. В Выручай-комнате всегда такой сквозняк?

Том закрыл глаза, а потом вновь поднял палочку:

— Экспекто Патронум! — серебряная дымка взорвалась на кончике. Что-то твёрдое сформировалось в облаке. Она могла разглядеть трёхглавую змею. Как только Гермиона заметила фигуру, образ растворился.

— Это прогресс! — взвизгнула она.

Он продолжил смотреть на место, где была змея, будто она вновь может там появиться.

— Да… У него появилась форма, но он всё равно недостаточно мощный, чтобы её удержать, — процедил Том.

— Ну, по крайней мере мы знаем, какой формы будет твой Патронус. Он был похож на рунеспура.

Рунеспур — трёхглавая мифическая змея. Она гадала, будет ли он змеёй, ещё до начала тренировок. Неудивительно, что он принял форму рунеспура, ведь они известны своей связью с тёмными волшебниками. Гермиона пыталась не углубляться в эту мысль.

— Наверное, ты права. Может, я никогда не был счастлив раньше. Может, я никогда не смогу вызвать настоящего Патронуса.

— Я никогда не считала тебя человеком, который запросто сдаётся, — она играла с огнём и знала это.

Том повернул голову в её сторону и нахмурился:

— Никто ничего не говорит о том, чтобы сдаться, Гермиона.

Она в этом не признается, но она была рада, что они продолжали встречаться. Ей нравились эти моменты с ним — время, которое они вместе проводили в Выручай-комнате. Может, часть её надеялась, что он продолжит ошибаться день за днём, лишь бы продлить это. Чувствовал ли он то же самое?

Том взмахнул палочкой в сторону стопки подушек. Две пролетели через комнату и выстроились возле неё. Он плюхнулся на одну из них, откинув голову на вторую. Она не прокомментировала это и взяла последнее письмо из стопки.

Гермиона,

Мне хотелось снова узнать, как твои дела. Я переживаю, что ты не получаешь моих писем. Либо это, либо Августа сказала тебе какую-то чушь о том, что я пытался отравить тебя. Если ты не хочешь писать мне, пожалуйста, но, по крайней мере, дай мне шанс. В крайнем случае, я увижу тебя в начале семестра.

С Новым годом,

Барнабас Куфф.

Она не собиралась давать ему никаких шансов. Смяв письмо в комок, Гермиона подожгла его своей палочкой.

Том уставился на пламя, танцующее на полу перед ней.

— Что это было? — спросил он.

— Письмо от Барнабаса Куффа.

Он резко сел. Она наблюдала вспышку ярости на его лице. Его челюсть сжалась, а тело напряглось.

— Какого хуя тебе пишет Куфф?

— Чтобы снова узнать, как мои дела.

— Он не в первый раз тебе пишет? — Том уставился на останки письма, будто хотел собрать его обратно и снова поджечь.