Семейные обязательства

– Дочь моя, - как можно более ласково сказал отец Георгий, - вы правы, с бумагами я разберусь, не волнуйтесь. И никому о них не говорите, хорошо? Просто забудьте. А сейчас нужно помочь вашей беде.

– Пост, молитвы, исповедь и таинство Миропомазания, да?
– шмыгнула носом Элиза.
– Очиститься и принять Господа?

– Этот урок вы хорошо выучили, - с одобрением кивнул отец Георгий.
– Но времени на пост у нас нет. Я готов принять вашу исповедь, дитя, если вы согласны.

– Согласна. Мне кажется, вы единственный, кому я сейчас могу довериться.

Кот Дымок за все время разговора так и не спрыгнул с колен Элизы. Он снова лизнул ее в щеку, жалея и одобряя ее решение.

После исповеди и таинства ее шатало от усталости. Но сейчас Элиза знала - можно спать и не бояться жутких тварей. Отец небесный защитит... Впереди еще пост, епитимья и приход к Причастию, но начало положено.

– Вы слишком много плакали, - охранитель по-отечески прикоснулся к ее плечу.
– Отправьтесь в монастырь, дитя. Простая работа, пост и молитва помогут вам обрести покой в душе. Начнете с трудничества**, а дальше - как Бог даст.

Элиза почувствовала горячую волну, прилившую к щекам.

– Мне так стыдно, - сказала она, не поднимая глаз.
– Я даже не подумала об этом... И уроки... Плохая я прихожанка.

– Ничего, - улыбнулся он.
– Я напишу письмо настоятельнице обители Святой Елены, она позаботится о вас.

Элиза дернулась, как от удара. Щеки запылали еще жарче, дыхание перехватило, прилив сил, как от опасности, заставил ее выпрямиться.

– П-простите, святой отец, - сказала она прежде, чем успела подумать.
– Обо мне и так слишком много... заботились. Ничего хорошего из этого не вышло. Не нужно. Спасибо вам за участие, спасибо за вашу доброту, за помощь...
– Элиза говорила быстро, как будто боялась, что охранитель остановит ее, - но я постараюсь справиться с горем сама. Я все выполню, я приду к Причастию, но не нужно заботы!

– Жаль, что не смог помочь вам больше, сударыня, - отец Георгий почти скрыл разочарование. Оно прозвучало знакомой трещинкой в голосе, сожалением о невозможности приказа.

– Благословите, отче, - преклонила колени Элиза.

Проводив ее, отец Георгий долго смотрел на полученные бумаги - свидетельства воровства нескольких высших иерархов церкви.

Много лет назад полуоглушенный Жар-Птица так смотрел на вампира, не заметившего в своих потрохах полметра стали и несколько свинцовых пуль.

Пристально смотрел.

Выдирая кол из плетня.

Глава 13. Родительский долг

Это была, пожалуй, лучшая карета из всех, в которых Элизе доводилось путешествовать. На мягких рессорах, с новейшими каучуковыми шинами. Внутри горела небольшая жаровня, рамы окошек и край дверей были проклеены войлоком, защищая от злого ноябрьского ветра так хорошо, что внутри оказалось теплее, чем дома в гостиной.

Моросил промозглый осенний дождь, вязкая слякоть хлюпала под копытами пары лошадей. Смотреть на дорогу не хотелось - серое небо, серо-зеленый лес с вкраплениями забрызганного грязью золота последних не облетевших листьев. Тоска...

Элизу слегка потряхивало. Не только из-за дорожных ухабов - рессоры с успехом сглаживали ямки и бугры. Ей было не по себе от странного, прежде неизведанного чувства.

Она что-то делает сама.

Не потому что так принято, не потому что так пожелал кто-то, имеющий право ей приказывать, а по собственному желанию и разумению.

Указывать на просчеты кавалергардам и ставить им условия - это вам не шторы для гостиной выбирать.

– Господин фон Раух, - окончательно осмелела Элиза.
– Простите, если задаю неудобные вопросы... Но... Почему отец остался жив? Я счастлива, что его не казнили, но - почему?

– Резонное недоумение, - кивнул он.
– Павел Николаевич Лунин обязан жизнью вашему мужу и абсолютной бесчувственности канцлера Воронцова.

Элиза удивленно распахнула глаза.

– Как это? При чем тут Пьер?

Фон Раух открыл дверцу шкафчика в углу кареты. Там оказался небольшой, но весьма разнообразный бар. Он окинул взглядом пузатые бутылки, выбрал одну из них и разлил по стаканам густой коричневый напиток. Чуть скривился, достал высокий стакан и наполнил его чистой водой. Поставил на столик перед Элизой вазочку с орехами и темным шоколадом.

– Глотните, сударыня. Это ром.

Элиза покачала головой - пост!
– и протянула руку к воде. Она оказалась холодной, от глотка по горлу разлилась приятная прохлада - очень кстати в теплой карете. Элиза немного расслабилась.

– Спасибо, - выдавила она слабую улыбку.

– Не стану вдаваться в детали...
– осторожно начал кавалергард.
– Я не убил вашего отца на месте исключительно потому, что очень хотел выяснить, кто еще состоял в заговоре. Но Павел Николаевич молчал на всех допросах. Применять пытки к дворянину из Золотой Книги Родов мы не могли, а на уговоры он не реагировал. Ровно до гражданской казни. Как только она состоялась - вполне мирно объяснил, что хотел таким образом списать с вас долги, а канцлера убивать и не собирался.

– Да, Пьер говорил об этом, - у Элизы защипало в глазах.
– Он сказал, что отец гениально нашел прореху в имперских законах.

– О, да, - согласился кавалергард.
– Гениально. Но факт покушения состоялся, должна была состояться и смертная казнь - и тут в дело, простите за прямоту, со всей наглостью влез ваш супруг. Я не знаю, каким чудом этот юный нахал добрался до канцлера. Петр получил аудиенцию и сумел убедить Воронцова в полезности своего тестя. Основная суть его доклада: "Если Лунин нашел одну дыру в законодательстве, найдет и еще. А вы как раз переписываете налоговый кодекс, вам точно нужны те, кто будет искать законные способы уклонения от уплаты. Лунин все равно под замком - так пусть искупает вину службой".

Элиза глубоко вздохнула и сделала еще один глоток воды.

Сдержать слезы не удалось.

"Пьер, может быть, ты и любил какую-то кавалерист-девицу, но то, что ты сделал... Спасибо", - Она вздохнула еще раз и попросила:

– Не обращайте внимания, пожалуйста. Вдовы часто плачут... Продолжайте!

– Это почти конец истории, - в голосе фон Рауха было отчетливо слышно сочувствие.
– Воронцов, хоть и имел бледный вид из-за раны, отправился к императору просить помилования для своего несостоявшегося убийцы. Наш канцлер всегда ставил пользу дела превыше всего. Плевать он хотел на эмоции, если что-то или кого-то можно использовать на благо Империи. Так что сейчас Павел Лунин, заключенный неопределенного сословия, работает одним из независимых экспертов по налоговому законодательству. В числе прочих. Ваш муж умеет удивить... Простите, умел.

Элиза промокнула лицо платком, подняла глаза на фон Рауха и горько спросила:

– Но почему Пьер не сказал мне ни слова? Это было тайной? Или он просто не хотел меня волновать? Не воспринимал всерьез?
– голос сорвался, Элиза жалко пискнула на последнем слове. Взяла себя в руки и продолжила ровным голосом: - Я учила слуг составлять букеты и выбирала интерьеры для комнат, я сходила с ума от тоски, а он молчал... Видимо, я не годилась для важных разговоров.

– Это было и остается государственной тайной, сударыня, - успокоил ее фон Раух. Но Элиза почувствовала нотку фальши в его словах.