Семья

Они еще немного прошли, потом Сёта сел на пароход до Умаябаси. Санкити остался стоять у железного моста, пока белый пароход, увлекаемый маленьким буксиром, не скрылся из виду.

У Санкити после разговора с Сёта разболелась голова. Затылок отчаянно ломило. Некоторое время Санкити смотрел на взбудораженную приливом воду, стараясь вернуть себе душевное равновесие.

«Что я мучаю себя? — Такова жизнь. У жены одно, у мужа другое... Им никогда не понять друг друга», — эта мысль сводила его с ума. Санкити тяжело вздохнул и зашагал домой.

Старик Нагура сидел за столом и прихлебывал сакэ.

— Пожалуйста, не ухаживайте за мной, не обращайте на меня внимания, — сказал он Санкити, — я отлично управляюсь сам. — И налил себе еще из бутылки.

Когда у старика в голове начинал бродить хмель, он собирал вокруг себя семью и пускался в воспоминания. Он рассказывал о лишениях, которые перенес в былые времена, о том, как мало-помалу начал богатеть, как наступило процветание, какие он совершал далекие путешествия и как в конце концов отошел от дел. Он рассказывал, зажмурившись от удовольствия, раскачиваясь и размахивая руками. Одет он был просто, по-стариковски неряшливо, но в его манерах и разговоре чувствовался, властный хозяин большого дома.

— Ну, опять своего конька оседлал, — подошла матушка Нагура.

— А скажите, отец, — спросил Санкити, — что вы чувствовали, когда сгорел у вас тот дом, что вы сами построили?

— А ничего не чувствовал, — отвечал задорно старик. — Тому дому, видать, суждено было сгореть при пожаре.. Все имеет свой конец. Так уж мир устроен.

Женщины рассмеялись. Вбежали Танэо и Синкити и потянулись руками к расставленным на столе кушаньям.

— Ведите себя хорошо, — наставительно сказала детям о-Юки.

— Неужели это Танэтян? А Синкити-то как вырос! Какие славные детки... — Старик осовело посмотрел на внуков и сунул им в рот по куску какой-то закуски.

— Вот я вас! — прикрикнула на них мать, хлопнув ладонью по циновке.

Дети, набив полные рты, убежали. Служанка внесла лампу.

— Ну, хватит сакэ, — сказал старик.

Покончив с очередным блюдом, он каждый раз, молитвенно сложив руки, кланялся столику.

Санкити, попросив извинения, поднялся к себе — ему надо было работать. Он велел служанке принести себе оставшееся виноградное вино — хотелось заглушить тоску и головную боль.

— Это вино, — сказал он о-Юки, — делают из винограда на юге Европы. Оно очень приятно на вкус. И его можно пить женщинам. Составь мне компанию.

— А оно не крепкое? — спросила о-Юки, усаживал на колени ребенка.

За окном шел дождь со снегом. О-Юки, зябко поведя плечами, подняла небольшую рюмку. Вино играло на свету, напоминая янтарь.

— Какое крепкое! — простодушно воскликнула о-Юки, подержав во рту терпкую влагу.

О-Юки прижала ладони к раскрасневшимся щекам. Санкити молча смотрел на жену.

От Морихико пришла открытка: «Нужно поговорить. Приходи в гостиницу». Старик Нагура сидел возле жаровни, он только что вернулся из Иокогамы, куда ездил с женой и о-Юки. Попыхивая трубкой, Нагура сосредоточенно разглядывал послание.

— Ну, так я пойду к Морихико, — сказал Санкити и вышел из дому.

На втором этаже гостиницы, где жил Морихико, была всего одна комната, разделенная надвое: половина, обращенная к окну, с медвежьей шкурой на полу, служила кабинетом, вторая половина с жаровней представляла подобие гостиной.

Старший брат изрядно полысел, да и у младшего на висках серебрилась седина. Но Морихико, по привычке считая Санкити маленьким, подвинул ему сласти.

— Мне нужно с тобой поговорить об очень серьезном деле, — начал он.

Оказалось, что брат попал в трудное положение. Товарищ, обычно ссужавший Морихико деньгами, неожиданно заболел, и теперь вдруг Морихико оказался без кредита. И если он сейчас же не достанет денег, то рухнет дело многих лет. От таких неожиданностей никто не застрахован.

— Пойми меня и срочно помоги, — говорил Морихико. — Ты ведь знаешь, я никогда не причинял своим родным никаких хлопот. Но сейчас мне до зарезу нужны двести иен. Я очень тебя прошу.

Санкити, задумавшись, молчал.

— Знаю, у тебя нет постоянного дохода, — продолжал Морихико. — Но ты можешь что-нибудь придумать. Мне ведь нужны эти деньги на очень короткий срок. Да и сумма-то небольшая. Так всегда бывает, мелочи приносят куда больше неприятностей, чем серьезные вещи.

Санкити отхлебнул чай и медленно проговорил:

— Значит, сам иди ко дну, а другого спасай. Ну что ж, это в стиле нашей семьи. Я часто думаю: вот взять хотя бы нашу с тобой жизнь. Сколько нам выпало всяких забот и неприятностей, о каких другие и понятия не имеют. И я спрашиваю себя: на что ушла наша жизнь, все наши труды? На родню все ушло...

— Какой толк сейчас говорить об этом?

— Об этом всегда полезно говорить. Глядишь, человек и начнет жить по-другому.

— Но речь-то идет сейчас не о ком-нибудь, а обо мне.

— Конечно, я не о тебе говорю, а так, вообще...

— Все это, конечно, так. Ты, в общем, прав. Но все-таки нужно помогать друг другу. Сегодня ты мне, завтра я тебе. Это все равно что специально сделать жертву при игре в го...

— А если начать партию заново?

— Что ты имеешь в виду?

— Начать новую жизнь. Послушай, а не вернуться ли тебе в деревню? Там было бы легче. Жить в провинции с именем Морихико Коидзуми — не так уж плохо. В свободное время можно копаться в земле, посадить фруктовый сад. А в Токио наезжать время от времени, по делам. Чем плохая жизнь?

— Ах, вот ты куда клонишь! Чтобы я расстался со своей гостиницей. — Морихико внимательно посмотрел на брата. — Как будто бы я могу сделать это. Вернуться в деревню? Никогда!

— По-моему, в этом нет ничего страшного.

— Чушь какая! Да все мои друзья и компаньоны умрут от изумления, выкини я такую глупость.

Санкити попросил позвать горничную и заказать угрей. Он давно уже ими не лакомился, и ему захотелось угостить брата.

— Время от времени такие разговоры полезны, — уселся поудобнее Санкити. — Поедим, потом еще потолкуем, хорошо?