Серебро в костях

Эмрис нахмурился, машинально пытаясь повернуть отсутствующий перстень:

— Нет. Нева тоже ничего не знает?

Я смотрела на него еще мгновение, пытаясь уловить хоть намек на ложь:

— У Невы было мало контактов с Сестринством.

— Логично, — только и сказал он. Это было похоже на то, как лиса скрывается в своей норе. Его лицо стало безмятежно-отстраненным. Внутри меня еще один камень лег в стену, отделяющую нас.

— Почему ты взял задание от Мадригаль? — снова спросила я. — И почему не можешь рассказать об этом отцу?

— Тут нет никакой истории, Тэмсин, — сказал он. — По крайней мере, не такой, какую ты себе воображаешь.

— Да? — я огрызнулась. — И ты знаешь, о чем я думаю?

Взгляд, который он мне бросил, размывал все вокруг нас:

— Я знаю тебя.

Наши глаза встретились, и, как всё, между нами, это стало борьбой — отказом быть тем, кто первым отведет взгляд.

Внезапный крик разрушил то чувство, что удерживало меня на месте. Несколько человек пробежали мимо сада, устремляясь к башне. Мы с Эмрисом переглянулись, и он уже перепрыгивал через стену, а я следовала за ним туда, где нас ожидало что-то впереди.

У основания лестницы, ведущей к башне, собралась небольшая толпа. Люди перешептывались — но не с тревогой или беспокойством, а с возбуждением. Протискиваясь сквозь толпу к передним рядам, я замечала на их лицах трепет и благоговение, и это нарастало во мне тревогой. Некоторые опустились на колени, склоняя головы. Даже Эмрис внезапно остановился рядом со мной, его лицо исказилось восхищением:

— Оно поет, — прошептал он.

Я повернулась к ступеням и увидела ее.

Одна-единственная белая роза поднялась через трещину в каменной ступени, её изящный, нежный бутон был полон и оплетен струями белого тумана.

Глава 24

Тот вечер ощущался, как сон под действием яда василиска — мрачный и иллюзорный. Сознание металось между острыми вспышками осознанности и тенями моих собственных мыслей. Великий зал был размытым вихрем движений и света свечей вокруг меня, но я не могла отвести глаз.

Роза.

Жрицы положили её в бледные, раскрытые ладони статуи Богини. Светлый цветок оставался там на протяжении всего вечернего ужина.

— Ну что с тобой? — голос Невы вырвал меня из размышлений. — Ты выглядишь ещё более раздражённой, чем обычно. Как сердитая жаба.

Кабелл хмыкнул, но, встретившись с моим взглядом, благоразумно промолчал.

— Сердитая жаба? — повторила я, мысленно сравнивая свои черты с бородавчатым существом, которое явилось за медальоном Колдуньи Гринды. Было странно думать, что это произошло меньше недели назад — казалось, что с тех пор прошла целая жизнь.

— Поверь, тебе не захочется встретиться с одной из них, — сказала Нева, делая ещё один глоток вина. — Они очень грубые.

Её тёмные глаза блестели, а лицо выглядело расслабленным, несмотря на подозрительные взгляды, которые всё ещё бросали на неё со всех концов зала. Когда она снова поднесла кубок к губам, я положила руку на его край и мягко опустила его обратно на стол.

— Разве ты не можешь хоть раз быть счастливой? — спросила она, драматично вцепившись в мою руку. — Это тебя не убьёт. Ольвен говорит, что роза не цвела в Авалоне с тех пор, как появились Дети. Они считают, что это может быть признаком того, что остров исцеляется.

Я почти сказала ей правду, но что бы я могла сказать? Что я видела это во сне?

— Даже сэр Бедивер думает, что это знак, — добавил Кабелл.

— Только не ты, — пробормотала я, переводя взгляд на Эмриса, который тоже смотрел на розу, задумчиво изучая её. — Она всё ещё поёт?

— Поёт? — глаза Невы засияли. — Какая это была песня? Ты понял, о чём она?

Он почесал щетину вдоль острого подбородка, и я на миг задержала взгляд на его губах, пока он говорил:

— Это больше напоминало гудение, но… оно затихает теперь, когда её срезали.

Эмрис повернулся ко мне, подняв брови, заметив, что я смотрю на него. В его глазах блеснуло узнавание, мгновенно показавшееся опасным.

Я покраснела, радуясь теням в зале, и залпом допила последние капли вина из своего кубка. Вокруг меня авалонцы оживлённо разговаривали, а в их настроении ощущалась едва уловимая, но почти настороженная лёгкость, пока они принимались за жидкий ячменный бульон с сушёным мясом.

Каждому досталась маленькая круглая лепёшка, напоминавшая мне поминальный пирог; та, что лежала передо мной, была приправлена корицей и мускатным орехом, с вырезанной на вершине звездой. Это было лучшее, что я ела за последние дни, — и, судя по пустым тарелкам вокруг, остальные были того же мнения. Дилвин, наша эльфийская повариха, сияла от удовольствия, принимая похвалы.

Арфистка села за свой инструмент у изображения Богини и заиграла. Через мгновение другие авалонцы тоже начали петь, их голоса естественно сливались в поток эмоций:

Рождённая весной, что всегда обновляет,

Рождённая из звёздного света, бессмертного и чистого,

Рождённая из туманов, гор, росы,

Прекрасный остров её сердца, пою тебе.

Как бутон распускается в цветок,

Как луна сменяет часы,

Как Владыка Смерти мчится на мрачном жеребце,

Так Богиня возвела башню…

— Здесь есть луна? — прошептала я Неве, пока песня продолжалась. — Или солнце, если на то пошло?

— Я читала в одной из книг библиотеки, что небо здесь — зеркало нашего, — ответила Нева. — Отражает небеса над землёй, которую когда-то занимал Авалон в смертном мире. Хотя, кажется, они не видели никаких небесных тел с тех пор, как появились Дети.

— Не видели, — подтвердил Эмрис. — Это чувствуется по их растительности и почве. Любой солнечный свет, который они получают, создаётся магией, и это лишь бледная подделка.

— О! — Нева чуть не опрокинула оба наших кубка, поворачиваясь к нему, её лицо засветилось от волнения. — Ты говорил с остальными о том, чтобы превратить часть двора в сад? Я могу помочь тебе искать грибы возле башни…

При упоминании грибов я снова повернулась к статуе.

Девятеро собрались вокруг изображения Богини. Они тихо напевали, возлагая травяные дары и наполняя украшенный драгоценными камнями кубок у подножия статуи светящейся водой из священных источников. Все были сосредоточены на своей задаче, кроме Кайтрионы. Она смотрела на нас.