Серебром и солнцем

– Страну carere morte! Грядущие поколения поблагодарят нас!

– Нет, Крылатая. И утешением мне служит лишь то, что я уже не услышу их проклятий.

Мира пронзительно взглянула ему в глаза и тут же опустила взгляд, будто испугавшись. Ее губы тронула грустная улыбка, и она спрятала ее, вновь уткнувшись ему в грудь.

– Ты веришь в то, что он будет исцелять?
– еле слышно прошептала она.
– Я иногда - нет. Слишком далеко мы ушли, чтоб вернуться...

Он рассмеялся: ответ на этот вопрос был для него самым легким:

– Не верю мышка, я знаю. Увидел это в тебе, в твоих глазах. Увидел тебя такой, какая ты без проклятия, еще давно. Не думаю, что это был сон. Конечно, крылья тебе к лицу, но румянец - будет еще больше.

Она снова прижалась к нему, так что горячо стало сердцу от ее потеплевшего дыхания... но тут же отступила, испугавшись отражения в зеркале, где два силуэта, мужской и женский, почти слились в один. Всего на миг Мира заглянула в мёртвые глаза своего отражения, но по гладкому стеклу уже побежали трещины. Вампирша вздрогнула и отвела взгляд от этой вдруг появившейся в углу блестящей паутины.

– Мне не нужна твоя жалость! – с отвращением проговорила она, и тогда Карл решительно притянул её к себе.

– Очень хорошо. Потому что мне – не нужна твоя благодарность.

Мира прищурилась. Ласково, осторожно она коснулась его щеки, волос на виске. Пальцы вампирши не были холодными. В них текло тепло жизни.

– Это не благодарность, Карл. Преданность.

– И это не жалость, это...
– вдруг сдавило горло, он не договорил. Но Мира закончила за него:

– ...Нежность. Знаю, – почти беззвучно шепнула она. – Я тоже, давно, люблю тебя.

Она первая потянулась к нему, коснулась губами его губ - сначала осторожно, но он ответил – и тогда Мира радостно, отчаянно прижалась к нему. Ее губы были мягкими, теплыми... родными. Словно он знал их прикосновение всегда. Недавно полностью владевшие им мысли о невозможности любви и близящейся войне теперь казались чьей-то глупой шуткой. Единственным важным, необходимым сейчас была она - полная жизни чаровница, будто виденная когда-то прежде в отражении вод Источника. Его руки скользнули по ее спине до талии, обрисовав пленяющий изяществом силуэт, и по ее телу прошла сладкая дрожь. Дрожь предвкушения... Она отступила, прислонившись к стене в качестве поддержки, подалась к нему, и он бедрами почувствовал ее бедра под платьем. Но тут, разрушив тихую мелодию, начавшую складываться из шелеста одежды, вздохов, прикосновений к волосам и коже, внизу хлопнула тяжелая дверь старого входа. Они оба вздрогнули от громкого звука, но не очнулись... не проснулись до конца.

– Идем, - позвал Карл и потянул Миру за собой. Дверь бывшего кабинета Латэ захлопнулась за ними трескуче, сухо как гром. Неистовый первый порыв уже прошёл, они наслаждались растянувшимся в бесконечность мгновением близости. Пальцы Миры медленно скользили по его лицу, запоминая и дрожание ресниц, и морщинки в уголках глаз, её голова покорно, покойно лежала в его ладонях.

Маленький диван в смежной с кабинетом комнате отдыха стал их ложем. Свой сюртук Карл успел аккуратно набросить на кресло, рубашка же оказалась на полу, на платье Миры. Почувствовав холод давно нежилой комнаты, он поднялся, присел к камину, разжигая пламя, а позади после краткой паузы зашуршало, защелкало еще что-то. ''Снимает корсет'', - понял он, и все тело до кончиков пальцев будто обдало жаркой волной.

Он обернулся. Мира стояла у дивана в одной белой нижней юбке, светлые вьющиеся волосы закрыли лицо. Она отворачивалась от него и в смущении прикрывала руками грудь. И что-то в этой позе, дрожащей улыбке, мелькавшей за спутанными прядями убеждало: она не дразнит, не играет. Неожиданная стыдливость растрогала его. Карл подошел, коснулся ее плечей, ее гладкой горячей кожи, покаянно приник губами к серебристому следу ошейника на шее, и почувствовав, как трепещет от желания и страха ее сердце, спустился ниже - до светлого шрама над левой грудью. ''Люблю'', - тихо признался он, и Мира, отбросив минутное стеснение, звонко рассмеялась. Обхватила его голову, пропуская между дрожащих пальцев пряди волос, прижала к себе.

– «Где глава ордена? Срочное донесение из Ориенса! – похоже спародировала она Тони.
– О, он в своём кабинете… с вампиркой… У них там… э-э… совещание!» - она опять счастливо засмеялась, и, покорённый этим незнакомым девичьим смехом, он повиновался ее рукам, теперь убеждающим опуститься на колени. Неторопливо, распаляя желание, распустил шнуровку последней ее одежды, осторожно потянул на себя шелковый шнур, и кружевная нижняя юбка белым облаком осела на пол. Телефон на стене молчал, в коридоре не слышны были ничьи шаги: никто не спешил к главе со срочным докладом. Злодейка-ночь дарила им этот час. Горячий, душный воздух лип к коже, поленья в камине потрескивали, как далекая гроза. А под высоким потолком кабинета всё копилась тень, клубилась тучей.

Глава 28

ПЕРЕД КОНЦОМ

''Что ж, пора! Я знал, что однажды придется это сделать'', - подбодрив себя так, Винсент сделал шаг вперед, с освещенного луной поля в сказочно-страшную темноту зимнего леса. Там, в чащобе, точно зверь, таился первый вампир.

Глава ордена сказал, настало время сообщить Первому об их плане и постараться заручиться его поддержкой. ''Первый никогда не станет на сторону Дэви, а вот у ордена есть шанс заполучить старейшего в союзники,'' - так сказал Карл, и Винсент согласно кивнул, в душе понимая, что соглашается на авантюру, на которую не решился бы даже в самые легкомысленные и веселые свои годы. Но иного пути, как он уже понимал, не было. Хортор отсек все иные пути, кроме того, что вел к избранному-целителю... Стыдно сомневаться ему, бывшему избранному, мечтавшему спасти мир!

Винсент сделал еще шаг. Впереди чернел бурелом, чернел неестественно даже для темной зимней ночи. Там, среди поваленных давней бурей стволов, дремал Первый вампир.

За годы сопровождения Винсеент еще не подбирался к нему так близко. Он не решался проверить, насколько непредсказуем первый из вампиров! Впрочем, и сам Макта, похоже, не искал встречи с неизвестным рабом: если Винсент хоть немного сокращал дистанцию, тот резко уходил вперед или сворачивал в сторону, сливаясь с тенями, прячась среди них...

Винсент еще шагнул вперед, и почувствовал, что Первый очнулся - ощутил на себе равнодушный к причиняемой им боли и острый, как лезвие меча, взгляд его странных, белых, слепых, но всевидящих глаз.

«Раб. Ты давно следуешь за мной. Чей ты? Что нужно твоему хозяину?»

– У меня нет хозяина, - сказал Винсент и, ему показалось, различил меж темных стволов, покрытых пятнами лунного серебра, бледный лик первого вампира. Первый усмехался... или это только ночная тень так легла на спокойное бескровное лицо?

«Зачем же ты пришел, раб без хозяина? Немногие carere morte владеют сведениями столь важными, чтобы заинтересовать первого из бессмертных... Остальные, ищущие встречи со мной - безумцы. Кто же ты? С чем пришел ко мне?

Винсент долго выдохнул, по старой, смертной еще привычке сжав голову. Только б не ошибиться, сказать только то, что не причинит никому вред! Да, Карл говорил, они вступают в войну, и теперь можно будет говорить лишь о большем или меньшем в количественном отношении вреде... но бывший избранный все же искал лазейку, чтобы спасти всех, ничего не разрушая.