Самшитовый лес. Этот синий апрель... Золотой дождь

Это вопрос принципа… Ну, Сапожников!..

Это еще было до всеобщего признания теории относительности, которая внесла поправки в небесную механику, и фамилия Ньютона была как фамилия Аристотеля в прошлые века, и любое сомнение считалось грехом. Теперь это происходит с фамилией автора теории относительности, имя коего называть всуе также считается грехом. Сапожников убрал в парту велосипедный насос и стал формулировать задачу насчет идеального дома.

–  Итак, к чему мы пришли? Из чего состоит дом? Давайте подведем итоги, - сказал учитель.

–  Из мебели, - сказал Сапожников.

Никонова заржала. Она тоже так думала, но побоялась сказать.

–  Сапожников!
– сказал учитель и помолчал.
– Итак, подведем итоги. Дом - это некий объем, стены которого образуют искусственно созданную среду, делающую человека независимым от влияния внешних изменений… То есть дом - это как одежда, это, если хотите, инструмент для поддержания постоянной температуры, необходимой человеку… Нас сейчас интересует именно этот вопрос - температура среды, теплопроводность изоляции, то есть стен дома, и теплообмен между внутренней и внешней средой… Почему греет одежда?

–  Она не греет, - сказал Сапожников.

Никонова заржала. Она знала, что, когда она смеется, все на нее оглядываются. На нее оглянулись:

–  Сапожников прав, - сказал учитель.

Теперь засмеялись все.

–  Ну? Долго будем смеяться? Сапожников, еще раз вытащишь насос, выйдешь из класса. Итак, одежда не греет, а является изоляцией внутренней среды от внешней.

Прекрасней изоляцией является воздух. Поэтому в окнах делают двойные рамы. Если бы можно было сделать одежду из воздуха…

–  То все были бы голые, - задумчиво сказала Никонова.

Мама сказала:

–  Хочешь Калязин последний раз повидать?

–  Почему последний?
– удивился Сапожников.

–  Ходят слухи, что на месте Калязина сделают море.

–  А куда же Калязин денется?

–  Он уйдет под воду… Ну, может быть, не весь, частично… Но левая сторона, где мы жили, уйдет под воду.

–  И наш дом?

–  Не знаю… Может быть, перевезут куда-нибудь… Бабушка переезжать не хочет.

Нюра уехала, мы уехали, дядя в школе весь день. Как бабушка с печкой управляется?..

Как все это будет - не представляю. Надо отцу написать, чтобы приехал. Он сейчас где-то в Калинине выступает. Мне в школе обещали, что тебя в зимний лагерь возьмут на две недели на январские каникулы, а лагерь будет как раз в монастыре…

Помнишь, там был дом отдыха электрокомбината?

–  Наша школа ему подшефная.

–  Да, я знаю… Я как-то забыла об этом. Какое совпадение, - сказала мама, - представляешь? Кто мог подумать, что все так переплетается?

–  Ведь Дунаев в трансформаторном работает, - сказал Сапожников.

–  Ах да… Действительно… Хорошо, что мы все вовремя приехали в Москву…

Теперь с пропиской все трудней и трудней. Если бы не Карлуша, старый папин друг, мы бы никогда в Москве не устроились… Как все переплелось. Прямо поразительно.

–  А Нюру опять у Дунаева увели, - сказал Сапожников.
– По-моему, она обыкновенная…

–  Замолчи!
– прервала его мама, не дав сказать последнее непоправимое слово.
– Молчи. Ты ничего в жизни еще не понимаешь…

–  Потому что частицы воздуха, - сказал учитель, - отстоят далеко друг от друга и им, чтобы встретиться и столкнуться друг с другом нужно больше времени… Вот почему воздух - прекрасная изоляция… В чем дело, Сапожников?

–  А если воздух выкачать?
– спросил Сапожников.

–  Откуда?

–  Ну, если между окон выкачать воздух, то что останется?

–  Осколки, - сказал учитель.
– Давление атмосферы вдавит с двух сторон стекла.

Природа не терпит пустоты, запомните…

–  Значит, пустота ни на что не годится?

–  То есть?
– настороженно спросил учитель.

–  Если в пустоте частиц нет, значит, они не сталкиваются?

–  Что ты хочешь этим сказать?

–  Изоляция, - сказал Сапожников.
– Теплоту не проводит.

–  А-а… - успокоился учитель.
– Это термос… Так делают термосы. Колба с двойными стенками, между которыми вакуум, пустота.

–  Ну да, стенки двойные, а внутри пустота. Можно стенки в доме сделать такие…

Воздух выкачивать… Отопления не нужно… Печку топить не нужно будет, - сказал Сапожников.

Он хотел добавить, что бабушке уже трудно печку топить, но не добавил. Он теперь уже был немножко умный. И ему от этого было скучно. Потому что ему много раз объясняли, что умный - это тот, кто неоткрытый, а открытые только простофили.

Что-то тут не совпадало с правдой, но что именно, Сапожникову еще понять было не дано. Для этого ему нужно было узнать женщину и понять, что для большинства из них главное не оказаться простофилей. И Сапожников тогда не знал еще, что обречен всю жизнь искать подругу-простофилю, чтобы и самому быть с ней простофилей. И он иногда сталкивался с такими, но потом с ужасом видел, как быстро они умнеют. И это приводило их к мелким тактическим выигрышам и имитации и к огромному стратегическому проигрышу всей жизни и к несчастью. А разве это правильно?

–  Термосы все равно остывают, - сказала Никонова.
– Вечером нальешь кипяток, а утром уже пить можно.

Учитель смотрел на Сапожникова не мигая.

Сапожников испугался:

–  Я убрал насос, убрал честное слово, - сказал он.

Поезд остановился, и школьники начали выгружаться. Сапожников, как всегда, последний - пока слез с третьей полки, которая для вещей, пока снова, наверх полез за чемоданом, пока в ночное окно смотрел, пока снова спустился, в вагоне уже никого не кого не осталось.

–  Мальчик, побыстрей, - сказала проводница.

Сапожников вылез на ночной перрон, и никто его не спросил, куда он девался. А он все равно втайне на это надеялся.

Потом поезд ушел и открыл ночное поле, где стояли лошади и много саней, в которые стали грузиться школьники - вещи отдельно, школьники отдельно. Сено в ногах, звезды наверху в небе, скрип полозьев, сопение одноклассников, ветер, ветер - это они едут. А дорога все назад бежит, назад, а впереди Калязин, который тоже давно позади, все времена перепутались, ничего теперь не понять, как время течет, то быстро, то медленно, как будто у него то узкие берега со стремниною, то широкие берега с разливами, старицами и времяворотами, где кружатся щепки, все сближаясь друг с другом, чем глубже их засасывает воронка.