Семейные обязательства

Как ни мечтал стажер о серьезном самостоятельном расследовании, его похлопали по плечу, похвалили и отправили дописывать протокол изъятия ценностей из ювелирной лавки. А дело досталось опытному следователю Лисину.

Он и отправился на место работы жертвы - в особняк Румянцевых, предъявлять хозяйке драгоценности.

***

– Вам знакомы эти предметы, Елизавета Павловна?
– спросил Лисин, разворачивая на столике бумажный пакет.

Он пристально следил за реакцией госпожи Элизы, но не заметил ничего необычного - сначала недоумение, потом удивленно распахнутые глаза.

– Да, - медленно сказала она.
– Очень хорошо знакомы. Вот это - помолвочное кольцо, Петр Васильевич подарил мне его, когда сговорились о свадьбе. Оно передается в его семье несколько поколений. Брошь - тоже его подарок. Гарнитур, - она указала на колье и серьги, - из фамильных драгоценностей рода Румянцевых. Откуда они у вас?

– Изъяты у бродяги, пытался продать их за бесценок. Утверждает, что нашел сверток рядом с телом вашего лакея. Возможно, врет, но нужно выяснить все детали. У Григория была возможность украсть ваши украшения?

– Возможность была, конечно... Но... Муж говорил о нем, как о самом верном слуге. Что-то о том, что на Григория всегда можно положиться, что он всецело предан Румянцевым. "Так то -Румянцевым, - эхом пронеслось в голове Элизы.
– Ты Лунина, девочка..."

– Он был очень набожен, - сказала она вслух.
– Каждое воскресенье на службы ходил, жертвовал приходу, даже, кажется, в детском приюте помогал... Не вяжется такая набожность с кражей!

Пойдемте, - встала она, - нужно проверить...

Элиза быстро пошла к себе, не посмотрев, следует ли за ней Лисин. Только слышала его шаги за спиной.

Лестница, коридор, дверь в покои хозяйки, туалетный столик...

Протянув руку к шкатулке, Элиза похолодела. Ей казалось, что хотя бы в своих покоях она в безопасности.

– Сергей Николаевич, сами посмотрите, - сказала она как можно спокойнее.
– Вот здесь лежали украденные украшения, - она указала на пустующие футляры, - но в шкатулке есть вещи и подороже. Например, это колье. Ему больше трех веков, его заказал мой предок для своей невесты.

– Получается, он украл только фамильные драгоценности Румянцевых?

– Получается, так...

Элиза медленно, как сквозь толщу воды, подошла ко второму столику, рядом с которым стоял следователь, и налила себе бренди из графина. Лисин был совсем близко от нее, но почему-то не сделал вежливый шаг назад, а, кажется... Принюхивался?

– Хотите бренди?
– спросила она.

– Нет, спасибо. Я на службе.

Элиза почти поднесла к губам стакан, когда Лисин шагнул к ней еще ближе и придержал запястье.

– И вам не советую. Разве что - если вы планируете самоубийство. Судя по запаху, в графине не только алкоголь.

Пока Элиза ошарашенно смотрела на следователя, он забрал у нее стакан, понюхал, качнул головой и поставил обратно на столик.

– Простите за бестактность, госпожа Румянцева. Это вы добавили снотворное?

– Господи Иисусе, - только и смогла выговорить Элиза. Она присела на стул, сцепила пальцы рук - крепко, до отрезвляющей боли, и пояснила: - Я очень плохо засыпала. Поэтому последние дни перед сном выпивала стакан чего-нибудь крепкого. Или пару стаканов... Это лекарство. Я никогда раньше не пила ничего крепче вина, мне это не нравится, но иначе я всю ночь видела кошмары. Наверное, все, кто пристрастился к выпивке, так говорят - но мне это необходимо. Считайте меня пьяницей...

Лисин не стал реагировать на ее жалкие оправдания. Достал блокнот и сделал несколько пометок.

Во взгляде следователя что-то изменилось. Профессиональная отстраненность пропала, появилось нечто, что Элиза могла бы назвать азартом, если бы не выученно-участливое выражение лица.

Или не выученное? Может быть, он на самом деле сочувствует?

– Вы не знали, что в ваш графин подмешан лауданум?
– спросил он.

– Конечно, нет!

– Но снотворным тоже пользовались?

– Да... Но не смешивала!

– В чьи обязанности входило приносить вам алкоголь?

– Все подают лакеи. Одно исключение - если я завтракала в постели, приносила горничная. Но и для нее поднос готовил Григорий... Господи, кошмар какой!

– Пожалуйста, успокойтесь, Елизавета Павловна, - попросил Лисин, - вы в безопасности. Ответьте еще на один вопрос. Вы можете различить на вкус сорта бренди?

– Не нужно меня уговаривать, Сергей Николаевич. Я не в безопасности. Меня трясет от страха, мне очень хочется бежать отсюда, куда глаза глядят, но я отвечу на все вопросы, - она перевела дыхание и продолжила: - Нет. Я не могу различать на вкус крепкий алкоголь. Я его ненавижу и глотаю залпом, как отвратительную микстуру.

– Спасибо. Вы очень помогли, - поклонился Лисин, - не смею больше занимать ваше время. Драгоценности будут вам возвращены, как только закончится расследование.

– Подождите минутку, - Элиза вышла в спальню, где в это время обычно Герда спала, развалившись на хозяйской кровати. Элиза осторожно погладила кошку, взяла ее на руки и вернулась в будуар. Посмотрела в упор на следователя.
– Теперь у меня будет пара вопросов и одна просьба.

– Я весь внимание, сударыня.

– Как его убили? Не нужно пытаться меня беречь, Сергей Николаевич. Мне не нужны кровавые подробности, просто скажите - как и когда?

– Если вы настаиваете. Удар длинным ножом в сердце, скорее всего, после полуночи. Тело нашли утром, под мостом, недалеко от ворот Святого Николая. Я правильно понимаю, что через них идет дорога к поместью Румянцевых?

– Спасибо. Да, все верно... Теперь просьба. Пожалуйста, посоветуйте мне, где я могу найти надежного охранника. Лучше всего - женщину, так мне будет удобнее. И, если не сложно, отвезите меня в гостиницу. Вас наверняка дожидается экипаж, а пользоваться своим я не хочу. Считайте меня сумасшедшей, но больше ноги моей не будет в этом доме.

Элиза кинула драгоценности семьи Луниных в сумочку с документами и повесила ее на плечо. Поудобнее устроила Герду на руках и посмотрела на следователя.

– Хорошо. Идемте, сударыня. Надеюсь, по дороге вы мне расскажете подробнее, чего так испугались.

Элиза кивнула.

Только сидя в обшарпанном экипаже с гербом стражи Гетенхельма на дверце, она начала говорить:

– Все слуги прекрасно знали, что я пью на ночь. И знали, что - видит Бог!
– поводов для уныния у меня достаточно. Отец казнен, муж из-за меня погиб на дуэли. Меня больше не принимают в свете, я изгой и тема для сплетен. Многие считают, что я недостойна быть Румянцевой, что мне нужно отказаться от всего и уйти в монастырь, замаливать грехи семьи, а не пользоваться богатым наследством. Видимо, эту мысль поддерживал и Григорий. Он попытался меня убить, замаскировав смерть под самоубийство. Я бы выпила всю отраву, даже не поняв, что это - если бы не вы. Спасибо. Я у вас в долгу. Вы спасли мне жизнь, Сергей Николаевич.