Шахматный порядок

— Слагхорн собирал «дружеские вечера», приглашая на них учеников, которых считал талантливыми. Кто выделялся из общей массы и имел шансы на успех. Рассказывал им про прославившихся выпускников. Разговор в лёгкой манере: что-то вроде дружеской беседы.

— А кого приглашали? — прищурилась Клэр на факел. — Только чистокровных?

— Не обязательно, — пожала плечами Вероника. — Было дело, он приглашал Гермиону Грейнджер и Кормака Маклаггена.

— Слагхорн? Он же терпеть не мог грязнокровок вроде…

— Мерлин знает, — фыркнула Вероника. — А вот пригласил! Ещё, вроде как, восхвалял мать Поттера.

— Интересно. Он ее правда любил или приврал нашему Избранному? — фыркнула Клэр.

— Мерлин знает, — поправила огненные кудри Вероника. — Я об этом кое-что слышала. Собрание началось позднее обычного, хотя все, вроде как, уже собрались. Началось после прихода Эванс. Большинство, как говорится, рухнуло и ахнуло.

— Ещё Слагхорн хвастался, что рассказывал об этом Избранному, — фыркнула Вероника. — Но не факт, что рассказы Слагхорна это правда…

Кузины прыснули, посмотрев на огромный факел у статуи вепря. Ее тоже вернула директор МакГонагалл ровно на то самое место, где она стояла в ее школьные годы.

— И ты хочешь возродить клуб?

— Конечно… — улыбнулась Клэр. — Работа с молодежью очень важна. Не смейся, дорогая Лекта, — понизила она голоса, — идея самое важное, что есть в нашем мире. Русские были непобедимы, пока верили в Сталина. С его именем они побеждали и творили чудеса. Но стоило им сказать, что Сталин был преступник, как рухнула их система и страна. Мы сделаем тоже самое с новым режимом!

— Правда, году в девяносто пятом русские это поняли и стали срочно обелять своего Сталина. Потихоньку, не спеша, начиная с войны, — сказала Вероника. — Это было их надеждой и спасением! Это позволило им объединиться снова вокруг его имени и вновь стать сильными.

— А с чего ты взяла, что мы позволим нашим врагам сделать тоже самое? — с загадочной улыбкой на лице поинтересовалась Клэр.

В зеленых глазах кузины блеснули огоньки надежды.

* * *

Тринадцатого февраля на Хогвартс обрушилось новое несчастье. На этот раз тревога было сильнее, потому что пропало несколько личных вещей Макгонагалл. В школе вновь побывала Пикеринг, причем, как утверждала Лора Яксли, случайно проходившая мимо учительской, Макгонагалл даже чуть не кричала на нее. Дерек отметил, что директор ее бывшая учительница, и на этом основании может позволить себе, что угодно. Впрочем, уже в тот же вечер паника слегка улеглась, ибо нашлась лира директора, заколдованная так, что могла самостоятельно играть музыку. Альбус сразу вспомнил о заколдованной лире, установочной в комнате, где он смотрел зеркало Еиналеж: вероятно, это был тот самый инструмент.

На следующий день вместо профессора Лэрда в класс вошла профессор Уизли, а за ней невысокий человек с острым греческим носом, на кончике которого сидели небольшие овальные очки. Верхняя губа была покрыта пышными усами, в которых застыла легкая улыбка. Холодные голубые глаза, несмотря на веселую искру, смотрели внимательно и настороженно. Помимо черной мантии, на нем были щеголеватые штиблеты с загнутыми носами.

— Добрый день — в глазах незнакомого преподавателя мелькнула чуть озорная улыбка. — Думаю, пришла пора представиться — меня зовут Гереон Брэдли. Так получилось, — чуть приподнял он левую бровь. — что мне предложили провести урок у вас.

Звонкий и немного насмешливый голос преподавателя напоминал юношу. Он и сам вполне мог бы сойти за стажера Аврората, если бы не морщины на лбу и лице.

— Профессор Лэрд был вынужден уехать в командировку, — кивнула профессор Уизли. — Поэтому я попросила прочитать лекцию профессора Брэдли у вас три лекции. Надеюсь, вам понравится знакомство с таким известным специалистом…

Роза Уизли и Вики Смит вздохнули. Альбус тоже смотрел во все глаза. Ведь к ним заехал не кто-нибудь, а сам профессор Брэдли, известный ученый, автор всемирно известных книг по теории магии заехал к ним! Больше всего на свете Альбус сейчас мечтал познакомиться поближе с профессором Брэдли. В конце концов, именно этот человек мог в будущем стать волшебным ключиком, открывшим ему дверь в мир науки или магии. Профессор Брэдли однако не стал ничего наколдовывать, а, выждав театральную паузу, подмигнул ученикам.

— Ну что же, будем начинать? — улыбнулся он в щепоть пышных усов. — Будем знакомиться с вами в процессе лекции, если вы не против.

— Конечно нет, сэр… — кивнула Эльза Лонгботтом. — А что мы сегодня будем изучать?

— Пишите новую тему. «Проблема легализации темных искусств», — весело бросил профессор Брэдли. От его дорогого костюма и лакированных штиблет веяло каким-то легким изысканным пижонством.

— Простите, но я запуталась: что вы имеете ввиду? Как можно узаконить темную магию? — удивлённо хлопнула ресницами Роза.

Эрик сокрушенно поднял глаза вверх, как и всегда, когда слышал Розу. Затем осторожно покосился на гриффиндорцев. «Эйкин любуется?» — хмыкнул про себя Альбус.

— Отличный вопрос, мисс Уизли, — весело посмотрел на нее профессор Брэдли. — Вас учат борьбе с темными искусствами, но не учат к сожалению главной угрозе: а что если однажды по решению свыше грань между светлой и темной магией будет стерта?

— Тогда в ней перестанут видать нечто невероятно опасное, — задумчиво проговорила Вики. — В восьмидесятых, кажется, даже Непрощаемые узаконили.

Профессор Брэдли снова лукаво улыбнулся.

— Что же, можете ли вы… мисс? — обратился он к Вики.

— Смит, — кивнула девочка.

— Прекрасно, мисс Смит. Можете ли вы дать мне сейчас простое определение: «Что такое Темные искусства?»

— Это…чары, причиняющие физический и психологический ущерб? Но человек наслаждается происходящим, — бросила Вики робкий взгляд на преподавателя.

— А если это боевая магия? — спросил профессор. — Она причиняет физический и психологический ущерб?

— Но при боевой магии нет наслаждения от происходящего, мне кажется. Исключительно самооборона.

— А если Темный маг применяет темномагическое заклинание без наслаждения? — снова лукаво посмотрел Брэдли.

— Он воспринимает это как… очередную боевую магию? — вставила Кэтрин.

— Вот видите мисс…? — улыбнулся ей преподаватель.

— Забини, сэр. Точного определения Темных искусств, получается, нет, — пожала плечами Кэт. — Оно изменчиво. Сейчас считается, что непростительные незаконны. Но в восьмидесятых были как раз законные…

— Так… — Брэдли обвел класс. — Подумайте, друзья мои, как мы назовем такое явление?

— Что-то условное… — размышлял вслух Альбус.

— Хорошо… дальше, дальше, мистер Поттер… Условное… Что?

— Обозначение? — нахмурился Эрик.

— Явление, — поправил его аккуратно Брэдли. — Но если это условное явление, то оно — результат некоего соглашения, конвенции, а не точное описание явление, не правда ли? Значит, я могу их легализовывать, постепенно расширяя границы дозволенного. Такая технология называется «окно Овертона», — обвел он взглядом класс.