Секонд хенд

Нет. Нет, нет, нет, нет, нет!

– Гм...

– Пожалуйста, - прошептала она.
– Мы можем пожениться прямо сейчас в здании суда. Я сделаю все, что ты захочешь, только, пожалуйста, прими меня обратно.

Нет! Но другой голос, такой же отчаянный, как у Стейси, шептал: Да, о да, слава Богу, просто скажи ей «да», чтобы все вернулось на круги своя.

– Пол?
– позвала мама из кухни.
– Пол, дорогой, ужин готов.

– Мне нужно идти, - выпалил я и повесил трубку, прежде чем успел передумать.

Затем я выключил телефон и положил его в ящик прикроватной тумбочки рядом с кольцом.

– Пол, милый. Ты выглядишь еще хуже, чем когда я отправляла тебя отмокать, - пожурила меня мама, когда я подошел к обеденному столу. Замигал свет и запищала пожарная сигнализация. Я молча встал, забрался на стул, вынул батарейку и вернулся на свое место.

Несколько секунд я смотрел в свою тарелку, слыша обеспокоенный голос матери словно издалека. В конце концов, я поднял голову, посмотрел на нее и спросил:

– Мама, ты бы любила меня, несмотря ни на что? Не важно, кем я себя называл или - какова была моя ориентация– что бы я ни думал, что сделало бы меня счастливым?

Я не удивился, когда она прослезилась и села рядом со мной, взяла мою руку и крепко прижала ее к своей груди, к своему теплому и быстро бьющемуся сердцу.

– Да. Абсолютно.
– Она произнесла эти слова как клятву.

– Несмотря ни на что?
– спросил я, жалея, что не могу выпустить кота из мешка, не дав ей понять, что он вообще есть.

Она схватила и другую мою руку, поднесла ее к губам и поцеловала, прежде чем соединить мои ладони вместе.

– Пол, милый - да. Да, я буду любить тебя, даже если ты гей.

Я несколько секунд моргал, уверенный, что неправильно ее расслышал. Вот только я, напротив, был уверен, что так оно и было.

– Мама?
– Спросил я срывающимся голосом.

Она издала забавный воркующий звук и погладила меня по щеке.

– Все в порядке, детка. Я знаю. Я всегда знала.

– Мам, я еще даже ничего не сказал.

Она колебалась.

– Ну... ты же гей, да?

– Я не знаю!
– Я откинулся на спинку стула и запустил руку в свои влажные волосы.
– Как?..

Она рассмеялась.

– Откуда я знаю? Пол, я знала об этом с тех пор, как тебе исполнилось восемь и застукала тебя мастурбирующим перед телевизором во время одного из этих ужасных шоу о профессиональном рестлинге.

Если бы батарейка все еще была в пожарной сигнализации, я уверен, что мое лицо снова включило бы ее. Я совершенно забыл о том дне, но сейчас вспомнил.

– Мама.

Она перестала смеяться, но выражение ее лица было спокойным и умиротворенным, когда она гладила мою руку, предплечье, колено, все, до чего могла дотянуться.

– Милый, все в порядке. Конечно, я люблю тебя, и твой отец тоже.

– Папа знает?
– Мой голос стал таким высоким, что его могли слышать только собаки. Как, черт возьми, это могло со мной случиться?

– Как? Я сам не знал об этом еще несколько дней назад. И я не знаю. Я думаю, что я, возможно, би.

– Как хочешь, милый. Главное, чтобы ты был счастлив. Конечно, мы не знали, но да, мы подозревали. Во всей литературе говорилось, что ты должен обратиться с этим к нам, поэтому мы ждали.

Они читали литературу?

– Но я был помолвлен! С женщиной!

– Ты ведь говорил, что можешь быть бисексуалом, да?
– Когда я возмутился, она снова принялась меня гладить.
– Все в порядке, милый. Не все ли равно, кто ты? Тебе действительно нужен ярлык? Разве ты не можешь быть просто Полом, который любит людей, какими бы они к нему ни приходили?
– Она подмигнула мне.
– Хотя я бы с удовольствием послушала, что эта сучка Стейси была всего лишь этапом.

Я продолжал качать головой, не зная, что сказать. Она погладила меня по спине.

– Ну, ну, милый. Дыши. Я все еще здесь, и я все еще люблю тебя.

Я оттолкнул ее руки.

– Стейси звонила. Она хочет вернуться ко мне. Она умоляла меня.

Впервые за время разговора моя мама нахмурилась.

– Ты пробовал порно, дорогой? Я слышала, что в Интернете полно такого, и что гей-тематика реально на высшем уровне.

– Мама.

Она поджала губы.

– Что ж, хорошо, но, пожалуйста, не принимай ее обратно. Эта женщина никогда не любила тебя так, как ты того заслуживаешь. Она использовала тебя и обращалась с тобой так, словно ты был чем-то, что она купила в ломбарде.

Нож, который был приставлен к моей груди с тех пор, как она достала этот чертов пресс для панини, вонзился мне прямо в сердце.

– Это - это Эл, мам. Парень, который подарил тебе пресс для панини. Мой... парень.

Ее лицо просияло, как будто я сказал ей, что выиграл десять миллионов долларов.

– О, милый, это чудесно! Тебе, конечно, нужно заставить его бросить курить, но он был таким обаятельным, таким добрым. И таким красивым. Почему, черт возьми, ты думаешь о том, чтобы принять Стейси обратно, когда у тебя есть он?

Я понятия не имел. И, наконец-то, бурундук оставил в покое вопрос, который я хотел задать ей с тех пор, как вышел из спальни.

– Но, мам, что, если я не хочу быть геем, или би, или кем-то еще, кроме как нормальным?

Лицо моей матери окаменело.

– Пол Аллан Хэннон, ты нормальный. Кто ты такой - это не выбор. Если ты гей или би, ты гей или би, и точка. Ты не можешь выбрать быть натуралом, если это не то, кем ты являешься.
– Она несколько мгновений изучала мое лицо, а затем ее взгляд опустился.
– Я должна была сказать тебе это, когда ты был моложе, да?

Я сглотнул, в горле внезапно пересохло и першило.

– Может быть.

Она поцеловала меня в щеку, по ее лицу текли слезы, и когда она отстранилась, у меня тоже были слезы.