Шанс для изгоев, или Прощай, Академия!

— Почему? — оборвал Ньельм. — И что за трагедия?

Она взглянула на него с такой злобой, что колдун вздрогнул. Я мысленно расхохоталась. Ну и недотепа! Ясно же, что о соседе наша собеседница не выдаст ни слова. Его боятся пуще огня. У него есть власть и связи.

«Как-то не вяжется с бегством и грязной телегой», — пришлось напомнить себе, избегая поспешных выводов.

— Что случилось с приезжим сыскарем? — я задала нейтральный вопрос.

И услышала, что чужак за несколько дней пребывания в селении стал прямо-таки образцом невезения.

Сначала он перебрал в местном кабаке и ввязался в драку. Ему сломали руку, выбили глаз, надорвали ухо… Староста предлагал отвезти его в город, но человек из Рена заявил, что «взял след», и воспользовался услугами здешнего лекаря.

Вскоре раны воспалились и загноились.

«Южный климат виноват», — уверял доктор.

Ищейка же твердил, что это заговор.

Чуть позже его покусала бешеная лиса — настоящее невезенье, ведь в том году ни одной больной животины в округе не замечали.

Сыщик наконец-то понял, что с судьбой не поспоришь, и согласился вернуться в столицу. На богатея он не походил, поэтому непонятно, на что рассчитывал. Магия стоила дорого, лекарства его бы не спасли.

К слову, далеко ищейка не уехал. По дороге в Пригорье его укусил ядовитый паук, что опять-таки поразительно: этот вид на побережье не встречался уже лет сто, если не двести. Впрочем, останков твари-убийцы не обнаружили. Смерть от яда, след укуса, свидетельство возницы — и дело закрыли, ни к чему не докапываясь.

— Что он искал?

Женщина колебалась. Потом вроде бы решилась на откровенность. Кивнула на богатый дом, высившийся у меня за спиной, понизила голос…

— Ясно что… Марис приблуду одержимую у себя держал. Все знали, что что-то с ней не то… А ему приглянулась, горемычная. Как пузо выросло, даже в жены взял. Я сколько ему говорила: «Непростая она у тебя, память вернется — не удержишь». Так нет же, любовь, любовь… Ищейка столичный хитер был. О самогоне выспрашивал, а сам с безумицей встречи искал. Небось и приехал за ней, да кто с Марисом свяжется…

На этом беседа закончилась. Соседка, воровато оглядываясь, шмыгнула в свой дом, мы в последний раз оглядели двор.

— Если бы князь Зареский предполагал, что Виола в Суши, он бы прислал сюда гвардию, — высказал общую мысль Ньельм.

— Сыскарь уезжал, думая, что излечится. То есть заказчик либо платил много, либо…

— Был магом? — колдун придержал для меня доску в заборе. — Халтурил, так сказать, на дому?

«И наши «убийцы» прекрасно соответствуют этому образу», — уныло заключила я.

Четверо из них состоят в гильдии и имеют доступ к казенному благословенному серебру, Брен в расходах на волшебную пыль наверняка не ограничен.

Проблема заключалась в том, что связи между кем-то из практикантов и зареской княжной я не видела. Разве что Сокол происходил из знатного рода и мог где-то с ней пересекаться. Однако три года назад ему было лет пятнадцать-шестнадцать. Вряд ли Виола вообще знала о его существовании.

— Гляди-ка! — Ньельм указал на давешнего забулдыгу, уже выпустившего бутыль из объятий и наслаждавшегося крепким сном на солнцепеке.

Я не сразу поняла, что он имел в виду, а когда присмотрелась внимательнее, ахнула. На дне стеклянной посудины мокрой тряпкой лежал Королевский брюхокрыл.

— Предприимчивый подлюга, — со смесью восхищения и негодования заявил колдун. — Я тоже планировал заняться чем-то таким, но не решился. Да не о пьянице я говорю! Уверен, наш бортник делает эту дурманящую дрянь. Не с неба же на него свалилось богатство? Давай назад! Раз синюшный мужик отыскал его тайник, мы тоже сможем.

Пролезая обратно в соседний двор, я не рассчитывала на богатый улов. Подумаешь, настойка… Брюхокрылы — редкость, ими выгоднее торговать, а не использовать как дурман.

Выяснилось, не редкость.

И Марис не бегал с сачком за ними по полям, а разводил их в собственном доме.

Кажется, одна из тайн Гаевки была раскрыта.

***

Тресковник. Крупное селение с «базой» Академии. Семь сотен дворов и неисчислимое количество коз. Самая большая в округе лавка со всякой всячиной и, без преувеличения, враждебно настроенные жители.

Почему мы тут оказались? Хороший вопрос. Вместо ответа назову три слова: небо, дракон, Ньельм. Полагаю, комментарии излишни, да и приличные выражения на ум не приходят. А если коротко, то…

Колдун увидел темно-синего (то бишь незнакомого) дракона и помчался, куда глаза глядят. Мою руку он отпустил только когда кувырком скатился в ручей — тот самый, у которого я плутала в ночь, когда сгорел дом Ашиша.

— Жить надоело?!

Ньельм булькал под водой и выглядел по-настоящему жалко. Я смотрела на него и не узнавала человека, в прошлом году дерзившего Сойлу. Невозможно, чтобы он настолько изменился, даже если оттоптал Барру хвост или всуе помянул его драконью мамочку. Колдун будто с ума сходил. При виде дракона его разум напрочь отключался.

Что-то здесь было не так, и мне предстояло в этом разобраться.

Я не стала измываться. Спокойно объявила, что небо чистое, Тресковник неподалеку. И мы отправились в селение, держась за руки в духе влюбленной парочки.

Местные обитатели нам не обрадовались. Они указывали на пластинку мага, сверкавшую на груди Ньельма, и неодобрительно качали головами.

— Н-надо обсохнуть, — колдун стучал зубами то ли от пережитого страха, то ли от холода, хотя, как по мне, было невыносимо жарко.

— На ходу обсохнем, — желудок урчал, поэтому мои мысли занимала исключительно добыча денег. — Топай быстрее. Сейчас найдем старосту, перекусим и вернемся в Гаевку.

— Зачем?

— У них есть отделение ищеек. Покажем им «хозяйство» Мариса, пусть они его разыскивают. Может, получим пару монет за наводку на притон.

Он скептически ухмыльнулся.

— Думаешь, местные не в курсе? Это же деревня. Тут ничего не скроешь. Я спрашивал другое. Зачем тресковницкому старосте нам помогать?