Семья
Шрифт:
Уже стемнело, когда Наоки собрался домой. Санкити велел племянницам проводить его до Синдзюку.
— А где Сюн? — спросил Санкити, войдя на кухню однажды вечером. О-Нобу снимала кожицу с баклажанов, сидя возле мойки.
— Сестрица? Она еще не вернулась, — ответила девушка.
О-Сюн поехала домой. Было уже поздно, а она все не возвращалась.
— О-Сюн тебе говорила что-нибудь? — забеспокоился Санкити.
О-Нобу покачала головой и снова взяла в руки нож. Кожура баклажанов падала на кухонную доску.
Поужинали, зажгли лампу, а о-Сюн все не было.
—
Медленно тянулась ночь, Санкити вспоминал последние дни. «Нет, — решил он, — о-Сюн больше сюда не вернется».
На стене висит в рамке большой портрет о-Фуса. Стекло отражает свет лампы. Санкити смотрит на огонь и представляет себе, что рассказывает сейчас о-Сюн матери... Честно говоря, дядя Санкити немногим отличается от двоюродного брата Сёта... Санкити вспомнил низкий, звучный голос о-Сюн. Что говорит сейчас этот голос о нем? Сердце у Санкити заныло.
«Сюн не поняла. Я совсем не так к ней относился». Санкити невесело улыбнулся. «Дядя, дядя», —доверчиво обращалась к нему о-Сюн. Растирала уставшие от ходьбы ноги. Вынимала из ушей серу. Доброе, простое сердце. И ему, Санкити, нужно было относиться к ней так же нежно и заботливо. «Никогда раньше со мной такого не было», — подумал он, ложась спать.
На следующее утро о-Сюн вернулась. Вид у нее был самый безмятежный.
— Что случилось? — спросил Санкити, радуясь в душе, что она опять дома.
— Ничего. Мне очень захотелось повидать папу и маму. Вот они удивились, когда я вошла в комнату! — рассказывала о-Сюн.
О-Нобу нежно держала ее руку. Глаза у о-Сюн были виноватые, она раскаивалась, что заставила их волноваться.
Санкити успокоился. В глубине души ему даже было жаль о-Сюн, которая так безропотно выполняет у него в доме всю домашнюю работу и считает это своим долгом.
С этого дня Санкити старался избегать племянницы. Но его тем сильнее влекло к ней. Когда он видел ее, он чувствовал нежность и вместе муку от сознания запретности. Его преследовал слабый запах ее волос, которые она сушила теплым полотенцем, аромат ее молодого тела внезапно будил его воображение. «Что будет, что будет? — лихорадочно думал Санкити по ночам. — Бежать — больше ничего не остается!» — Вот как плохо было Санкити.
Двое мужчин, в передниках, по виду торговцы, энергично толкнули решетчатую дверь и вошли. Один был Сёта, другой — его приятель Сакаки.
— Добрый день! — приветствовал Сёта сестер, и оба гостя прошли в комнату дяди.
О-Сюн достала из буфета курительный прибор. О-Нобу отнесла его мужчинам и вернулась к сестре.
— Нобутян, отнеси им и чай, — сказала о-Сюн, заваривая душистый напиток.
Санкити был давно знаком с Сакаки. Они познакомились лет десять тому назад, и Санкити даже как-то гостил у него. У Сакаки был в Мисима большой соевый завод
и несколько складов. Санкити немало удивился, увидав Сакаки вместе с Сёта. С чего бы это хозяин крупного дела все бросил и поехал в Токио торговать фруктами?.. Услыхав, что жена Сакаки торгует в лавке, он подумал, что это шутка.— Я тут как-то прихварывал. Валялся в постели, к захотелось мне чего-нибудь посочней. Позвал я служанку, а она рассказывает, что хозяйка фруктовой лавки совсем не похожа на обычную торговку. А зовут ее Сакаки-сан. Я часто слыхал это имя от дядюшки Коидзуми. Пойду, думаю, сам, посмотрю. Так и нашел вашего старого приятеля. Мы с ним скоро подружились.
— У нас с Хасимото-кун очень схожие характеры. Мы хотим одного и того же. Ко всему одинаково относимся, — заметил Сакаки. — Разве знаешь, где и когда найдешь Друга?
Сёта время от времени поглядывал на о-Сюн, пришедшую в комнату дяди.
— Я очень признателен вам, дядя, за вашу заботу. Но, к сожалению, из просьбы вашего соседа ничего не вышло. Зато я узнал, что есть место в другой фирме. Между прочим, Сакаки-сан тоже мечтает попасть на Кабуто-тё.
На Сёта было новое, скромное, но изящное летнее хаори. Выглядел он прекрасно. Твердый, упрямый взгляд говорил о желании скорее приняться за работу. Энергия била в нем через край.
Санкити смотрел на племянника, и вдруг ему почудилось, что он слышит суровый голос о-Сюн: «О-о! Что это с вами? Нельзя же так...»
?— Наши судьбы очень схожи, — говорил Сакаки, глядя то на Санкити, то на Сёта. — Прошу простить мне эти слова, но Хасимото-кун... у себя на родине вел большое дело, не правда ли?.. Я, можно сказать, нахожусь в сходном положении.
Сёта поправил на коленях передник. Руки у него были красивые, холеные, как и полагается человеку, воспитанному в хорошей семье.
— Положение у нас одинаковое, ведь верно, Хасимото-кун? — продолжал Сакаки. — Вдвоем мы многого добьемся. Я и с фруктовой лавкой разделаюсь — это ведь только первая ступень. Жену отправлю на родину.
?— Я уверен, Сакаки-сан скоро найдет себе подходящее место в солидной фирме, — вставил Сёта.
Дом Сакаки в Мисима был похож на замок. Санкити вспомнил комнату на втором этаже, где он спал, ванную, где мылся; амбары, огромные склады с бесконечными рядами бочек из-под сои. Что сталось со всем этим? Сакаки ни слова не сказал о своем доме. Он говорил только о будущем.
Наконец гости собрались домой. В прихожей Сёта, принимая из рук о-Сюн шляпу, спросил:
— Нобутян, как твоя голова?
— Давно уже не болит, — застенчиво улыбнулась о-Нобу.
— Когда врач сказал, что никакой болезни у о-Нобу нет, она заявила, что ей и лекарства-то пить теперь неловко, — не глядя на Сёта, усмехнулась о-Сюн.
— Стоит приехать из тихой деревни в этот огромный город, болезни так и посыплются на тебя одна за одной, — говорил Санкити, выйдя в сад проводить гостей.
Дядя, племянник и племянница чему-то громко смеялись. «Как они дружны», — подумал Сакаки, а о-Нобу решила, что смеются над ней, и прикрыла лицо рукавом. О-Сюн плотнее запахнула воротник кимоно.