Серебром и солнцем

Скоро за чёрной дымкой крыльев тварей, Карл разглядел хозяина, но Даниель его опередил. Он метнул кинжал, и вампир грохнулся навзничь, поражённый в сердце. Куклы также свалились на пол с глухим стуком. Они лишились крылатых теней и теперь выглядели не лучшим образом: этот хозяин мало заботился о сохранности тел своих рабов.

– Отвезем хозяина в Академию, - глухо сказал Карл в платок.
– Нужно допросить.
– Но Даниель будто не слышал его. Он ломко, как-то нервно дернулся к кукловоду, неловко взмахнул мечом - и отрубил вампиру голову. Выглядел охотник при этом так, будто убивал личного врага: закушенная губа, остановившиеся, светлые до полной стеклянности глаза... Что с ним?

– Неужели правда, что говорит Крас? - глухо, дрогнувшим голосом спроосил Гесси. Ты предашь орден ради нее, Хортор? Ради вампирки, твари, убившей тысячи?

Вот он, вопрос судии в пятнадцатом поколении. Карл оперся на меч, неосознанно выставленный вперед, как преграда.

– Когда в наш мир придёт дар, нынешний орден станет не нужен, - жестко сказал он. – Да, если хочешь знать! Я уничтожу орден, конечно, с наименьшими потерями…

– Смерть трёх глав районов – это малая потеря?! А грядущая битва?! – Даниель в отчаянии с силой вонзил меч между половиц. – Ты понимаешь ли, что наделал?!

Карл кивнул, соглашаясь, но взгляда на охотника не поднял.

– Я возвращаюсь в Академию, - сухо сказал он. – Здесь делать больше нечего.
–

И он первым повернулся к выходу, понимая что бежит от ответов и пронзительного взгляда Гесси.

– Наши отношения с Мирой касаются только нас двоих, – отрывисто говорил он на ходу.
– А орден… Скажи мне, Арденс, такой ли должна быть единственная в мире сила, противостоящая Бездне? Наши умения, возможности огромны, но мы закопали себя в Доне и слышать не хотим, что творится за её пределами! Охота на дикарей-вампиров? Помилуй, это же развлечение! Это мелко и стыдно, наш истинный враг в Карде! А эти дикари - больные, сумасшедшие, они молят о помощи, но мы не слышим… Если б мы могли им дать то, о чём все они втайне мечтают, безнадёжно – они встали бы на нашу сторону! Я не предал орден, я решился указать ему его истинное предназначение!

Даниель вдруг бросился на него, с неожиданной для худого тела силой прижал к стене коридора. Карл почувствовал у горла лезвие кинжала, который Гесси любил прятать в перчатке.

– Да будь ты проклят!
– зло выкрикнул Даниель.
– Я понимаю все, Хортор! И то, что ты уничтожишь орден, и то, что, может быть, такой как сейчас, орден и не достоин существовать! Как Арденс и защитник Основателей я сейчас должен тебя остановить, но не могу! Потому что как охотник не могу поднять руку на смертного! Нарушив клятву, я лишусь защиты и перестану быть, почему же до сих пор живешь ты?! Ты, предавший нас всех?! Ты лгал на посвящении? Или твоя защита создана не клятвой, а любовью, как у Охотника из легенды? Но ты не выполняешь долг охотника, получается, любовь защищает предательство? Получается, любовь сильнее долга?! Как такое может быть?! Как может быть что-то, сильнее нашего долга?!
–

Выкричав это, он задрожал и отступил, резким взмахом руки спрятал кинжал обратно.

– Я не понимаю, Хортор, - сказал он почти жалобно. Карл выдохнул, машинально ощупывая царапину от кинжала на шее. Серебро до сих пор пощипывало кожу, будто он был вампиром.

– Я не выполяю тот долг, что внушают Арденсы, быть может, но я выполняю тот, что выше него. Не защита клочка нашей земли от порождений проклятия, но избавление всей страны от самого проклятия. И это избавление заключается в исцелении вампиров, - тихо сказал он.
– Да, возможность исцеления для них я впервые нашел в глазах Миры... Да, я полюбил вампиршу, Гесси... но я понимаю, что эта любовь неразделенна, она не закончится счастьем, и не ради него я все затеял! Это просто еще один выбор, от которого я не смог сбежать. Если ты увидел ложь, ты можешь солгать себе, что не видел ее, а можешь бороться за то, чтобы изгнать ее из мира. Невозможность исцеления для вампиров - ложь, поколения и поколения в земле страха живут, закрывая на нее глаза. Но ты сам выбираешь, что делать с нею.

Самым коротким путём они возвратились к Академии. Карл глянул на карманные часы: половина второго. Они пересекли мост Макты, и он сразу же почувствовал границу покрова. Та трепетала, раздуваемая неведомым ветром – отражение мыслей, эмоций главы и Краса. Оба они с недоверием и опаской изучали сейчас противника. Гадали, кто осмелиться выступить первым, и в то же время боялись опоздать с решительным шагом…

– Двое глав районов так и не появились. Значит, трое из круга семи, скорее всего, мертвы. Ты не опасаешься за свою жизнь? – еще резковато спросил Даниель.

– Здесь, сейчас – нет.

Гесси успокоился. Его взгляд потеплел.

– Я буду на собрании в пять, - как всегда серьёзно сказал он. – И я… не поддержу Краса, что бы ты обо мне ни думал.

– Так не ты сообщил Красу о моём визите к Мире?

Даниель печально покачал головой.

– Никто из моей группы этого бы не сделал. Ищи предателя среди своих… -

Последние слова, сказанные едва различимым шёпотом, унёс ветер, смешал со снегом и разбил о тротуар у высокого здания Первой Королевской. Даниель вежливо кивнул главе, прощаясь. Он первым поднялся к главным дверям Академии и бесшумно скрылся за ними. Карл остался на ступенях. Он поднял голову, будто надеялся разглядеть, где колышется верхняя граница покрова.

Он прошёлся ещё вдоль границы покрова, прослеживая состояние Защиты и собирая новости от стражи. Новостей было немного: стая Хиама ушла, одни улицы были совсем пусты, чисты – ни одного нападения, на других куражились дикари, но как-то наигранно, словно только ждали сигнала к настоящему наступлению.

«Недобрый знак. Владыка припугнул одних дикарей и подчинил других, послабее, - как в давнюю ночь охоты за избранным.''

Но сделать сейчас ничего было нельзя. В Доне первый ход Карл отдал противникам, выиграв для себя ход в Карде. Он возвратился в свой кабинет. Родерик сообщил, что Ориенс должен был выйти на связь десять минут назад, но молчит. В местном штабе никого. В Центре несколько групп увязло в паутине кукловода. Родерик отправил туда два отряда.

Карл отправил на разведку в Ориенс Бовенса, который был только рад этому. Он предпочёл неизвестные опасности узких улиц восточного района скорой встрече с герцогом Красом. Сам же остался в одиночестве в кабинете.

Латэ, прежний здешний хозяин, не любил свет и не любил шум. Единственное окно кабинета, маленькое и узкое, всегда было задёрнуто плотной, тяжёлой шторой. Карл не убрал её из соображений конспирации: ночью светлое окно кабинета привлекало бы излишнее внимание к Академии. Но глухая, вязкая тишина кабинета угнетала. Неожиданно резкими, громкими казались звонки новенького телефона – единственного на здание.

Он всё-таки подошёл к окну, немного отодвинул занавесь. Улица была пуста, только справа, вдали, у ресторана, где гулял Верго, всё теснились экипажи. Надрывный смех гостей разносился по улице. Веселье там начинало приобретать несколько истерический характер… Близился третий час ночи – самый тёмный, час нежити. На чёрное небо ночь высыпала весь запас звёзд. Но страшная многокрылая тень, обосновавшаяся этой зимой в столице, всё также крепко цеплялась за горизонт и не желала уходить, мечтая поспорить с солнцем.

Внутренне он был спокоен и готов к любой битве. Feci, quod potui. Когда Мира явится с избранной, подготовленный отряд будет ждать их, а орден прекратит существование. Кто-то из бывших его адептов пойдёт на новую службу к Красу, другие охотники выберут спокойную жизнь простых смертных... В том, что мышка справится, он не сомневался.

Он поглядывал то на часы, то в ночное небо, ища в нём знакомую маленькую тень. Однако, где же Мира? От её действий на балу будет зависеть так много! Наконец Карл задёрнул штору обратно и, накинув пальто, вышел в коридор, оставив дверь приотворённой.