Шахматный порядок

— Они проповедуют войну… — сказала неуверенно Кэт.

— Демократические страны все время воюют на Ближнем Востоке и на Кавказе, мисс Забини. Магические социалисты честные люди, называют вещи своими именами. Разве плохо быть честным? — улыбнулся в усы Брэдли.

— Они строили концлагеря! — вдруг сказала Роза Уизли.

— Ба! В девятнадцатом веке Демократическая партия в США была за рабство чёрных. Это не мешает им сидеть в Конгрессе и выбирать своих президентов. А республиканцы во время Гражданской войны в США построили первые в истории концлагеря. Так почему бы не дать людям право иметь свою партию? Они ведь никого не тащут в неё силой, правда? — развел руками профессор.

— А преступления… — пробормотала Роза.

— Теперь пришло время выбросить исторический компромат, — сказал Брэдли. — Существует гораздо меньше достоверных свидетельств преступлений нацистов, чем мы привыкли думать. Оригиналов «Ванзейских протоколов» не видел никто и никогда. Дневники Геббельса найдены при темных обстоятельствах в разбомбленном Берлине. Застольные разговоры Гитлера составил после войны англичанин Генри Пикер. Что там правда, а что ложь?

— Туман… — проворчал Эрик.

— Не надо доказывать, что дважды два сорок девять. Надо посеять сомнения в том, что дважды два четыре. Теперь работают лоббистские группы. Парламент рассматривает закон о легализации магических социалистов.

— Есть, с другой стороны, над чем задуматься, — протянула Кэт. — Они ведь правда никого к себе насильно не втягивают.

— И некоторую пользу приносят, — пробормотал, задумавшись, Альбус.

— Это наш выбор: вступать туда или нет, мы сами решаем, — заметила Виктория. — Согласна, что проповедуют войну, но они ведь сами приняли это решение, никто не заставлял и не тащил насильно.

— Ну должна же цивилизация идти вперёд! — возмутилась Роза Уизли.

— А почему это должна? — спокойно спросил Брэдли. — Кому, собственно, она чего-то должна? — развел он руками.

— Ну… Так правильно! — ответила Роза, словно заучив ответ.

— Правильно для кого? — спокойно спросил Брэдли.

— Для одного человека правильно, а другого, например, не устраивают перемены, ему в нынешнем времени комфортно, — сказала Виктория. — Тоже можно понять. Цивилизация должна — это целая страна, кто-то хочет то, а кто-то это.

— Гораздо больше, — сказал Брэдли и хитро прищурился. — Есть страны, которых не устраивает нынешнее устройство мира. Стабильность — это интерес тех, кого она устраивает. А тем, кого он не устраивает, стабильность не нужна.

— Выходит… так можно и легализовать темные искусства? — спросил Эрик.

Альбус помассировал лоб. Идея в самом деле показалась ему интересной.

— Но, сэр, если это можно было католикам и американцам, то почему теперь это можно магическим социалистам? — продолжала возмущаться Роза.

— Точнее, мисс Уизли, правильная постановка вопроса: «А судьи кто?» — спросил Брэдли. — Получается, три бандита вдоволь натворили преступлений, а теперь сказали: с сорок третьего года — никому нельзя, а все что мы творили до этого надо забыть? И теперь закон мы? Простите, но это логика уголовных паханов.

Класс засмеялся.

— Но спасибо мисс Уизли, — продолжал Брэдли. — Она нам поможет. Мы поставим вопрос: а разве плохо, что магические социалисты поставили американцев, англичан, русских, французов в положение тех несчастных народов, которых те веками угнетали и истребляли? В какой-то мере это даже акт исторической справедливости, не так ли?

— Но не лучше ли прекратить конфликты? Они ведь ничем не лучше, получается, — задумалась Вики.

— Утопию мы не рассматриваем, «хотелки» тоже. Прекратить конфликты? А я вас сильно удивлю, если напомню, что после Второй Мировой войны в якобы мирное время погибло ещё двадцать миллионов в войнах? Корейская, три Индокитайские, Афганская, Чеченская, две войны в Заливе, серия войн на Ближнем Востоке и на Балканах, война в Грузии и на Украине… Это мир после Второй мировой! Где же тут прекращение войн?

— Просто мне кажется, постоянные войны это не слишком справедливо, — покачала головой Виктория.

— Что такое несправедливо? — пожал плечами Брэдли. — Смерть тоже несправедлива, но она есть. Весна сжигает снег, и с его точки зрения это, наверное, несправедливо. Как и с точки зрения любителей зимы. Война — это компонент межгосударственных отношений, системный регулятор мирового порядка, если угодно. Она ведётся или ради установления гегемонии, или ради корректировки баланса.

— Но из-за корректировки приходится гибнуть… Семьи рушатся.

— Увы… Тут действуют интересы государств, а не лично мисс Смит… Но тогда, встав на вашу логике, мне не понятно: чем, например, президенты Буши — отец и сын — начавшие две войны в Персидском заливе лучше магических социалистов?

— Я и не говорю, что они чем-то лучше других.

— Прекрасно. Теперь, — Брэдли обвел взглядом класс, — мы можем записать с вами «окна Овертона». Он взмахнул палочкой и на доске стали появляться слова:

Немыслимое

Радикальное

Приемлемое

Разумное

Стандартное

Действующая норма

— Поняли? — весело обвел Брэдли класс. — Тогда все… Собираемся и идем дальше!

Альбус стал быстро собирать книги. Сейчас он поймал себя на мысли, что ему ужасно хотелось стать похожим на профессора Брэдли. Сможет ли он написать книгу об истории Темных искусств, как это сделал он? Впрочем можно ли писать про Темную магию, не запрещено ли? Он, конечно, знал уже такую книгу, но автор, видимо, имела проблемы с законом раз, по словам Эйвери, в Азкабан как-то попала из-за взглядов, значит доверять ей не стоило — мало ли как все обернется если и он начнет писать о Темной магии. Альбус думал недолго и быстро выбежал из класса, главное успеть догнать Брэдли!

— Сэр. Сэр!

— Да, мистер Поттер? — мягко улыбнулся собеседник, заметив добежавшего наконец Альбуса.

— Я бы хотел задать вопрос… Как вы считаете, можно ли писать про темные искусства?

— Вопрос в том, как написать! — улыбнулся Брэдли. — Если осторожно, то можно…

— А как осторожно? — Альбус посмотрел на высокое стрельчатое окно.

— Например, как историческое исследование. Вы пишите об исторических сюжетах. Борьба с темной магией в пятнадцатом веке. И в сносках даёте свои мысли.