Самоидентификация

– Всякое бывает.

– Не у всех проходит. Прошу, - скалится, открывая передо мной дверь в «Пятерочку» - уже не такую белую, как при открытии и с трещиной на большой типовой ручке.

– После Вас, - кланяюсь.

На кассе перед нами молодая пара. Фиолетовые отметины на лицах. Пустые взгляды. Складки под глазами и на щеках. Объективно – не меньше сорока на вид. По факту – я уверен, - двадцать с чем-то. Берут «балтику девятку» в жестяных банках и чипсы. Расплачиваются грязными «десятками» и «полтинниками». Жора взял бутылочку безалкогольного «баклер», а я решил поправиться кока-колой.

– Болеешь? – ухмыляется кассирша лет за пятьдесят, а то и шестьдесят – жирная, с растрепанными волосами и гнилыми зубами старуха в неформальном платке и униформе «Пятерочки», пробивая после жориного пива мой лимонад.

– Лечусь, - изображаю вежливую улыбку; приятно, что старые хабалки на роли обслуживающего персонала не только в Питере хамят клиентам своим панибратством.

– С тебя девяносто пять.

Жора протягивает мне «полтинник», но я отмахиваюсь, кидаю кассирше «сотку» и, пробормотав «Сдачу на чай», беру бутылку и ухожу. Жора молча следует за мной. Уже на выходе я слышу краем уха, как пришедшая в себя кассирша что-то орет про меня, вроде «охуевший какой».

– Хорошо им платят, - ухмыляется Жора.

– Не хуже, чем другим, мне кажется.

– Выбора немного.

– Выбор есть всегда. Когда персонал правильно мотивирован и подобран, все идет гладко.

– Не везде, - не унимается Жора.

– Забей, - отмахиваюсь. – Лучше расскажи мне, все-таки, что там с Лизой было.

Жора мельком смотрит на меня. Мы садимся на скамейку рядом с каким-то незнакомым мне жилым домом – маршрут по его инициативе.

– Знаешь, а мне и сказать нечего.

– Ты определенно темнишь, mein Kamerad, - отпиваю колы. – Просто скажи в двух словах.

– Ты с Ирой познакомился?
– серьезно спрашивает он.

– Допустим. Не совсем. Я и раньше ее знал. Вроде.

– Спросишь у нее. Я и не знаю толком ничего.

– Все ты знаешь, козел ты этакий! – возмущаюсь.

– Расслабься. Попробуй другие вопросы и другой тон. Я… уставший чересчур, чтобы с тобой спорить.

– Я просто хотел… - вздыхаю. – Не важно, в общем.

Тишина длится с минуту. Мимо изредка проезжаю старые, усталые машины. Вдалеке кто-то кричит на своего оппонента. Шумит перестуком амортизаторов очередная электричка. Мир кажется прозрачным, но в действительности он скорее мутный, как старое оргстекло.

– Чем занимался Толик? После возвращения.

– Хрен знает, - Жора будто стал холоднее. – Вроде работал понемногу. Грузчиком. В последнее время, вроде, ни черта не делал.

– Альфонс? – шучу.

– Да ты Петросян, - хмыкает Жора. – Он нашел, так сказать, свою семейную ячейку. С алкашкой, сдвинутой на голову, страшной.

– Ты с ним общался?

– Старался избегать. Да и зачем?

– А что с ним было вообще?

– С Толиком? – словно потерявшись, спрашивает. – Вообще, с Толиком все было не так. Все как-то криво.

– После зоны-то?

– Всегда. С Толиком всегда все было не так. По-моему, и на зоне он оказался из-за этого.

Я даже не пытаюсь спорить. Наверное, он прав. Не бывает следствий без причин. Толик – живое тому доказательство. Причины старательно игнорируют все – родители, общество, воспитатели, начальники. Следствия бьют по каждому. В мире, состоящем из атомов, молекул, кристаллов, все априори слишком плотно взаимосвязано, чтобы случайно все становилось прекрасно, несмотря на предысторию.

– Здесь что-то не так, - бесцветным голосом шепчу.

– Как обычно. Как обычно, в последнее время. Ты немало упустил, конечно, - Жора отпивает еще пива; морщится.

– Я бы хотел взглянуть на город и область, но времени не хватит.

– А ты никуда не успел сходить?

Отрицательно качаю головой.

– Так, прогулялся пешком. Из области видел только дорогу в клуб.

– Ни хрена ты не видел. Мы все ни хрена не видели, - его голос твердеет. – Так в чем проблема? Поехали.

– Куда?

– Сделаем круг по городу, рванем на «бугор».

Нужно ли долго думать? Сегодня воскресенье, и я обречен уехать – само позднее – в понедельник с утра, и то – это будет прогул за мой счет, пусть и оговоренный. Другого шанса не будет. Наверное.

– Да без проблем.

– Дай допить.

«Волга», доставшаяся Жоре от отца, наверное, видела еще Сталина и даже Ленина. Конечно, на самом деле, ей не так уж много. И она довозит из точки «а» в точку «б». Я задумываюсь над целесообразностью, в таком случае, платить «десятку» одного только транспортного налога за «восьмую».

– Пристегиваться надо?

– Если придумаешь, как, - улыбается Жора.

Ремень давно лишен натяжения и вяло болтается, как кусок сырой рыбы. Жора полминуты прогревает машину высокими оборотами, проверяет, видно ли хоть что-то в зеркала заднего вида, и мы трогаемся.

– Везет этой «волге», - выдаю, чтобы прервать напряженную тишину.

– Это камень в мой огород?

– Это медаль за отвагу. Я бы не смог ее поддерживать. Даже глушитель на месте, - усмехаюсь.

– Нет, чтобы заметить, что даже холостые не плавают, и шумоизоляция усилена, - с укоризной. – А вообще, я и не вкладываю в нее. Ездит и ездит. Пороги уже ушли почти.

– Тут железа-то, наверное, навалом, - предполагаю.

– Ну, да, - рассеянно; смотрит на дорогу.

Не всем одинаково везет. Это верно. Толику, как мне кажется, не повезло в местах, не столь отдаленных. Ему будет трудно даже пытаться адаптироваться к нормальной жизни. Особенно – с новеньким, блестящим сотрясением. Всегда важно занять свою ячейку.

Еще спустя год я захожу в «макдональдс», чтобы поймать «вай-фай», поскольку я поехал делать выездной отчет и встречаться с клиентом, а необходимая форма у меня осталась только в почтовом ящике, и обычным 3G ее можно было качать до Второго Пришествия. Чтобы не выглядеть жмотом и скотиной, я припадаю к ближайшей свободной кассе и заказываю себе чизбургер и кока-колу, к которым не притрагиваюсь, потому что скачивать нужно быстро и параллельно проверяя остальную почту, раз уж такая пьянка. Я поднимаю голову, и вижу, как мимо «маккафе» проходит стайка девчат в оранжево-синих рубашках, и на одной из них – желтый пластиковый беджик с гордой надписью «ОКСАНА». Она пополнела. Сильно. Ее взгляд полон отчаяния. Усталая улыбка. Она смотрит сквозь меня, и что-то ее задерживает, но подружки по работе ее торопят, чтобы успеть раздать всем желающим гамбургеры или что там еще им надо делать. Когда она появляется за прилавком и начинает собирать «хеппи милы», я вытягиваю шею, чтобы лучше присмотреться из-за собравшейся толпы.

Позже я узнаю, что ее муж – еще тот романтик и буддист, - собрал манатки и уехал куда-то на периферию – видимо, читать мантры или типа того. У нее остались подрастающий ребенок, жилье пополам с его мамой (потому что своя ее уже давно не пускала на порог) и работа там, где платят хоть что-то. Успешная романтическая история. В тот момент я даже жалею, что мне настолько плевать на нее, потому что я не могу элементарно позлорадствовать из-за безразличия. Всегда важно занять свою ячейку.

Разговор с Жорой идет в фоновом режиме, и нас обоих это устраивает. Когда мы съезжаем с окружной на дорогу, ведущую к старому заводу, я прошу его немного сбавить скорость или вообще остановиться у завода.