Семья

В этот день занятия в школе у Санкити продолжались только до полудня. Вернувшись домой, он пообедал и снова куда-то собрался.

— Ты куда? — спросила о-Юки.

— Пойду прогуляюсь, может, встречу Сонэ-сан, — ответил он.

— А разве она уже приехала? — пристально посмотрела о-Юки на мужа.

— Не знаю, может, и приехала.

Знакомя в Токио жену с Сонэ, Санкити хотел, чтобы они подружились. Ему было бы приятно, если б у его жены была такая подруга. Сонэ серьезно занималась музыкой, много читала. Пробовала писать сама. Словом, интересы ее совпадали с интересами Санкити. Это всегда радовало его.

Но о-Юки была неприятна дружба ее мужа с Сонэ. Если Санкити начинал рассказывать, как Сонэ одна управлялась с похоронами трагически погибшего родственника, не забыв прибавить, что Сонэ — человек с сильным характером, о-Юки прерывала его, говоря, что слышит эту историю в пятый раз, и, улыбнувшись, просила взглядом не говорить больше о Сонэ. Санкити вздыхал, недоумевая, почему о-Юки и слышать ничего не желает о его токийской приятельнице.

Эта ревность жены смешила Санкити. Он всегда стремился познать человека: его равно интересовали мужчины и женщины.

— Если встретишь ее, передай, пожалуйста, от меня привет, — услышал Санкити, уже выходя во двор, под зной жаркого летнего дня.

Санкити так и не удалось выяснить, приехала ли Сонэ и где она остановилась. Кончилось тем, что, побродив по улицам дачного поселка, он отправился домой. Залитые ярким солнцем новенькие домики, блестевшие свежевыструганным деревом и красными охряными наличниками, кудрявые кочаны капусты на огородах, старый проезжий тракт, обсаженный по обеим сторонам деревьями, в тени которых прогуливались дачники, золотоволосые детишки иностранцев за руку с нянями — все это не развеяло тоски Санкити.

В памяти его воскресли дни, когда он познакомился с Сонэ. Он был в комнате, полной мужчин и женщин. К нему подошла Сонэ и вдруг заговорила об одном их общем знакомом, только что умершем. На столе лежали ноты — романс Мендельсона о разлуке. Слабым, прерывающимся голосом начала петь Сонэ первые строки. По привычке, свойственной музыкантам, ее пальцы беспрестанно двигались в такт, точно она ударяла по клавишам. С той поры прошло совсем немного времени, и Санкити почувствовал, как близка ему эта женщина. Между ним и Сонэ крепла дружба. Но не было в этой дружбе простоты и доверия, которые возникают между мужчинами. Было что-то другое...

Вот и дом. Темно-зеленые плети тыквы, разросшиеся по всему забору, усеяны большими желтыми цветами. Тропинка вдоль забора привела Санкити к дому. Он вошел в столовую, там его ждал гость.

— Наоки-сан! — улыбаясь, воскликнул Санкити.

— Здравствуйте, ни-сан! Я приехал — а вы только что ушли, — улыбнулся юноша.

С тех пор как Санкити и Наоки виделись последний раз в Кисо, Наоки изменился так, что его трудно было узнать. Речь Наоки была образцом учтивости — по одному этому можно было сказать, что он рос и воспитывался в столице. Ученики Санкити были приблизительно тех же лет, что и Наоки, тем заметнее была между ними разница. Юноша с разрешения отца приехал в деревню отдохнуть.

Наоки приняли в доме Санкити как родного. Его приезду обрадовался и сам хозяин, и о-Юки, которую Наоки звал сестрой, и особенно о-Фуку, скучавшая в деревне и теперь нашедшая в нем милого и умного собеседника. С приездом Наоки в доме стало шумно и весело.

Уже на другой день Наоки чувствовал себя членом семейства. Оказывается, он любит малышей и с удовольствием возится с маленькой Футтян: то играет с ней, то таскает ее на спине. О-Фуку относится к детям куда спокойнее.

Глядя, как Наоки играет с о-Фуса, Санкити вспомнил то время, когда он сам нянчил Наоки, живя у его отца.

— Я вот так же играл с Наоки, когда он был маленький, — сказал Санкити жене.

Во дворе у заднего крыльца о-Юки растягивала на солнце мокрый холст. Увидев Санкити, возвращавшегося домой, она сказала ему:

— А к нам заходила госпожа Сонэ!

Санкити от неожиданности ничего не ответил. «Странная Сонэ женщина», — подумал он. Хоть бы написала, что приехала, оставила бы адрес, где остановилась.

— Сонэ-сан сказала, что зашла случайно. Вышла полюбоваться горами, а по дороге заглянула к нам, — развесив холст, прибавила о-Юки.

— Надо было пригласить ее в дом, попросить, чтобы подождала меня.

— А я приглашала. Она была не одна и отказалась.

— Не одна? А кто же с ней был?

— Еще какие-то две женщины. Они стояли вон там, на лужайке, пока Сонэ была у нас.

Вышла о-Фуку и, прислонившись к сёдзи, спросила:

— Эти женщины — христианки?

— Не знаю. Почему ты так думаешь?

— А помнишь, в каких они были платьях? И прически у них были особенные.

— Она не говорила, что зайдет еще раз? — спросил Санкити.

— Она сказала, — ответила о-Юки, взглянув подозрительно на мужа, — что от нас пойдет в чайную. В ту, что возле станции.

— Пойду посмотрю, может, застану их там, — сказал Санкити и пошел на станцию.

Сонэ со своими спутницами и в самом деле была в чайной. Одна из них приходилась ей родственницей. Весь ее вид — жалкий пучок, в который были собраны тусклые, без блеска, волосы, тощая, плоская фигура, простое, даже бедное, платье — все говорило о том, что живется этой женщине нелегко. И в самом деле, она рано потеряла мужа, так что все жизненные тяготы лежали на ее плечах. Вторая женщина, студентка колледжа, была очень полная и молчаливая особа. Сонэ и ее приятельницы после довольно далекой прогулки немного устали и проголодались. Санкити изо всех сил старался быть внимательным. Он подозвал служанку и стал заказывать обед.

— Да вы не беспокойтесь, не надо заказывать много. Мы захватили с собой еду, — сказала родственница Сонэ, как-то болезненно улыбнувшись. На столе появился сверток с закуской. Все начали есть. Студентка из колледжа так и не произнесла ни слова.

Когда кончили обедать, Санкити предложил пойти к развалинам замка. Миновав тутовую рощу, компания дошла до железнодорожного переезда. За большими воротами дорога пошла в гору. Солнце палило нещадно, все трое медленно двигались вверх по глинистой, накаленной яркими лучами тропинке. Наконец очутились возле каменной ограды, затененной вековыми соснами и зарослями акации.

Приятельницы Сонэ пошли вперед. Сонэ, старательно укрывавшаяся от солнца под зонтиком, и Санкити немного поотстали.

Вот и старый замок. Обвалившиеся стены, груды камней — все заросло дикими вьющимися розами. Поднявшись по уцелевшей каменной лестнице, все четверо остановились на площадке сторожевой башни. Отсюда было далеко видно кругом. У подножья горы раскинулась деревня, за ней начинался лес. Махнув рукой в ту сторону, Санкити сказал, что там, удалившись от людей, живет один художник-пейзажист. Сонэ долго смотрела, куда показывал Санкити.