Секонд хенд

Кафе-мороженое было переполнено. Дети сидели перед входом, торопясь доесть мороженое на солнышке. Их маленькие липкие ручки сжимали вафельные рожки. Мороженое стекало у них с подбородков. Родители смеялись над глупостью попыток вытереть их начисто. Я улыбнулся, думая о них, проходя мимо ряда художественных галерей и магазинов новинок, мартини-бара и магазина дизайнерской одежды. Наконец, я добрался до «Мокко Спрингс».

Я осмотрел бар у окна, столики вдоль кирпичной стены и диваны в глубине. Стейси еще не пришла. Я купил чашку кофе для себя и малиновый мокко-капучино для нее и занял один из свободных столиков у входа, откуда мы могли наблюдать за проходящими мимо людьми. Ей нравилось наблюдать за людьми.

Назначенное время встречи пришло и прошло, и у меня упало сердце. Она меня подставила. Я уже был готов уйти, когда она, наконец, вошла. Я махнул ей рукой, приглашая к своему столику, и от облегчения улыбнулся шире, чем следовало.

Она подстригла волосы, короче, чем я когда-либо видел, и выкрасила их в платиновый цвет, а не в блонд, какими они были с тех пор, как я ее знал. Из-под воротника ее блузки виднелось массивное ожерелье из ракушек.

– Привет, - сказала она, садясь спиной к окну.
– Как дела?

– Хорошо, - солгал я.
– С днем рождения.
– Я подвинул стаканчик с крышкой через стол.
– Я взял тебе, как обычно.

Она посмотрела на него и сморщила нос.

– Я больше его не пью. Слишком много калорий. Теперь я пью чай.

– Ой.

Она шмыгнула носом и нервно прикоснулась к уголку глаза, сначала к одному, потом к другому. Она была накрашена - подводка для глаз, тени и густая тушь для ресниц. Когда мы были вместе, она пользовалась таким макияжем только на вечеринках. Ни разу днем.

Я подавил разочарование, которое росло у меня в груди.

– Кажется, в тебе все изменилось.

Она постучала пальцем по столу.

Я отпил немного теплого кофе и попробовал новую тактику.

– Как продвигается твоя работа?

Она слегка расслабилась, откинувшись на спинку стула.

– Я заканчиваю работу над еще одной скульптурой. Я показывала свое портфолио, и в Эстес-парке есть галерея, которая может заинтересоваться.

– Это здорово, - сказал я, хотя слова застревали у меня в горле, как песок. Мы приехали в Такер Спрингс специально, потому что это было модно, и Стейси думала, что сможет продавать металлолом, который она называла искусством. Я знал, что должен пожелать ей удачи, но все связи, которые она завела в Эстесе, были, вероятно, через Ларри, человека, который заменил меня. Я переехал сюда, чтобы сделать ее счастливой, и она ушла без оглядки.

– Ты все еще работаешь у доктора Рейнольдса? – спросила она.

Я кивнул, не зная, что сказать. Коробочка с ожерельем была засунута в передний карман моих брюк. Я чувствовал ее тяжесть на своем бедре.

– Я кое-что тебе купил.
– Я опустил взгляд, чтобы не видеть раздражения в ее глазах. Я достал коробку и подвинул ее к ней через стол.
– Это тебе на день рождения.

– Тебе не следовало этого делать.

Она была права. Купив колье, я представлял, как подарю его ей. Я представлял, как она будет удивлена и благодарна, улыбаться и радоваться, но теперь мне стало до боли ясно, насколько нелепа эта вера. У нее была новая жизнь. Новая прическа. Новый любовник. Ей не нужны были бриллианты, настоящие или поддельные.

Она не хотела меня.

Ник был прав. Я был дураком. Я жаждал наказания. Я отчаянно жалел, что купил это ожерелье. Я уже собирался протянуть руку и забрать коробку обратно, но я был слишком медлителен. Она подняла ее и открыла.

– Господи, Пол, - с отвращением произнесла она.
– О чем ты только думал?

– Я думал, тебе понравится.

– Я не могу принять его.
– Она захлопнула коробку и поставила ее на стол между нами.
– Спасибо за мысль, но, право, тебе не следовало покупать его.
– Она ущипнула себя за переносицу и покачала головой.
– Мне не следовало приходить.

Слова, которые я собирался произнести, застряли у меня в горле. Я надеялся, что у нас будет возможность поговорить обо всем. Может быть, если ты вернешься домой, мы сможем все уладить.

– Не звони мне больше, - сказала она, вставая.
– И не покупай подарков.

ВОЗВРАЩАТЬСЯ домой после свидания со Стейси было все равно, что лить лимонный сок на открытую рану.

Я стоял на тротуаре перед домом, заставляя себя запечатлеть все, что напоминало мне о ней, начиная с внешнего вида нашего дома. Сам дом был делом ее рук - симпатичное трехцветное бунгало, похожее на пряничный домик в современном стиле. Окна украшали ее занавески, которые она заказала на заказ, хотя мы не покупали этот дом. Мы подписали договор аренды на три года, точнее, я подписал его, поэтому я пробуду здесь еще как минимум полтора года.

Наружный декор тоже принадлежал Стейси, все это были неудачные скульптуры или проекты, которые так и не увенчались успехом. В дополнение к искусственной колючей проволоке, которую она назвала «противоугонной» - предпринимательской идее, которую она воплотила в клумбах - на лужайке перед нашим домом стояли две ее непроданные скульптуры. Одним из них был семифутовый цветок, стебель которого был сделан из автомобильного бампера, лепестки - из ярко раскрашенных колпаков на колесных дисках, а листья - из зеркал заднего вида. Она назвала его «Детройтская ромашка». Возможно, это была ее лучшая работа, но это не о чем не говорило.

Второго описать было сложнее. Это была какая-то помесь динозавра и цыпленка, стоящего на одной ноге в ковбойском сапоге. Я забыл название. Он был выше меня, и я подумал, что он ужасен, но, конечно, я никогда не говорил ей об этом. Обе скульптуры, казалось, издевались надо мной, пока я шел к входной двери.

Дом, конечно, был пуст. Стейси клялась, что у нее аллергия на всех животных. Кошек, собак, птиц - на все, что я называл. Я всегда думал, что это психосоматика, но и об этом я никогда ничего не говорил.

Внутри дом был немного лучше, так как вкус Стейси в выборе мебели был довольно стандартным, хотя каждая вещь, которую она выбирала, напоминала мне о ней. Пока я стоял, жалея себя и свои неудачи, то вспомнил, как часто позволял ей командовать нашими отношениями, и решил, что пришло время это прекратить, поскольку ее здесь больше не было.

Первым моим актом неповиновения было усесться перед телевизором и провести вечер за просмотром плохих фильмов ужасов. Стейси ненавидела фильмы ужасов, называя их женоненавистническими «конфетами для ума» для безмозглых. Это было приятно, главным образом потому, что я не позволил себе провести ночь, зацикливаясь на том, что я сделал не так. Это было пустяком для начала бунта, но мы все должны с чего-то начинать.

Ник был достаточно любезен, чтобы не спрашивать о моем свидании со Стейси на следующее утро, хотя я заметил, что он наблюдал за мной краем глаза. Я опустил голову и решил не говорить ему о том, насколько он был прав.

Это был дерьмовый день в офисе, и не только из-за моего грандиозного провала в качестве бойфренда прошлой ночью, но и из-за того, что нам пришлось усыплять двух разных животных. Оба были пожилыми и любимыми, одно - кот, который больше не мог есть из-за рака на последней стадии, другое - собака, у которой артрит обострился настолько, что она едва могла стоять. В обоих случаях, возможно, это было к лучшему, но все равно разбивало мне сердце. По крайней мере, их владельцы держали их до последнего вздоха. Те, кто бросал животных и уходил, всегда вызывали у меня раздражение. Стейси много раз говорила мне, что я слишком мягкотелый, и, возможно, это было правдой, потому что я терпеть не мог, когда чья-то жизнь заканчивалась. Оба раза я оказывался в ванной, смывая следы слез.