Шарлатан

Ну, в какой-то степени они гостями и были, причем гостями званными и дорогими. И даже в чем-то любимыми: Настюха в начале февраля скоропостижно за одного такого вышла замуж. Как раз за племянника деда Митяя — и эту свадьбу вся деревня отметила. Потому что после нее все «довоенные» жители Кишкина стали друг другу родственниками: дед Митяй был единственным, кто в родстве с кем-то еще не состоял. Но это раньше не состоял, а теперь уже всё, породнился, причем со всей деревней сразу. И мы с дедами это событие тоже отдельно отметили, в моем подвале: после долгого уточнения степени родства мы пришли к выводу, что теперь я являюсь четвероюродным братом деда Митяя. Одновременно и каким-то внучатым племянником, и даже пра-правнуком, но с этого момента мы друг к другу обращались исключительно как «брат Митяй» и «братец Вовка». Правда, я пока еще периодически срывался на «брат дед Митяй», что вызывало истерический смех у окружающих — но ведь это было именно «показухой для своих», мелким поводом посмеяться в эту тяжелую годину. И из всех окружающих эту линию подхватила лишь баба Настя, которая теперь деда Митяя называла не иначе как «внучек»…

А година была все еще исключительно тяжелой. Три «новых Ворсменских завода» теперь работали вообще круглосуточно, да еще там несколько новых цехов осенью выстроили — и приехавшим на заводы рабочим нужно было где-то жить. Поэтому в Ворсме сразу целый новый микрорайон начали строить, из трехэтажных трезподъездных домов, а чтобы их строить, в город пригнали пару сотен пленных немцев. Ну, для немцев быстренько выстроили две деревянных двухэтажных казармы, а теперь они — и, конечно, «относительно свободные» жители Ворсмы — строили дома уже капитальные. Зима, конечно, не лучшее время для строительства, но январь выдался на удивление теплым: после примерно недели «холодов» аж ниже десяти градусов в первой половине месяца температура устойчиво держалась в районе двух-четырех градусов мороза, так что строить модно было даже без дощатых балаганов, вполне хватало для поддержания плюсовой температуры и брезентовых пологов. Правда, поначалу немцы «в мороз» строить отказывались, аргументируя это тем, что «кладка развалится», но среди них наши строители (и охранники) быстро провели правильную воспитательную работу и стройка шла довольно быстрыми темпами.

Собтсвенно, и «Кишкинский металлургический» почти целиком на эту стройку и работал: лишнего металла в стране не было, а из «нашего» и в Павлово трубы для водопроводов и отопления делали, и «старики» литье чугунных батарей на заводе освоили. А еще в Павлово на трубном заводе наладили производство катанной арматуры для железобетона, так что все новые дома в Ворсме строились с железобетонными перекрытиями. И строились они все из местного кирпича на местном же цементе. Но для кирпича и цемента требовалось сырье — так что все, способные держать в руках лопату, еще и в карьерах добывали глину и известняк.

Кстати, эти карьеры неожиданно обеспечили рудой и две ворсменские чугунные печи: во время поиском кирпичной глины поближе к городу был найден лежащий поверх очень хорошей такой глины слой «озерной» руды толщиной в полметра неподалеку от села Чудинова. Повезло чудиновцам: к концу января к ним тоже узкоколейка от Ворсмы дотянулась.

Однако кирпич, цемент, трубы и арматура — это для стройки вещи очень нужные. Но не менее нужным для строительства домов было и обычное оконное стекло — а вот с ним было вообще никак. В смысле, кишкинский «стеклозаводик» даже при постоянном и обильном обеспечении его стеклобоем был в состоянии за сутки выдать до шести, а если очень повезет, то и восемь листов стекла размером шестьдесят на сорок сантиметров. А Настюха всех заранее предупредила, что хрен она хоть кому-то за пределами деревни хоть один лист стекла отдаст: все же заводик официально считался «школьным» и девушка была в своем праве. Тем более, что летом в деревне и школу «достроить до проектных кондиций» — то есть выстроить второй этаж и пристроить большой актовых зал, еще в нее в планах было две новых теплички рядом со школой поставить. А в деревне собрались и новое, нормальнее кирпичное здание и для детсада поднять.

Так что работы уже у Павловского райкома и райсовета было тоже невпроворот: там собрались свой, уже «настоящий» стеклозавод выстроить. Всерьез так собрались, а что соды было для варки стекла не найти, так этот вопрос там решили решить иначе: если соды нет, то ее нужно просто самим сделать. Соль зля соды уже начали серьезно так добывать под Ковернино (то есть ее для еды добывали, но можно было добычу и увеличить при острой необходимости), оборудование для содового завода в Горьком изготовить могли. Реально могли, ведь вышло уже отдельное постановление обкома о том, что даже заводы, выпускающие военную продукцию, «при возможности» имеют право (если планы заводами все же выполняются) и для «местной промышленности» кое-что изготавливать — а производство оконного стекла как раз в рамках местной промышленности Павловского района и фигурировало. Но так как со стеклом везде было весьма печально, то заказы Павловского райсовета заводы старались все же выполнить (имею я виду оплату получить позднее, причем «натурой»).

Замечательные планы были, вот только для их реализации людям приходилось работать чуть ли не круглосуточно. И люди — работали, причем старались работу выполнить как можно лучше. В том числе и потому, что в Павлово конкретно тем, кто работал на новых стройках, выдавали и дополнительные продуктовые карточки (ну а еду, которую по этим карточкам продавали, закупали в районных же деревнях и селах «у населения», то есть с частных огородов и личных птичников). А чтобы крестьянам дать стимул с горожанами личным продуктом делиться, им за продукты «платили» либо комплектами оборудования для придомовых биореакторов (рекламу им в горьковской прессе дали ну очень мощную), выпускаемыми на трубном заводе, либо облигациями «районного стекольного займа» — и эти облигации пользовались особым спросом, ведь «если все получится», то уже весной крестьяне могут приступить к постройке собственных теплиц — а какая от теплиц польза, очень подробно расписывал январский номер «Шарлатана». То есть всеобщий трудовой энтузиазм еще и материально изрядно подпитывался, а материалом «Шарлатана» народ в массе своей доверял, ведь и с червяками получилось, и с зимним освещением курятников, и особенно с леггорнами. В области леггорнов вообще не обнаружилось, но их завезли откуда-то с Кавказа и теперь первые сотни (а, возможно, и тысячи) выведенных в инкубаторах цыплят стали курами, причем такими, которые по яйцу в день несли — и сельский труженик это не заметить не смог. Сначала не само не заметить труженик Павловского района (Маринка именно нам «гостей с Кавказа» отправила), а теперь и по всей области «почин распространился»: суточный цыпленок леггорна ходил с крестьянских дворов района уже почти по цене взрослой курицы. Временно, конечно, уходил — но наш народ случая не упускал, а государство все же на «частные сделки» даже повлиять никак не могло. Ну а в отношении леггорнов и не хотело: понимали важные дяди, что еще полгода — и область все окрестности яйцами и курятиной завалит…

В конце марте, после совещания, посвященного вопросам металлургии, Иосиф Виссарионович уже за чаем задал Ивану Федоровичу несколько вопросов «без протокола»:

— Если я вас верно понял, то мы можем практически без строительства новых печей почти вдвое увеличить производство чугуна и стали?

— Не совсем, но в целом да, получаются довольно близкие цифры. Конечно, работы тут будет еще очень много, но я, пожалуй, соглашусь с мнением этого юного разбойника: Петр Леонидович безусловно заслуживает звание Героя Социалистического труда. На большинстве уже работающих печей применение его установки примерно такой прирост и даст, а на самых старых — их, если новые своим производством их заместят, будет вполне обоснованно снести и на их месте выстроить новые, более мощные.

— А что вы думаете по поводу массового строительства таких же маленьких печей?

— Я думаю, что на уровне потребностей местпрома от них определенная польза будет, но нашему наркомату их строить я смысла не вижу. Да, они очень дешевые, но даже с применением кислорода удельная производительность у них мала.

— Ничего себе мала: почти что тонна в сутки на кубометр объема! Нынешние-то втрое меньшую показывают, и даже с применением кислорода вряд ли больше этих малюток обеспечат.

— Это верно, но в любом случае они потребляют слишком уж много топлива. На тонну продукции даже с кислородом больше, чем нынешние печи без него.

— Зато они вообще на торфе работают!

— Верно, но мы провели эксперименты на этой малой печи, несколько плавок выполнили с использованием металлургического кокса и существенной разницы с там же торфом не заметили. То есть определенный прирост есть, с печи в деревне Кишкино металлурги чуть больше восьми тонн за сутки получали — но и тут, как выяснилось, вреда получается больше чем пользы: печь просто быстрее прогорать начинает. У нее ведь и цена маленькая получается исключительно из-за того, что она строится из обычного огнеупорного кирпича. Мы сейчас решили эту печь просто гонять с нормальной нагрузкой до полного прогара, чтобы понять, имеет ли смысл такие даже для местпрома строить. И опять же, их вообще имеет хоть какой-то смысл ставить там, где свои мелкие месторождения руды есть и — это тоже обязательное условие — какие-то уже работающие металлургические заводы. В районах где есть люди грамотные, которые смогут на таких небольших станах прокатом полученной стали заниматься. В Тульской области в районах уже штук шесть таких выстроили и область они по крайней мере гвоздями обеспечивают и арматурной проволокой.

— И это хорошо!

— Хорошо, пока крупные заводы заняты производством только обороной продукции, ведь на этих маленький даже гвозди выходят вдвое дороже. Когда нет гвоздей — и такие годятся, а когда война закончится и гвозди пойдут с металлургических комбинатов…

— Я понял.

— Самое смешное, что этот малыш тоже это прекрасно понимает. Я, когда к ним в деревню приехал, сам слышал, как он со стариками, которые там металл выделывают, ругался по поводу якобы необходимого ремонта печей. Он как раз и говорил, что эти печи ремонтировать вообще не надо, и, как война кончится, вообще их на кирпичи разбирать нужно поскольку они нерентабельными окажутся.

— Да, а вы мне обещали фотографии этого заводика показать…

— Я принес, вот, смотрите. Это — сама печь, это — то, что у них именуется «лежачим каупером», а это — их томасовские конвертеры такие небльшие. А рядом как раз мы с этим малышом стоим.

— Ну-ка, дайте поближе рассмотреть? Он что, себе орден Ленина уже повесил?

— А… нет, это у них своя награда, районного, так сказать масштаба. Меня такой же наградили, вот она.

— Ну… да, интересно они там у себя придумали.