Семья Берг
Шрифт:
После лекции они с Марией пошли в ресторан. Она смотрела на него с обожанием:
— Павлик, я ведь никогда не слышала, как ты выступаешь. Я просто в восторге — ты так красиво говоришь. Какой ты у меня умный и интеллигентный!
К их столику подошел человек низкого роста, в очках, с ним довольно высокая красивая женщина. Он представился:
— Я художник Борис Ефимов, это моя жена Рая. Мы в восторге от вашей лекции.
Павел вежливо встал:
— Спасибо за похвалу. Мы с Марией, — он указал на жену, — любим смотреть ваши карикатуры в газетах и журналах. Я ведь знаком с вашим братом — Мишей Кольцовым. Он когда-то опубликовал мою статью в своем журнале «Огонек».
Рая Ефимова воскликнула:
— Мы были в восторге от вашей статьи! Это лучшее, что мы читали за многие годы.
— И еще раз спасибо. Может быть, вы разделите с нами ужин?
— С удовольствием.
Так состоялось знакомство Бергов с Ефимовыми, которое потом перешло в дружбу.
И вот как-то раз, отпирая дверь новой квартиры, Павел увидел
— Боря, здравствуйте, мы, оказывается, соседи. Рад вас видеть.
— Павел? Так вы теперь здесь живете? А я и не знал.
— Мы только недавно въехали, после ремонта.
— Ах, вы въехали в эту квартиру? — Ефимов едва заметно поморщился.
— Заходите, посмотрите, как мы устроились.
Ефимов вошел в коридор и осторожно осмотрелся.
— Что-нибудь неладно, что-то плохое было связано с квартирой?
— Да как вам сказать — отсюда не так давно выселили жильцов.
— Кто здесь жил?
— Это целая история. Жил здесь сотрудник внутренних дел, в большом чине — начальник Политуправления. Он застрелился в этой квартире, когда пришли его арестовывать. Мы живем на четвертом этаже и слышали перестрелку.
— Ага, вот почему я видел следы пуль на окне.
— В окно стреляли, чтобы он не выбросился. Наш сосед с пятого этажа, Черток, выбросился, как только за ним пришли. А этот предпочел застрелиться.
— Я вижу, мы поселились в странном доме.
— Да, чуть ли не половина жильцов уже арестованы.
— Веселенькие истории вы рассказываете. Знаете, не говорите моей жене и попросите вашу Раю, чтобы она тоже не рассказывала.
Павел с Борисом Ефимовым сразу стали друзьями, у них был сходный образ мыслей. Павлу нравилось остроумие Бориса, он старался перенимать от него умение подмечать во всем смешные стороны, а Борису нравился аналитический склад ума Павла. И в обоих было развито скептическое отношение к советской пропаганде. Хотя люди боялись любых высказываний в адрес Сталина, оба они «преодолели этот барьер» и быстро сошлись на одинаково негативном отношении к культу личности. Ефимов был карикатуристом, в его натуре было подмечать все смешное. Павел был историком, в его образе мыслей большое место занимали анализ и оценка. Часто, сходясь вечерами друг у друга (их разделяло всего два этажа), они любили «валять дурака» — притворялись, что сочиняют пьесу про Сталина под названием «Ён все знает». Сюжета у пьесы не было, она сплошь состояла из возвеличиваний Сталина, которые они брали из номеров газеты «Правда». Делалось это так: они по очереди читали друг другу беспорядочно взятые заголовки и цитаты из газеты и с пафосом вставляли между ними один и тот же рефрен — «Ён все знает»:
— Суровый матрос-революционер восклицает: «Ён все знает!»
Или:
— Восторженная колхозница-ударница истерически вскрикивает: «Ён все знает!»
Ефимов притворялся, что читает заголовок письма и цитаты из него:
— Величайшему из великих, вождю и учителю всех народов мира, самому мудрому на свете, бессмертному, неповторимому, отцу родному, бесконечно обожаемому товарищу Сталину. Дорогой Иосиф Виссарионович, колхозники Тьму-тараканской области рапортуют вам, величайшему гению человечества, что мы затянули на животах ремни до последней дырки и взяли на себя обязательство по перевыполнению планов всех пятилеток зараз за один год, чтобы только угодить вам. И рапортуем, великий наш вождь и учитель, что с затянутыми ремнями мы этот план как есть весь перевыполнили в вашу великую честь.
Дождавшись конца фразы, Павел тут же восторженно вставлял:
— Колхозница истерически вопит: «Ён все знает!»
Потом Павел брал газету, находил заголовок передовицы и торжественно читал:
Под предводительством великого Сталина мы придем к победе коммунизма.
Ефимов добавлял:
— Матрос вытягивается в струнку и восторженно рявкает: «Ён все знает!»
Опять менялись газетой, читал то Ефимов, то Павел, все с добавлениями «Ён все знает». И оба хохотали до упаду, как дети. Мария и Рая с интересом заглядывали в их комнату — чего они так веселятся?
Скоро к их компании добавился третий — живущий по соседству искусствовед Илья Зильберштейн. Он не был шутником, относился к их шуткам настороженно, в их игру не играл. Но своим глубоким знанием искусства и широтой интеллекта он вносил много дополнительного содержания в их беседы. Зильберштейн был уникальной личностью. Он родился в бедной еврейской семье в Одессе. С двенадцати лет в нем пробудился интерес к изобразительному искусству, и мальчик начал собирать рисунки художников старого и своего времени. При советской власти он закончил историко-филологический факультет Ленинградского университета и в возрасте двадцати одного года начал публиковать первые статьи и книги по русскому искусству — о Пушкине, Грибоедове, Тургеневе, Достоевском. Это он основал популярные серии книг «Литературное наследство» и «Художественное наследство». Не имея больших средств, он собрал коллекцию — целый музей. Этот выходец из еврейской среды стал самым выдающимся знатоком и собирателем русского искусства.
На Павла произвела впечатление большая библиотека Ефимова, и он решил собирать свою — это было ею давней мечтой. Он купил книжный шкаф и начал заполнять его книгами. К 1937 году в
Советском Союзе после двадцатилетнего перерыва стали выпускать хорошо оформленные книги, особенно в издательстве «Академия». Первой Павел поставил в шкаф книгу Тарле «Наполеон» с автографом автора. Потом добавил учебники по истории, книги Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Толстого, академическое издание романа «Жан-Кристоф» Ромена Роллана, «Будденброков» Томаса Манна… Зильберштейн давал ему советы и помогал доставать редкие книги.Павел обожал беседовать с ним, часто говорил Марии:
— Какая светлая башка у этого одесского еврея!
43. Вольфганг вступает в комсомол
Когда арестовали мать Вольфганга, он был четырнадцатилетним мальчиком. Он горевал, плакал, но многого не понимал в чужой для него стране. Ему пришлось наблюдать аресты многих немецких учителей-коммунистов, а вслед за ними даже некоторых из соучеников. Он взрослел и постепенно стал замечать, что действительность вокруг него совершенно не похожа на то, что ему представлялось вначале, и тем более не похожа на описания, которые он читал в газете «Правда». Мама сидела в лагере без права переписки, он ничего не знал о ней и никак не мог дать ей знать о себе. Это было грустно, грустно и несправедливо. Но все же? Вольфганг продолжал считать, что они с мамой правильно сделали, что бежали из Германии именно в Советский. Союз. В его сознании дисциплинированного немецкого юноши личные переживания и впечатления каким-то образом отделялись от принципиальных политических убеждений. Существовали как бы две различные моральные плоскости его сознания: о событиях и условиях своей жизни он способен был размышлять критически и оценивать их правильно, но о своей политической линии своего времени он думал только с точки зрения юного марксиста-ленинца. С чисто немецкой педантичностью он много и углубленно читал труды классиков марксизма Карла Маркса и Фридриха Энгельса на их родном немецком языке. Чуть ли не ежедневно он читал труды Ленина и статьи и речи Сталина. И изучая их, он не переставал верить в правильность учения классиков марксизма, в то, что в советской стране проводится правильная политическая линия. К тому же на него произвел сильное впечатление опубликованный недавно роман Николая Островского «Как закалялась сталь»: Вольфганг читал его запоем. В ярко описанных картинах времен Гражданской войны и формирования новых убеждений рассказывалось, как юный герой романа комсомолец Павка Корчагин всегда, во всех самых тяжелых для себя условиях не терял веры в правильность политики большевиков и оставался принципиальным борцом за коммунистические идеалы.
Вольфганг не был тупым, но чрезмерно доверчивым и дисциплинированным — был. И вот благодаря этой черте характера он решил, что, несмотря на все происходившее в его жизни и вокруг, ему следует вступить в комсомол — с принципиальной точки зрения марксиста-ленинца. Он совершенно искренне собирался стать примерным комсомольцем.
Сначала он добросовестно и досконально изучил историю комсомола, хотя не понимал, что ее официальная версия резко отличалась от истинной.
Комсомол был организован в 1918 году как Союз рабочей и крестьянской молодежи. В момент основания в нем было всего 22 тысячи человек, но уже через два года в организацию влилось много юных энтузиастов революции — 400 тысяч. Годы Гражданской войны были героическим временем для революционной молодежи. Вначале Союз молодежи не был единой политически направленной организацией, его главной идеей был интернационализм, свобода и равенство пролетариев всего мира. Молодые горячие головы и сердца метались из одной крайности в другую, зарождались разные оппозиционные течения, которые соответствовали оппозиции в большевистской партии. В 1928 году в комсомоле было уже два миллиона человек и на Дальнем Востоке энтузиасты-комсомольцы построили целый город Комсомольск-на-Амуре. Но в том же году Сталин, который разгромил все оппозиционные группы, заявил в одном из докладов: «Комсомол — это инструмент партии, орудие партии». Фактически эта организация горячих юнцов попала под строгий партийный контроль. Как «инструмент партии» комсомол терял свой собственный революционный порыв. Идеи борьбы за интернационализм были заменены понятиями «советский патриотизм», «сознательность», «бдительность» и «высокая идейность». Главным критерием при вступлении в комсомол стала лояльность по отношению к советской системе, идеологическое подчинение единомыслию большевиков. В комсомоле усилили политучебу, занятия спортом и военным делом. В него стали принимать детей-подростков с четырнадцати лет и воспитывать их в духе патриотизма, лояльности партии и подчинения ей.
И тогда в организацию стали принимать лишенных инициативы середнячков, идущих в комсомол по сугубо личным соображениям. В массовом порядке повалили в комсомол юные карьеристы, которые быстро сообразили, что через него легче пробить путь в партию и получить хорошую работу с приличной зарплатой. Было много и таких, которые вступали только потому, что вступали другие, — «так полагается».
С 1936 по 1938 год в комсомоле проводились «чистки», подобные тем, какие велись в партийных и военных кругах. Был арестован бессменный первый секретарь Центрального комитета Александр Косарев, возглавлявший комсомол с 1926 года, и другие секретари и члены Центрального комитета. Их обвинили в «двурушничестве», в «моральном разложении» и заклеймили как «врагов народа» (уравняв со всеми другими обвиненными).