Серебро в костях

— Я выбираю правду, — сказала я, играя с бахромой ткани и распуская ряд алых нитей.

— Что?

— Ты сказал, что я могу выбрать правду или действие, — напомнила я. — Я выбираю правду.

Эмрис замер рядом.

— Прямо сейчас?

— Прямо сейчас, — подтвердила я. — Почему ты взялся за эту работу?

Он покачал головой.

— Это ты хотел заключить пари, — напомнила я.

После небольшой паузы он издал тихий звук раздражения.

— Потому что… я не знаю, — сказал он, проводя рукой по волосам. — Потому что за всю свою жизнь я никогда ничего не делал сам, без помощи. Я никогда не работал отдельно от отца. Я никогда не добивался ничего, что соответствовало бы наследию великого Эндимиона Дая или всех тех предков, чьи портреты выстроились на стенах.

— Ты хочешь добиться чего-то подобного? — спросила я. — Или чувствуешь, что должен?

Его брови нахмурились. Я задумалась, спрашивал ли кто-нибудь его об этом раньше.

— Насколько я могу судить, — продолжила я, — наследие — это всего лишь инструмент, с помощью которого родители контролируют своих детей.

— Ты не поймёшь, — сказал Эмрис, облокотившись на шкаф.

— Нет, не пойму, — согласилась я. — Я уже превосхожу существование Нэша хотя бы тем, что не напиваюсь до комы.

Я услышала горечь в своих словах, снова почувствовав этот вкус желчи. Семь лет я жила без этого человека. Я приняла, что он никогда не вернётся. И теперь, когда он ушёл окончательно, когда он умер… он снова перевернул всё вверх дном, и я позволила ему взять контроль. Позволила ему вновь открыть ту сырую рану, которую я так старательно закрывала.

Я ненавидела его. Ненавидела Нэша за пределами слов и миров. Лучше бы он оставался мёртвым, а мы с Кабеллом остались бы одни.

Ты останешься одна, прошептал тёмный голос в моём разуме. Кабелл тоже оставит тебя в конце концов.

Мои пальцы сжались в кулаки, когда я резко втянула воздух.

— Что с этим связано? — спросил Эмрис. — Ты рассказала остальным, как он нашёл твоего брата, но как ты оказалась у него под опекой?

— Опека — не то слово, которое я бы использовала, — сказала я, заставив себя рассмотреть ещё одну стопку сундуков, изучая их гравировки в поисках знакомых символов. Это чувство вращения вернулось, всё быстрее и быстрее, поднимая все воспоминания, которые я прятала. Каждое из них было ножом.

— Это не ответ, — заметил Эмрис.

Униженное чувство всё ещё жгло меня, даже спустя столько лет. Я знала, что это сделает меня лицемеркой, но сама мысль о том, чтобы рассказать ему, вызывала во мне желание вывернуть всё наружу.

— Ты не обязана мне ничего говорить, — мягко сказал Эмрис. — Честно.

— Как великодушно с твоей стороны.

— Нет, я просто… — он покачал головой. — Прости.

Я вдохнула холодный воздух, провела рукой по потрёпанному щиту передо мной. И вдруг это вращение прекратилось, и нить сорвалась с катушки. Больше не оставалось ничего, чтобы удерживать контроль.

Осталась только потребность быть понятой, быть увиденной.

— Моя семья бросила меня в Бостоне, и Нэш взял меня к себе, — услышала я свой голос. — Так что давай просто скажем, что я знаю, каково это — расти без наследия, и я бы не рекомендовала это никому.

Слова прозвучали так, словно кто-то пытался вытянуть мои лёгкие через горло. Я позволила ему заполнить пробелы в истории так, как ему захочется. Все всё равно делали именно это.

— Всегда хотел спросить, — сказал он, усаживаясь на один из сундуков. — Что с тобой произошло в те годы, что прошли между тем, как Нэш исчез, и тем, как ты вступила в гильдию? Куда ты тогда делась?

Я знала, что эти шесть лет, с тех пор как нам с Кабеллом исполнилось по десять, до того, как мы могли официально заявить свои права на членство Нэша в шестнадцать, всегда были предметом спекуляций в гильдии. Наше молчание объяснялось не только тем, что они не заслужили ответа, но и тем, что могло случиться, если бы они узнали.

— Если я расскажу тебе, — сказала я, — ты не сможешь рассказать об этом никому. Особенно твоему отцу.

— Теперь мне ещё интереснее, — протянул Эмрис.

— Я серьёзно, — сказала я. — Если ты расскажешь кому-нибудь то, что я собираюсь сказать, тебе не поздоровится. Я обрушу на тебя проклятие хуже любого из известных.

— Это только подогревает интерес, — сказал он.

Я покачала головой, глубоко вдохнув.

— Чердак библиотеки.

— Чего? — он даже моргнул несколько раз, будто не веря услышанному. — Чердак гильдейской библиотеки?

Я осторожно поставила щит на место.

— Библиотекарь нарушил правила и впустил нас, даже несмотря на то, что мы не были членами гильдии.

— Я даже не знал, что Библиотекарь может нарушать правила, — удивился Эмрис.

— Он спрятал нас на чердаке, среди малозначительных реликвий, которые не выставлены на показ, — продолжила я. — Позволял нам спускаться по ночам, чтобы поесть и поиграть с кошками. Приносил нам Бессмертия и разные справочники, а также еду и воду, пока мы не стали достаточно взрослыми, чтобы доставать их сами. Хотя я до сих пор не знаю, откуда он брал еду.

— Из шкафчиков всех подряд, — отозвался Эмрис. — Никодемус Лот и Астри Каллен целых четыре года устраивали между собой войну, будучи уверенными, что друг у друга воруют запасы. Я думал, это проделки кошек, но, похоже, нет.

Его брови нахмурились, словно он пытался представить нас с Кабелом, ютящихся в тесном чердачном помещении.

— Почему вы просто не обратились к кому-нибудь из членов гильдии?

Я поморщилась.

— Что заставляет тебя думать, что мы не пытались?

Вот и вся правда. У Библиотекаря не было человеческого сердца или разума, но даже он понимал, что нужно защищать и заботиться о двух беззащитных детях.

— В любом случае, — сказала я, — всё стало намного проще, когда мы выучили древнегреческий и смогли с ним говорить. Ну, я выучила. У Кабелла было Ясновидение.

— Хорошо, что у тебя был Кабелл, — спустя паузу сказал Эмрис. — Тебе повезло.

Меня всегда удивляло, что у Эндимиона и Кэрис Дай был только один ребёнок, но если всё, что тебе нужно, — это сын, чтобы продолжить род, то зачем больше?

— Да, — согласилась я. — Без Кабелла я бы не выжила.

Хотя это было не совсем так. Без Кабелла у меня просто не было бы причины выживать. И если проклятие заберёт его у меня, оно заберёт и этот кусок моего сердца.

— Прости, — тихо сказал Эмрис. — За всё, что случилось. За всё, что я говорил о Нэше, тебе и твоём брате за все эти годы…

— Всё нормально, — перебила я, закрывая эту тему раз и навсегда. — Это ведь не твоя вина.

Из коридора послышался звук — царапанье, шорох, почти как…

Корни двигаются, подумала я.

Гулкие шаги эхом раздались в помещении, просачиваясь через щель, оставленную приоткрытыми дверями. Я дунула на Игнатиуса, гася его свет, и быстро сунула его в сумку, чтобы не выдать нас дымом. Запах мог нас выдать…