Шарлатан

— Да, но вы же сами распорядились, что Кириллов пусть делает что хочет, лишь бы на пользу шло. В новом конструктиве опытный участок у товарища Чугунова уже увеличил производство вдвое, а если изделие, как просит руководство двадцать первого завода, передать на другой, уже специализированный завод…

— Погодите. Это что, у нас и ракеты используют систему управления, которую Шарлатан придумал?

— Да, и оба «ЧиКа», и ракета использует одну и ту же управляющую систему. Которую до сих пор делает опытный участок экспериментального цеха двадцать первого завода. Потому что мы все еще не нашли производство, готовое взяться за его серийный массовый выпуск, ведь это вообще в компетенцию нашего наркомата не входит!

— Вы предлагаете сейчас обсуждать, в чью компетенцию входит производство остро востребованной на фронте продукции?

— Нет, и двадцать первый завод пока еще в состоянии обеспечить текущие потребности производителей всех систем вооружений, в которых используется управляющий блок Шарлатана. Но это лишь пока…

— Я вас понял, спасибо. То есть получается, что наш успех в Белоруссии в значительной степени обусловлен изобретением одного-единственного… Да уж. Вопрос закрыт, переходим к следующему: план второго этапа наступления в Белоруссии нам доложит товарищ Ватутин. Надеюсь, он уже утвержден товарищем Шапошниковым?

Вечером, точнее уже ночью того же дня Иосиф Виссарионович задал собеседнику давно мучающий его вопрос:

— Лаврентий, я все же не могу понять, почему немцы не наладили свое производство этих бумажных самолетиков? Ведь штука-то простейшая!

— Сам самолетик — да. Но вот система его управления…

— И она простейшая, мне ее разработчик за пять минут рассказал, как она устроена — и даже я все понял! А у немцев что, инженеров больше не осталось?

— Инженеры у них есть, и самолетики она уже делали. Вот только… я тут беседовал об этом с математиком одним из ЦАГИ, Келдыш его фамилия, и он сказал, что система только выглядит просто. Но даже для ВШ разделенная система математически очень непростой оказалась, а немцы так и не разобрались, как нажатием одной кнопки с пульта подавать на самолетик три, а то и четыре управляющих сигнала, и как по четырем проводам таких сигналов разных посылать уже больше десятка. У них самолетиками такими одновременно два пилота управляли, и на небольших скоростях они с управлением кое-как справлялись, а если скорость будет побольше, как на тех же ЧиКах, то двое куда надо его направить уже не успевают. Потому что друг другу мешать начинают.

— А пульты…

— Пока у немцев пульт заполучить не вышло, а с новыми системами… там же такая система самоликвидации предусмотрена, что целыми при любой неисправности ни самолетик, ни ракета врагу не достанутся. Да и конструктив — это я уже с Чугуновым говорил, он на него как раз больше всего ругался — сделан так, что после взрыва вообще невозможно по обломкам понять, как и из чего все это делалось. Да, производство получается непростое, но и надежность высочайшая. Честно скажу, я не знаю, кого у тебя под шифром «Шарлатан» прячут, но товарищу минимум орден Ленина уже давать нужно. Даже если он вообще царский наследник и последний контрреволюционер. Такую простую вещь придумал, что фашисты за два года с ней разобраться не могут! А пользы от нее…

— Орден Ленина, говоришь… — Сталин перешел на русский. — Орден Ленина он действительно заслужил. Надо послать Михаила Ивановича, пусть ему орден вручит… по месту жительства. А заодно и прогуляется, ему для здоровья это полезно будет.

— Он что, инвалид, в Москву приехать сам не может?

— Не инвалид, но, думаю, вручать его нужно будет именно дома. У него дома, а ты с Калининым своего человека пошли. Там есть такая молодая женщина, Марина Чугунова, она лучше всех знает, что еще этот Шарлатан напридумывал. А нам было бы очень интересно тоже обо всем этом узнать. Только вот что: там все друг другу родня, так что человек должен быть очень вежливым: мы же не хотим обижать Шарлатана? — Сталин весело рассмеялся. — Хотя его, пожалуй, обидишь…

Двадцать пятого июля сорок третьего года снова было воскресенье. С снова вся семья собралась дома: отец все же получил выходной. И дядя Алексей тоже в этот день не работал, хотя по другой причине: получил травму на работе. Не особенно серьезную, но, как сказали врачи, с недельку ему придется отдохнуть: правая рука у него была вся в бинтах. Правда он на работе не работал, а дома ему и присесть было некогда: мы с ним (и с отцом) налаживали в доме «водяное отопление». С котлозавода мне обещанный котел привезли и поставили, но сделали его все же не по моим корявым рисункам, а «как надо», и разработчики его заодно просчитали и сколько он тепла дать сможет. Тепла получилось уж очень много, на три теплицы его бы хватило — а я подумал, что если в доме восставить обычные батареи…

Батареи мне привез Вовка, причем он их из металлолома какого-то вытащил. Не сам вытащил, лом-то в Сормово привезли на переплавку, а у него там приятель работал. Но главное, что батареи у меня появились, насчет труб я через тетку Наталью договорился с павловским трубным (пообещав и для школы потом такое же отопление устроить, ну и ей домой… потом, когда и там газовые реакторы соорудят). Так что к полудню, когда в деревню прибыл «высокий гость», мы все были уже по уши перепачканы в ржавчине, в отработанном машинном масле (им отец клупу смазывал, а я ему… помогал, причем скорее помогал пачкаться). Так что когда тетка Наталья вся в мыле к нам забежала и сказала всем срочно бежать в школу, лишь мое присутствие не позволило ей узнать, куда следует бежать уже ей. Но тетка оказалась настырной (как, впрочем, и всегда) и через минуту мы все же в школу пошли. Не бежали, но шли все же довольно быстро — а когда туда пришли, выяснили, что возле школы уже вся деревня собралась, включая убеленных сединами и не оторвавшихся от сиськи. А еще там собрался Вовка Чугунов с сестрой, еще человек пять каких-то незнакомых мне дядек. И один дядька очень знакомый, правда, до этого момента лишь по портретам в газетах. Лично и персонально «всесоюзный староста» Калинин Михаил Иванович…

Глава 22

Михаил Иванович в советской государственной иерархии формально был высшим должностным лицом. Но по факту он занимал должность, сравнимую с должностью конферансье в оперном театре: прав — никаких, влияния на решение любых вопросов нет, но раз в штатном расписании театра должность значится, то пусть будет. Например, на случай гастролей в деревне Гадюкино он пригодится важным голосом объявлять крестьянам, кто перед ними выступать будет. Или, если в театр высокие гости приедут, вместо швейцара в своем фраке будет их у дверей встречать: фрак-то у него есть…

Однако формально он все же был в стране «главным», и приезд в деревню такого важного гостя народ запомнил надолго. А еще запомнил, почему этот гость вообще тут появился — а появился он для того, чтобы раздать правительственные награды. Одну (медаль «За трудовую доблесть») выдали Маринке, другую такую же — Надюхе. Еще одну «доблесть» вручили дяде Алексею, а отца и маму он наградил медалями «За трудовое отличие». Ну а в завершении концерта он наградил меня орденом Трудового Красного Знамени.

Ну что же, стать самым молодым (пока) обладателем высокой правительственной награды — это, конечно, лестно, но меня (и родителей) больше порадовала награда иного рода: товарищ Калинин после завершения «официальной части» вручил мне еще и конверт с личным поздравлением от товарища Сталина. Коротким и простым таким поздравлением: на простом листе бумаги было написано «товарищ Шарлатан, страна гордится тобой. Так держать! С уважением, Сталин Иосиф Виссарионович», а чуть ниже стояла дата и подпись.

Понятно, что уже на следующий день это поздравление в рамке за стеклом (причем стекло, очень хорошее, чуть ли не зеркальное, отцу для этого на заводе выдали) висело рядом с другими «важными письмами» в красном углу нашей комнаты. То есть родительской комнаты, так как я окончательно в подвал уже переселился, но мне баба Настя к себе тот подарок забрать не разрешила:

— Вовка, пусть в деревне все знают, кого твои мать с отцом вырастили! А в твой подвал-то кто на стены смотреть пойдет? Да ты и не пустишь туда никого…