Самая яркая звезда на небе

Несколько раз она пыталась застать его во время еды, но он сбегал до того, как она начинала свою тираду. Он не собиралась отсиживать её лекцию о недостойном поведении.

Том начал есть в менее популярное время, когда последних пяти оставшихся в замке учеников там не было.

Умная ведьма застукала его. Поэтому он перестал вообще ходить в Большой зал, обращаясь к домовым эльфам напрямую, и ел у очага на кухнях.

Том проводил все дни в гостиной Слизерина. Хоть это и не было захватывающе, всё складывалось хорошо. Ему нравилось уединение, а единственным другим оставшимся слизеринцем был второкурсник, которого он не знал. Каждый жил сам по себе, и это устраивало Тома.

Когда он достиг удовлетворительного распорядка, избегать кого-то в таком большом замке без идущих уроков стало достаточно просто. Но была и проблема. Потому что больше всего на свете Том жаждал увидеть её. Он тосковал без неё. Это чувство обгладывало его кости, а давление накрывало его целиком. Он довольствовался мимолётными взглядами, проходя мимо мест, где был уверен, что найдёт её. В основном в библиотеке. Гермиона была настолько предсказуема.

Разве не она всегда держала его на расстоянии? Разве не она обвинила его в том, что он хотел её отравить? Какая-то его часть представляла, как Том проклинает её за то, что она набросилась на него, несмотря на то, как много он для неё сделал. И всё же он жаждал поговорить с ней. Желательно наедине. Может, они могли бы перевести разговор в пустой класс. Куда-то, где они могли бы забыть о разговорах. Гермиона бы прокричала его имя по крайней мере дюжину раз до рассвета. Он бы потерялся в ней. Захватил бы покой, которого так отчаянно жаждал, обхватив её руками.

Всё это было принятием желаемого за действительное. Фантазии отравляли его. Она чётко разъяснила ему свои чувства. Гермиона Грейнджер отвергла его. Она ненавидела его. Она не хотела иметь с ним ничего общего.

Так и длились зимние каникулы. Том жаждал поговорить с ней, оказаться рядом с ней, но убегал при любой возможности. С каких пор он настолько охуительно жалок? Он ненавидел, каким она его делала. Хотел вооружиться против неё. Она делала его слабым — бессильным. Том был сыт по горло.

Пожалуй, самым отвратительным было то, как вся эта сумятица влияла на его магию. До танцев он мог создавать дымку серебряных паров, вызывая Патронуса. Теперь был не в состоянии даже на это.

Ещё одно невыносимое унижение!

Эта девушка разрывала на клочки всю его жизнь!

Его план избегать её отлично работал, пока не наступил Рождественский пир. Слагхорн загнал Тома в угол в гостиной Слизерина, когда он начал читать биографию Морганы ле Фэй — тёмной чародейки из Средневековья. Он забросил ноги на чёрный кожаный диван и раскрыл книгу, но едва успел начать первое предложение, как появился Слагхорн.

— Мистер Риддл! Я не видел Вас все каникулы и пришёл проведать, — можно было и не надеяться, что его неприветливое настроение и недостаток посещения трапез останутся незамеченными. Особенно Слагхорну, который был странным образом одержим Томом.

Толстяк изучал его с широченной улыбкой на свинячьем лице. На нём была шапка Санты, прикрывающая лысеющую голову. Всё, чего ему не хватало, — белой бороды и красного костюма, чтобы напоминать магловское представление Святого Ника.{?}[Он же Св. Николай Чудотворец]

Том молчал, сейчас ему недоставало энергии для притворного умиротворения. Он ждал, пока Слагхорн скажет, зачем пришел, и оставит Тома в покое.

— Вы же не думаете пропустить Рождественский пир сегодня вечером? — спросил его Слагхорн. Том планировал именно это. Он бы взял остатки с кухни, как и после каждой трапезы последние три дня.

Том закрыл книгу и уставился на Слагхорна. К сожалению, его отсутствие ответа не отвернуло декана. Мужчина, должно быть, счёл сердитый взгляд и перекошенное лицо Тома за достаточный ответ.

— Так не пойдёт, мой мальчик! Нет, совершенно нет! Вам следует пойти на пир! Вставайте, мы отправимся вместе. Давайте.

— Я бы предпочёл…

— Чепуха, дружище! Я знаю, как сильно Вы любите яблочные тарты наших эльфов!

Том не стал спрашивать, откуда он знает, что ему нравятся яблочные тарты. Уверенными шагами Слагхорн обошёл диван и подтолкнул Тома, чтобы тот вставал.

— Я не очень хорошо себя чувствую…

— Уверен, хороший, сытный Рождественский пир поднимет Вам дух, мистер Риддл! Поторапливайтесь. Нельзя опаздывать, — Слагхорн практически стащил его с дивана и вытолкал из гостиной. У него не было выбора. Пришлось идти. Пока.

Том наполовину прошёл первый коридор, когда начал набрасывать стратегию побега. Если он уйдёт без объяснений, Слагхорн отправится за ним. Он мог бы притвориться больным и сбежать в больничное крыло. Но тогда Гермиона будет знать, где его искать.

Он мог бы попросить Пивза, личного полтергейста замка, организовать некий переполох, но сомневался, что даже Пивз устроит бедлам со всеми профессорами в одном месте. Полтергейст был благоразумнее.

В крайнем случае он не сядет с ней. Там будут и другие люди. Это будет нетрудно.

Том не был уверен, что злило его больше. Прятки от этой девушки, которую он вожделел так сильно, что у него ныли кости, или что он не был уверен, почему чувствовал, что ему необходимо её избегать. Неужели он правда думал пропустить Рождественский пир из-за неё?

Большой зал украсили проще, чем к Зимнему балу. Потолок снова был зачарован, чтобы изображать падающий снег. Двенадцать рождественских ёлок стояли по кругу, а один длинный банкетный стол заменял отдельные столы факультетов. Вокруг большого стола стояло примерно двадцать стульев, а во главе сидел древний и дряхлый профессор Диппет. На нём была ярко-красная мантия, отчего он казался бледнее обычного. Будто лёгкий ветерок может развеять все его кости.

Том сел возле Слагхорна и уставился на пустую тарелку. Слагхорн обсуждал с ним украшения и какого-то прошлого ученика, который создал что-то удивительное. Том делал вид, что слушает, и невнятно мычал через уместные промежутки времени. Даже без одобрения Слагхорн был в состоянии единолично вести беседу.

Он знал, в какой именно момент она зашла в комнату. У него была потрясающая способность чувствовать её присутствие, будто распознавал радиочастоту, которую только он мог слышать. Это была подсознательная фиксация, от которой он не мог избавиться. Не мог он и остановить шок, который бежал по его организму, зная, что она рядом. Всё его тело вибрировало, а каждое нервное окончание охватывало пламя. Он ненавидел это… но одновременно и был в восторге.

Том уставился на скол стола. К сожалению, вскоре он понял, что, когда дело касалось щербатой мебели, не так-то много есть о чём подумать. Когда это случилось? Могло ли заклинание его починить? Кто это сделал? Зачем выбирать испорченный стол для Рождественского пира, а не один из дюжины других столов Большого зала?

— Привет, Том, — звук нежного голоса, произносящего его имя, звенел в его голове, как мелодия зовущей его сирены. Как долго он сможет сопротивляться зову?

— О, мисс Грейнджер! Как чудесно Вас видеть. Счастливого Рождества, дорогая! Садитесь, присаживайтесь, присаживайтесь. Да, сюда. Я подвинусь. Садитесь между мной и мистером Риддлом. Вот так, мисс Грейнджер, не стесняйтесь. Мы так рады Вас видеть!