Секвойя

Каролина всегда помнила их очень гармоничной парой. Она ни разу не видела, чтобы они ссорились. Когда Себастиан был раздражен, только Ребекка могла его успокоить. Она всегда предпочитала молча улыбаться, избегая споров, которые как она считала, приводили не к примирению в поисках истины, а к накалу конфликтов. Она проповедовала философию о том, что с мужчиной нельзя обсуждать серьезные вопросы на голодный желудок. К слову, она превосходно готовила. Конечно, у них были домработницы, но на кухне хозяйка дома позволяла только помогать ей, и никогда не доверяла приготовление пищи кому-то другому. Это действительно было странно, потому что выглядела она так, словно в жизни не держала в руках ничего, тяжелее пилки для ногтей. Каролина восхищалась этой женщиной. Ребекка обладала той самой неувядающей красотой, которую поэты воспевали в стихах. И Габриэлла была точной копией своей матери.

Белый кожаный тренчкот Ребекки одиноко висел на напольной вешалке в углу кабинета. За окном было около двадцати пяти градусов, и верхняя одежда выглядела неуместно. Но утром в Лос-Анджелесе был сильный дождь, и ей пришлось накинуть на себя что-то. Большая часть их вещей уже была в новом доме в Калифорнии. По большому счету, оставалось перевезти только то, что Габриэлла взяла с собой пару недель назад, когда переехала к друзьям отца.

Конечно, их присутствие на сделке не требовалось, все дела могли решить их адвокаты, но Ребекка настояла на том, чтобы супруг сам занимался этим делом, ища повод вернуться в Париж, чтобы попрощаться с домом, в котором они, как ей казалось, прожили всю жизнь. Габриэлла была благодарна матери, поскольку любила дом, в котором выросла. Она молча разглядывала свои ногти, которым срочно был необходим маникюр. Холодный душ был всем, о чем она могла сейчас мечтать, ведь им даже не удалось заехать домой после прибытия из Барселоны.

Они сидели здесь уже больше часа. Заключение сделки затянулось, поскольку у покупателя возникли какие-то новые требования, которые необходимо было обсудить. Себастиан был заметно раздражен, ведь они обсудили все детали еще две недели назад. Он постукивал каблуком по темному паркетному полу, чем заставлял Габриэллу нервничать. Ребекка положила руку на его плечо, после чего тот вздохнул, и устало протянул:

— Хорошо, я согласен с Вашими требованиями, — он посмотрел на низкорослого полного мужчину, сидящего напротив него. — Документы в порядке, — он встал, протягивая бумаги нотариусу.

— Отлично, осталось заверить все необходимые документы, — протянул пожилой мужчина, сидящий во главе прямоугольного стола. Он обмахивался листом бумаги и выглядел утомленным. Это долгая встреча измотала всех присутствующих. Покупатель потер ладони, и тоже встал.

— Вам нужно поставить подписи вот здесь, — указал нотариус.

Габриэлла торопливо вылезла из-за стола и направилась к нему, желая поскорее покончить с этим. Вот уже целый час она маялась от скуки, и не знала, чем себя занять. Каролина все еще не желала с ней разговаривать, и аккумулятор телефона давно сел, так что она с огромным энтузиазмом восприняла призыв нотариуса оставить свои автографы. Ребекка тоже поставила подпись в нужных местах, пока мужчины пожимали друг другу руки.

Себастиан снял с вешалки плащ супруги, перекинув его через руку.

— Ну что, девочки, поедем прощаться, — улыбнулся он, открывая дверь офиса. Он сохранял невозмутимое спокойствие, словно его ничуть не трогал тот факт, что они проведут последние дни в столь дорогом им месте. Но ему не было все равно. Это была только видимость.

Несмотря на ухоженную лужайку, недавний косметический ремонт, дом выглядел пустым и заброшенным. В дверных проемах еще висели целлофановые пакеты, и воздух был пропитан запахом краски. Мебель стояла на своих местах, поскольку ее заменой должны были заниматься новые хозяева. Каролина оглядела высокие потолки, украшенные лепниной. Эти стены напоминали ей о детстве. Она так много времени проводила в доме подруги, что родители Габриэллы решили переоборудовать одну из гостевых комнат под спальню Каролины. Но тогда она была еще ребенком, не особенно нуждающимся в личном пространстве, так что большую часть времени все равно проводила в комнате Габи.

Когда-то ярко горевший камин, где они с ней проводили долгие вечера, слушая потрескивание дров и наблюдая за искорками пламени, сейчас был потушен.

— Выглядит иначе, — тихо сказала она.

Это место действительно выглядело безжизненным. Каролина помнила этот дом наполненным множеством звуков и запахов, сейчас же он был окутан тишиной, нарушаемой только постукиванием каблуков о паркет, и гулкими отзвуками голосов Ребекки и Себастиана, обсуждавших что-то в столовой.

— Помню, как была здесь в последний раз перед переездом в Штаты, — Каролина окинула взглядом ведущую наверх широкую лестницу в центре гостиной. Она часто бывала здесь, когда приезжала в Париж, хотя предпочитала останавливаться в отеле, словно боясь снова привязываться к чему-то.

— Мне было так одиноко, — печально произнесла Габриэлла, — когда ты уехала.

Ребекка, видя переживания дочери, поддерживала ее, приглашая Каролину в гости. Но они тогда еще были очень малы, к тому же, семья Перри была занята бесконечными переездами, так что первые несколько лет девочки общались по телефону. Они навещали друг друга всего несколько раз, да и то только тогда, когда Андрэ Перри приходилось бывать в Париже с рабочими визитами. Когда отношения в семье Каролины ухудшились, она стала при каждой удобной возможности сбегать в Париж, иногда в сопровождении своего брата.

— Помню, как я хотела хотя бы раз приехать к тебе в гости тогда, в детстве, — продолжила она.

Каролина усмехнулась:

— Сложно приглашать гостей, когда ты живешь в состоянии бесконечного ремонта.

Друзья Каролины редко бывали у нее дома, поскольку ей постоянно приходилось называть разные адреса. Она вдруг ухмыльнулась, вспомнив, как однажды пригласила сокурсниц на вечеринку в пижамах. Когда они приехали, то никого, кроме привратника, в доме не обнаружили. Каролина же, попивая чай в своей кухне, недоумевала, почему их так долго нет. Позже выяснилось, что она как-то забыла упомянуть, что неделю назад переехала в новый дом. Подруги не понимали, как можно было забыть о такой «незначительной» детали. Но Каролина, привыкшая к переездам, уже давно не придавала им особого значения.

— Ты даже не представляешь, как мне было плохо без тебя. Мы ведь с тобой почти не расставались до моего переезда, — Каролина опустила взгляд. Кажется, ее глаза слегка увлажнились. От утренней обиды не осталось и следа. В конце концов, разве у нее был кто-то ближе, чем Габи? Габи, которая всегда поступалась своими интересами ради подруги. Она готова была отдать все, что имела, только бы Каролина была счастлива. Хотя той и нужно-то всего было, чтобы Габи была рядом. И она была. Никогда не спрашивая, не упрекая, не давя. От природы обладая удивительным даром чувствовать людей, она всегда знала, когда нужна подруге.

Габи была не из тех, с кем можно помолчать. Она никогда не давала подруге уйти в депрессию, погружаясь в кашу своих проблем. Она предпочитала действовать иным способом — загрузить Каролину новыми впечатлениями по самое горло, так, чтобы у нее не осталось ни одной свободной минуты, чтобы уйти в себя.

Конечно, в их отношениях, как и в любых, случались проблемы. И они обе очень переживали, когда случалась ссора. Но еще в подростковом возрасте они как-то единогласно пришли к мнению, что вряд ли может случиться то, что их действительно разлучит. И с тех пор они предпочитали не тратить время на обиды, поскольку обе знали, что любая ссора рано или поздно все равно закончится, и холодные войны пользы никому из них не принесут. Первой звонила не та, которая была неправа, а та, которая быстрее понимала, что скучает.

— Я и теперь не намерена с тобой расставаться. Куда ты от меня денешься? — Габриэлла крепко прижала подругу к себе, слушая, как та начинает всхлипывать.

— Понимаю, это глупо, — послышался глухой голос Каролины, разбавленный сдавленными рыданиями, —, но я до сих пор не могу простить им то, что они увезли меня отсюда.

— Кэри, милая, ну не надо. Видишь, теперь и я покидаю Париж.

Каролина вытерла слезы тыльной стороной ладони.

— В конце концов, кто может нам помешать бывать здесь так часто, как нам захочется? — подмигнула Габи.