Шальная мельница

Но ради Генриха, который уже не меньше моего, ждал каждый раз счастливую новость, я сейчас собираюсь в путь.

Цинтен. Моя дорогая Беата. Одна надежда на тебя и твой талант.

Ты мне поможешь. Непременно поможешь.

Я знаю. Я... верю.

***

Застала свою Знахарку на кухне, перебирала травы. Адель не было рядом - а потому смогли смело поговорить.

Сказать, что моя просьба, то, с чем я к ней пришла, сильно удивила ее - солгать. Так только, легкое вздрагивание бровей - и тяжелый, неподъемный взгляд.

Тихие, печальные вздохи.

– Беата, почему ты молчишь?

Несмело подвела взор. Застыла, подбирая слова.

– Я-то помогу. Всё, что смогу, что в моих силах и знаниях, сделаю...

– Но?

– Но...
– кивает головой.
– Есть один у меня страх, мысли...

Виновато опускает очи, отчего я невольно нахмурилась. Но лишь на миг.

Выстрел взглядом.

– Полынь... наша любимая полынь, ... нас наказала, - немного помолчав, продолжила.
– А ведь я просила, предупреждала...

– Ты тоже?
– едва слышно прошептала я, в ужасе округлив очи.

Печально опустила та ресницы, вмиг потекли по щекам слезы.

– Мы можем сколько угодно... ненавидеть себя, начать думать... даже на своих мужчин. Однако...боюсь, это - приговор. На всё воля... Божья.

***

Усердно пить травы, послушно и дальше вести втайне ото всех свой самодельный календарик овуляции, сражаться за поставленную цель - но... еще один день, еще одна неделя - и вновь омертвевшим взглядом узреть всего сего напрасность.

И даже если Беата... уже смирилась с этой нашей... в какой-то мере, заслуженной, участью, я... не могла опустить руки.

Далеким эхом из прошлого в голове моей звучал пример невероятного чуда, пример истинного упорства и положенной награды за неимоверный труд. Пример Ирины, жены Ярцева. Которая вопреки отлаженным, продуманным действиям сего беса - смогла удержать в своем лоне жизнь.

***

Но, пока моя голова была затуманена своими проблемами, совсем позабыла, вернее, не думала, что уже... подошел срок рожать Нани.

Прожогом помчать в Цинтен за Хельмутом и Беатой - и привести их в наш приют. На благо, или с каких других наставлений, Хорст не был против подобного вмешательства в тихую жизнь его фирмари. Более того, сделал непринужденный вид - и подался восвояси из зала, едва те стали на порог.

Жуткие были роды. Тяжелые. За все время, наверно, я впервые такое видела. На благо, наша Беата отлично владела ремеслом повитухи, а потому даже весть о том, что ребенок стал поперек и никак не желает далее проворачиваться, вовсе не выбила ее из колеи. Уверенные, точные движения руками - и процесс уже хоть как-то, но пошел своим путем.

Дикий, отчаянный визг, крик уже изрядно выбившейся из сил Нани, меня в очередной раз приводил в исступление, и только дружеские объятия за плечи Хельмута позволяли мне делать очередной, свободный вдох.

– Я больше могу, прошу, - сквозь слезы причитала Девочка.
– Дайте мне умереть. Пожалуйста...

– Терпи, дуреха, - рычала Знахарка.
– Не гневи Бога.

И снова писк, и снова крик, рев сестры, доводя и меня до рыданий.

– МАТЬ ТВОЮ, ЛИЛЯ!
– внезапно зарычала (на русском) Нани, дико выпучив на меня очи. Но еще миг - и обмерла, откинувшись на подбитые под спину подушки.

– Головка! Показалась! Молодец! Дыши, родная!

А я все еще стояла заледеневшая, не имея возможности поверить тому, что только что услышала. Но, казалось, никто и не отреагировал. Лишь только потом... странный, взволнованный взгляд на меня метнула Беата, но так и ничего не сказав.

Еще немного - и наконец-то... финальный выдох. И даже двойное обвитие пуповиной вокруг шеи не остановило сею прекрасную жизнь.

Обтереть мягким полотенцем малышку - и вручить счастливой мамочке...

...

Потом, как та немного пришла в себя, на следующий день я все же... рискнула задать, напомнить Нани о том, что произошло, о ее странно крике, словах, однако - состроив искренний, смущенный вид, девушка сказала, что ничего подобного не помнит.

А ведь удивительно, если мне не изменяет память, то о том, что настоящее мое имя - Лиля, я лишь однажды обмолвилась, и, отнюдь, не перед Нани...

А что по поводу Генриха, не думаю, что он мог бы с ней таким поделиться, да и, наверняка, сам уже невольно успел позабыть.

***

И снова, как только смогла свободно выдохнуть после такого жуткого и, одновременно, радостного вечера, дня, события в семье Нани и Пиотра, и нашей семье, как сестер, а именно - рождения прекрасной девочки, я направилась к Беате, осаждать ее вновь своим назойливым, сумасбродным прошением помочь в нелегком, беспросветном деле.

– Есть одна... бабка, - едва слышно шепнула девушка мне на ухо.
– Говорят, она всё может. Даже невозможное... Сестра моей мачехи. Только, если... моя - пошла по пути добра и знахарства, то та - сама понимаешь...

Пристальный взгляд в глаза.

– Если рискнешь, поставишь всё на карту. Плохая о ней молва идет. Очень плохая. Хотя и не злая она, тетка Поля. Добрая. Просто, что знания ее - куда шире наших. Хочешь, отправляйся к ней. В Прейсиш-Эйлау. Только никому не сознавайся, куда и зачем. Выдумай что-нибудь. Даже Генриху и Нани. Иначе и на них беду можешь накликать.

Неуверенно закивала я головой.

– Благодарю...

***

Еще несколько дней собраться с духом, подгадать хорошее тому время - и отправиться вместо Цинтена, как объявила всем своим родным и знакомым, ... в Прейсиш-Эйлау.

Практически на полпути лежал он, этот великий город, от Цинтена до Фридланда, а потому пришлось не к одним мимо проезжающим добродушным людям напроситься в попутчики.

Оправдывалась я нуждой проведать Лекаря из местного приюта, однако... следуя завету Беаты, до самого города так и не дошла. Свернуть на узкую улочку, а там и вовсе податься в сторону леса.

На самой окраине прилегающего поселка и жила... сия пресловутая бабка.

Не сказала я ей ровным счетом ничего. Ни кто прислал, ни кто подсказал, ни даже... с чем наведалась я. Сама заткнула меня хмурым своим видом, при этом резво, строго грозя пальцем.