Шаман-гора

Но Луиза уже и без его советов с трудом открывала осоловевшие глаза.

Катерина заботливо уложила сестру на одеяло, а сверху укрыла вторым.

До поры до времени молчавшая Капитолина Семёновна укоризненно покачала головой.

— Ты бы, Лушка, не обижала Луизу. Ведь она дитё ишто совсем.

— Хорошо дитё перед парнями подол заголять. У эвтого дитя уже сиськи поболее моих будут. Ишь, как глазищами на Мишку зыркала.

— Молчать! — я решил пресечь раздор в самом зародыше. Хуже нет бабских склок. — Личному составу немедленно спать. Если кто завтра в пути будет скулить, сам лично выпорю. Не посмотрю, что девицы.

Видно, вид у меня был действительно грозный. Девушки испуганно умолкли и стали укладываться на ночь.

— Ложись и ты, Стёпа. Я тебя потом разбужу. Сменишь меня в карауле.

Степан понятливо усмехнулся и отправился отдыхать. Из темноты послышался его вкрадчивый голос: — Вы, девки, гурьбитесь со мной кряду, всё теплее будет спать.

— Ишь, щё удумал кобелина проклятый! — раздался возмущённый голос Катерины.

— Дура ты, Катька, несусветная. Вот твоя сестра хучь и молодее тебя, а какие умные слова давеча баила, — попытался философствовать Степан.

Но в темноте хлёстко прозвучала оплеуха и раздался неунывающий голос казака:

— Ну вот это всё одно, что ты мне в любви призналась, Катюха. В народе говорят, что ежели не любила бы, то не била. По всему видно, что придётся к дядьке Демьяну сватов засылать. А то вконец на людей кидаться будешь.

— Очень надо, — дрогнул девичий голос.

— Степан! — угрожающе крикнул я. — Ты там ещё долго будешь девчонок с толку сбивать? А ну немедленно спать.

— Слухаюсь, твоё благородие, — ответил казак, и шум среди личного состава утих. А через несколько минут весь лагерь погрузился в сон. Лишь только я один не спал и прислушивался к шумам, доносившимся из тайги.

Костра мы так и не развели. Была опаска, что эта группа хунхузов бродила по тайге не одна, и не следовало лишний раз лезть на рожон.

Глава 11

Дорога назад

Врут люди, когда говорят, что дорога домой в два раза короче.

Наша дорога такой не показалась. Наоборот, она была трудной и длинной. Но всё по порядку.

Поднялись мы ни свет ни заря. Первые лучи солнца едва только надумали высветить макушки деревьев, а мы уже были на ногах.

В первую очередь, из числа захваченных трофеев было отобрано всё, что нам могло бы пригодиться на обратном пути. Даже исходя из необходимого минимума, вещей набиралось предостаточно. А ведь это приходилось нести на своих плечах. Я попытался намекнуть Степану насчёт золотишка, но он, поняв мой манёвр, заявил: — Золото не брошу. Хучь режь.

— А что делать с остальными вещами и раненой?

— Ничего, управимся. Не впервой. Это ты могёшь золотишком разбрасываться, потому как у тебя на Монтекристовом острове знатная потаёнка имеется. А мы люди простые, небогатые. Нам золотой запас никак разбазаривать нельзя.

Пришлось нам навьючиться по самое «не могу». Из вещей мы взяли шесть войлочных одеял, палатку, два топора, пилу двухручку, моток верёвки. Это всё было необходимо для постройки плота и для того, чтобы ночью мы не замёрзли в тайге. А плот, по всей вероятности, строить придётся.

Никто не сомневался, что караван переселенцев не задержит своего движения из-за нескольких пропавших людей. Тут, надо заметить, что находись мы на своей территории, то на наши розыски непременно бы кого-нибудь направили. Но в данной ситуации всё складывалось не в нашу пользу. Мы были нарушителями границы, и любой китайский чиновник мог нас арестовать.

Идти предстояло не одни сутки. Проделать такой путь и здоровому человеку было бы в тягость, а что говорить о нас, с раненой на руках? Да и компания молодых девушек — это не самый лучший вариант для прогулок по дальневосточной тайге, где за каждым деревом может поджидать опасность в лице четвероногих и двуногих хищников. А заросли и буреломы такие, что можно с трудом делать по одному километру в час. Здесь уже не до любезностей, здесь идёт борьба за выживание. Кроме того, мы забрали те скудные запасы провизии, что нашлись в сумках у хунхузов.

Ну и, естественно, оружие. Без оружия нам кранты. И поэтому мы вооружились, что называется, до зубов.

Лично я вооружился двумя револьверами, своей берданкой и новеньким, 1860 года выпуска, винчестером. Уж каким образом он попал с далёкого континента к нам в таёжную глушь — одному Богу известно. Это американское чудо я изъял у мёртвого предводителя шайки. С таким оружием можно было смело ввязаться в бой с превосходящими силами противника. Магазин вместимостью в тринадцать патронов давал неоспоримое преимущество перед другими видами винтовок, хотя прицельность стрельбы оставляла желать лучшего. В этом смысле дальнобойная берданка была более предпочтительна. Я видел, как завистливо сверкнули глаза Степана, когда мы рассматривали этот трофей. Но, увы, винчестер был в единственном экземпляре.

Степан также вооружился двумя револьверами и двумя винтовками. Золото мы распределили пополам. Вручили по револьверу девушкам и отправились в путь. Степан — трофейная душа, если бы была возможность, не оставил бы на месте ни одной винтовки. Но, видя мой непреклонный взгляд, он с явным сожалением пнул по оставляемому оружию ногой и загнул трёхэтажный мат, вспоминая всю бесову родню до десятого колена.

— Ну, уж боеприпас я им дудки оставлю, — заявил он в конце высказывания.

Я махнул рукой и отвернулся в сторону.

Установив порядок движения, мы наконец-то тронулись. Впереди отряда следовал Степан, затем две девушки вели под руки Луизу, третья была на подмене, а завершал процессию ваш покорный слуга.

Поначалу мы пытались нести раненую на сооружённых носилках, но вскоре от этой затеи пришлось отказаться. Кусты и валёжины мешали нормальному движению отряда, а носильщики через сотню метров выбивались из сил. Новый способ передвижения был гораздо эффективнее, но при этом страдала Луиза.

Свежая рана начинала болеть и кровоточить. Приходилось давать ей обезболивающее — спирт.

— Да ты эвтак, подруженька, сопьёшься, — подначивала её Лушка. — Никакой мужик замуж не возьмёт. Ежели токмо какой завалящий.

У Луизы не было сил отвечать на подначки стервозной девки, но на помощь ей пришла сестра. Когда Лукерья в очередной раз попыталась пройтись насчёт бедной девушки, Катерина не выдержала:

— Ах ты, подстилка барская! Ты щё эвто девке покою не даёшь. Вот погоди, я тебе патлы-то пообщипаю. Будешь ходить как курица драная. Вот тады на тебя точно не один мужик не позарится.