Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3

– Прости, Сэм… Нехорошо было так говорить. Прости меня, пожалуйста.

– Прощаю. Что до твоей просьбы, то, похоже, выбора у меня нет. Актриса из тебя в таком состоянии все равно никакая. Если поездка в Ливенворт хоть немного поможет, то поезжай, и поскорее! А раз уж у нас пошел такой откровенный разговор, то я тебе тоже кое-что скажу. Тот молодой человек мне сразу понравился, как только я его увидел. Но теперь он мне не нравится. Он причиняет тебе боль. Даже когда он не рядом, он причиняет тебе боль. И как ему только удается отравить все вокруг себя, и мой театр в придачу!

– Это называется любовью, Сэм, – грустно улыбнулась Уилла. – У тебя ведь тоже были романы.

– Но ни один из них меня не разрушил! И тебя не разрушит!

– Не волнуйся, Сэм. Со мной все будет хорошо. Дай мне только несколько дней.

– Ладно, – кивнул он, сильно в этом сомневаясь.

Пассажиры поезда, который вез Уиллу через весь штат, выскакивали на каждой остановке, чтобы купить свежие газеты. Заголовки всех первых полос кричали о том, что произошло в Восточном Колорадо. На реке Арикари отряд разведчиков, специально набранный полковником Форсайтом из местных жителей для поиска враждебных племен, был неожиданно окружен огромной толпой шайеннов. Разведчики форсировали реку и заняли оборону на небольшом острове, где росло очень мало деревьев.

Хотя индейцев было пятьсот или шестьсот человек, а разведчиков всего сорок восемь, они так и не смогли взять остров, если верить газетным сводкам, хотя предпринимали одну попытку за другой. Во время одной из таких атак был смертельно ранен прославленный военный вождь, которого на шайеннском языке звали Летучая Мышь, но некоторые называли его Римский Нос. Перед тем как возглавить своих воинов, он надел боевой головной убор, который, как амулет, должен был отводить от него пули, но это не помогло.

Пассажиры поезда радостно обсуждали сводки о героическом острове Бичера, названном так в честь молодого офицера Фредерика Бичера, который погиб в одном из сражений.

– Теперь они в безопасности, – сообщил Уилле ее сосед, показывая ей газету. – Несколько человек незаметно покинули остров и добрались до форта Уоллас за помощью. Когда разведчиков спасли, они все еще держали оборону и были вынуждены убивать своих лошадей, чтобы есть их мясо.

– И скольких они убили? – спросил другой пассажир, сидевший сзади.

– Пишут, что сотни.

– Бог мой, да чтобы отомстить за тех несчастных, с которых сняли скальп этим летом, нужно еще хотя бы пятьдесят таких сражений!

Закипая от гнева, Уилла резко повернулась к нему:

– А вы что, ожидали от шайеннов миролюбия, когда им было отказано даже в элементарной честности и справедливости? Почти год назад мирная делегация пообещала им продовольствие и оружие для охоты и так ничего и не дала. Почему они должны соблюдать договор, если мы сами его нарушили? – Ее голос заглушил стук вагонных колес.

Мужчины в вагоне уставились на нее как на чумную. Потом пассажир с газетой обратился к остальным:

– Вот не знал, что бывают скво, которые выглядят совсем как белые бабы!

Уилла хотела что-то сказать, но он вдруг наклонился вперед и смачно плюнул на пол желтой от табака слюной. Раньше такое поведение только еще больше раззадорило бы ее, но не теперь. Она вдруг смутилась и даже почувствовала себя глупо, оттого что ввязалась в спор, который не могла выиграть.

Отвернувшись к окну, она стала смотреть на белые изгороди загонов и пасшийся за ними скот. Язвительные шутки, которые сосед продолжал отпускать в ее адрес, она старалась не замечать, но чувствовала себя несчастной. Как ему удается отравить все вокруг себя?

Возможно, ее часто такой непрактичный партнер был намного мудрее, чем она думала? Возможно, хватит уже гоняться за бессмысленными фантазиями? И эта поездка в Ливенворт должна стать наконец последней.

– Нет, генерал уже много недель ничего о нем не слышал, – сказала Морин, когда Уилла приехала в их дом серым ветреным утром.

– Генерал здесь?

– Нет. Снова уехал развозить жалованье.

– А Гус где?

– Пропалывает грядки за домом. Конечно, время для этого не самое подходящее – всю картошку и тыкву мы уже собрали, но надо ведь чем-то занять малыша.

– Ему нужна нормальная жизнь. – Уилла поставила саквояж рядом с холодной плитой. – Нужно учиться, общаться с родителями, жить в собственном доме.

– И не поспоришь, – вздохнула Морин; теперь она выглядела заметно старше, солнце и постоянные ветры равнин высушили ее кожу, покрыв сеточкой морщин. – Только, боюсь, здесь он ничего этого не получит.

Снаружи завывал ветер, громко сотрясая дверь. Морин нервно смяла в руках край фартука:

– Святые Мария и Иосиф, как же я иногда ненавижу эти места! Жара. Адский ветер. Неделями дует без передышки.

Уилла прошла к задней двери и стала смотреть на Гуса. Наклонившись над грядкой, маленький крепыш без всякого интереса ковырял в земле тяпкой. В воздухе носились тучи пыли и мусора. Круглая шапочка на голове ребенка еще держалась каким-то чудом.

Наблюдая за ним из открытой двери, Уилла чувствовала, как разрывается ее сердце. Каким одиноким он ей казался! Сгорбленный, как маленький старичок. Копает там своей тяпкой – и все напрасно. Она вышла наружу:

– Привет, Гус!

– Тетя Уилла!

Мальчик бросил тяпку и помчался к ней. Она присела на корточки и обняла его. Сыну Чарльза было почти четыре года. Он уже утратил свою младенческую пухлость, а его кожа, хотя он много времени проводил на воздухе, по-прежнему оставалась бледной.

Несмотря на ветер, Уилла повела его погулять на утес над рекой. Она забрасывала его вопросами, на которые он отвечал односложно, а потом вдруг услышала сзади чей-то оклик.

– О Боже… – ахнула она, обернувшись.

По тропе, слегка прихрамывая, к ним шел Чарльз. Он был в своем лоскутном балахоне, с какой-то холщовой перевязью через плечо, из которой торчал ствол винтовки. Борода у него снова сильно отросла и торчала неряшливыми клочьями.

Увидев отца, Гус заулыбался и побежал к нему навстречу. Но когда он почти добежал до середины, Чарльз вдруг споткнулся о камень и упал, успев в последнюю секунду упереться в землю руками и не расквасить лицо.

Гус растерянно остановился. Уилла напряглась. По тому, как шатался Чарльз, вставая, она поняла, что он сильно пьян.

– Привет, Гус! Ну-ка, обними своего папулю.

Мальчик снова пошел вперед, но уже осторожно. Чарльз присел на корточки и обхватил сына руками. Когда малыш повернул голову, Уилла увидела, что глаза его зажмурены, а губы крепко сжаты, как будто он боялся обнимавшего его человека. Выражение радости на его лице исчезло без следа.