Сгинь!
Шрифт:
Позади фотографии было написано: «Лене с любовью на долгую память». Слова почти стерлись, Валя разобрал их с трудом. Может, когда-то здесь и подпись была: кто это подарил себя Лене на долгую память? Леной звали маму Вали. Это он знал. А вот тракториста – нет.
– Это кто? – спросил мальчик у бабки.
Та остервенело толкла пюре и явно не желала отрываться от столь важного занятия.
– Это кто? – повторил Валя.
Бабка покосилась на фотографию, разглядела в ней что-то, плюнула прям в кастрюлю с пюре и, продолжая толочь картошку, сказала:
– Мразота
Бабка задумалась, словно решая, стоит ли сейчас пустить слезу по умершей дочке или ни к чему, оставила в покое пюре – все равно вечно выходит с комочками, лихо повернулась к Вале, выхватила из его рук фотографию и со словами:
– Нечего этой мерзости в моем доме храниться, – подожгла карточку зажигалкой и кинула в раковину.
Фотография в мокрой раковине тлела медленно, словно сопротивлялась, но в итоге от нее осталась лишь горстка пепла, и ту бабка смыла прокисшим куриным бульоном.
Валя зажмурил глаза, но не от страха: он восстанавливал в уме фотографию, все-все до мелочей – усы, кепка, взгляд, усы, кепка, трактор можно не запоминать, усы, усы. Только так он мог навсегда запомнить, как выглядел отец.
Мамины фотографии бабка тоже прятала. Но хотя бы не сжигала, поэтому раз в месяц, когда бабка уходила куда-нибудь надолго, Валя доставал старые альбомы и листал их, задерживаясь лишь на фотографиях с мамой. Вот она совсем маленькая, пухлощекая. Интересно, на кого больше похож Валя, на маму или на папу?
Валиных детских фотографий не сохранилось: бабка его не снимала, на школьные фотосессии не водила, презрительно фыркала:
– Оссспади, не могли никого получше Д`Артаньяна придумать? Пьеро? А кто ж тогда пудель? Училка ваша?
Вот мама с большущими бантами и букетом астр пошла в первый класс. Вот она на экскурсии в Бресте. На общей фотографии очень много школьников и целых три учителя, но Валя быстро отыскал свою маму – четвертая справа в среднем ряду. Прилежная девочка, тонкие косички. Вот на этом фото ей примерно столько, сколько сейчас Вале. Нет, они ничуть не похожи. Видимо, Валя все же пошел в отца. Может, поэтому бабка так не любит внука? К тому же в школе он учится так себе, твердый троечник, не то что мама. Ни на какие экскурсии не ездит, в походы не ходит, на концертах не поет. Словом, неудачник.
Валя доучился до одиннадцатого класса и остался незаметным для своих одноклассников. Может, оно и хорошо, что так, а то дразнили бы, задирали, били бы, в конце концов. Нет, про Валю ходили лишь две шутки: «Кто здесь?» и «Кто это?». Мальчика это вполне устраивало. Совсем не обидно.
В университет бабка Валю не отпустила. Да и сам он туда не особо рвался, так что у них это обоюдно вышло. Но и в местное ПТУ, где обучали лишь на трактористов, относить документы не позволила.
–
По пути своего батьки-алкаша решил пойти? Не дам!Валя бабку послушался. В итоге никуда не поступил. Проторчал бездельно дома целое лето, выслушал немало брани и к середине сентября свалил. Не важно куда, лишь бы от бабки подальше.
Валя без бабки зажил не то чтобы счастливо, да и не то чтобы свободно. Он вообще не понимал, как эту жизнь жить. Не научили. Не показали.
Знаковых событий – никаких. Важных встреч – не имеется.
Даже после побега из-под бабкиного гнета Валя оставался одиноким и столь же незаметным. И дни его однообразны: проснулся, поел, пошел куда-то и молчал, молчал, молчал.
Лишь два человека пробили его броню, правда, до самого сердца так и не добрались. Да и как пробили – так, постучаться смогли, но внутрь их не пустили.
Первой была Светлана. Она была из того типа женщин, что от жизни ничего не берут, но и сами ничего не дают. Жизнь вообще Светлану не замечала – проходила мимо, упрямая.
Светлану на самом деле сложно заметить: такая серость. Серые волосы, серое лицо, серые руки, вечно вытянутые вдоль серого тела, серые одежды, серая даже тень.
К моменту встречи со Светланой Валя уже превратился в Игоря. Пока еще не официально, но внутри себя он прежнее имя уже стер. Новое выбрал случайно, по простому принципу: присвоить себе первое, что услышит, лишь бы более-менее звучное.
У ларька с мороженым мама ворчала на сына:
– Игорь, ешь аккуратнее! Все лицо уже грязное.
Игорь. Неплохой вариант.
Игорь столкнулся со Светланой лоб в лоб, но это было не как в романтических историях, где у девушки из рук падают книги и разлетаются листы бумаги, а она не в силах их поднять, потому что уставилась на прекрасного незнакомца, что оставил шишку на ее чудесном лобике.
Нет, Светлана просто врезалась в курящего посреди тротуара Игоря. Он стоял неудобно для пешеходов. Она шла, разглядывая носы своих серых туфель. Столкнулись. Посмотрели друг на друга без удивления, без недовольства и уж точно без восторженной влюбленности. Она не извинилась, он не разворчался.
– Я Света, – сказала она вместо извинений, словно имя дает иммунитет: назвал его и можешь делать что вздумается.
– Игорь, – ответил Игорь.
Не то чтобы он хотел знакомиться, но ему вдруг захотелось произнести свое новое имя. Проверить, как оно звучит, и сможет ли он вообще его сказать вслух.
Смог. Сказал.
Выглядело это все же как желание познакомиться.
Дальше они не знали, что делать, потому как прежде ни с кем не знакомились, но игра уже началась, поэтому Светлана пригласила Игоря на солянку.
Она просто сообщила:
– У меня дома солянка.
– Хорошо, – ответил Игорь, потому что это на самом деле хорошо, так что он просто это отметил.
Светлана же решила, что новый знакомый желает попробовать ее солянку.
– Так пойдемте.
И он пошел, потушив неторопливо сигарету, отстав от Светланы на два шага. Всю дорогу он не пытался расстояние сократить.