Шарлатан

Лаврентий Павлович тоже любил узнавать что-то новое и интересное, но и у него срочной работы было выше крыши, так что своего специалиста он смог выслушать тоже уже лишь в конце июля. А сидящая напротив него в кабинете молодая женщина рассказывала вещи интересные, но совсем не срочные, так что слушал ее Лаврентий Павлович расслабившись: при такой нагрузке иногда нужно и отдохнуть, стряхнув с себя постоянное напряжение:

— Прежде всего хочу заметить, что товарищ Чугунов прекрасно понимает, что такое государственная тайна: Марина Чугунова лишь в самых общих чертах представляет, какое отношение объект «Шарлатан» имеет к управляемым снарядам. В самых общих, она искренне убеждена, что малыш просто придумал из бумаги прочные трубочки клеить. Несколько удивительно то, что и сам Вовка-шарлатан… то есть сам товарищ Кириллов это понимает, вероятно, ему Чугунов правильно все объяснить смог. Но я все же склонна думать, что он и сам додумался: судя по тому, что он навыдумывать успел, причем не только навыдумывать, но и внедрить, голова у него точно варит как у взрослого. Оказывается, все, что было написано во всех почти номерах «Юного шарлатана», этот мальчик и придумал.

— В пять лет придумал?

— Даже раньше, хотя я не совсем верную формулировку применила. Он, собственно, ничего сам не придумывал, а весьма своеобразно применял то, что он где-то прочитал. А читать он — я это достоверно выяснила — умел уже в три года, и читает он очень много. К сожалению, мы не смогли найти все источники его вдохновения, он большую часть прочитанной периодической литературы сразу же пускает в макулатуру на выделку коробок для яиц… кстати, коробки эти, мне кажется, он уже самостоятельно придумал. Но большую часть того, что в этом журнале товарищ Чугунова печатает, он откуда-то вычитывает и в очень интересной манере излагает. По его собственным словам, он просто берет какие-то знания, широко известные в очень узких кругах, и превращает их в общественное достояние. Правда, придумывая для этих знаний очень простые и эффективные применения. Причем, если возможно, он свои придумки сам сначала и проверяет.

— А вы уверены, что вам ваши собеседники все верно рассказали?

— Уверена. Я выступала в качестве сотрудника «Комсомольской правды», сказала, что мне поручено изучить вопрос печати их журнала в Москве. И что мне нужно для этого понимать все насчет периодичности издания — ведь их журнал то три раза в месяц выходит, то вообще раз в пару месяцев. Так что мне сначала товарищ Марина Чугунова рассказала всё о трудностях планирования издания, так как мальчик сам заранее сказать не может, когда у него что-то новое и полезное придумается, а потом я и с ним очень подробно все вопросы обсудила. Рассуждает он интересно, как ребенок, конечно, но как очень много всего знающий ребенок. И который все же старается всякую чушь не нести. Он мне, например, рассказал, как он до газовых реакторов своих додумался: прочитал где-то по Кожуховскую станцию аэрации, подумал, почему там газ образуется и почему его образуется меньше, чем у тех же коров. Провел эксперимент: где-то шарик воздушный достал, в банку навоза напихал — газ получился, но медленно. Он решил, что нужно микробам создать обстановку, как у коров в пузе: чтобы и тепло было, и еды достаточно, то есть банку подогрел, соломы добавил. А потом, когда увидел положительный результат, начал строить уже большой реактор, чтобы на отопление теплицы ему газа хватило. И только когда у него все заработало, он об этом решил людям рассказать — но ведь заранее определить, как быстро все проверки пройти получится, невозможно…

— То есть он и печь чугунную таким же образом «изобрел»?

— И печь, и с кабачками, и с курами — у него все, что стало широко применяться, он сначала проверял. То есть печь-то он сам проверить не мог, но смог других детей сагитировать ему в проверке помочь.

— Да, забавный у нас мальчуган в этой деревне вырос.

— Забавный. Но очень полезный: в области благодаря его затеям втрое уже выросло производство куриных яиц, поголовье кур вообще вчетверо увеличилось, там теперь куриные тушки в горьковских магазинах почти всегда в продаже имеются. То есть в коммерческой торговле, а по карточкам обеспечение мясом полностью покрывается полученной таким образом курятиной. Да ми на фронт теперь мясных консервов отправляется в разы больше.

— Да уж… А по самолетикам вы что-то выяснили?

— С газетчиком на эту тему никто, конечно, вообще говорить не захотел, все делали вид, что не понимают, о чем я говорю.

— И это правильно.

— Но я практически убеждена, что как раз самолетики — это целиком его придумка. Напрямую-то мне никто ничего не говорил, но по косвенным…

— Понятно. Спасибо, вы свободны, рапорт я еще раз внимательно перечитаю… чуть позже. И за хорошо выполненную работу вам предоставляется неделя отпуска, только постарайтесь оставаться в доступе: если нам будет нужно что-то непонятное уточнить…

— Слушаюсь. Разрешите идти?

Не знаю, как уж в других местах, а в Кишкино (да и, похоже, по всей области) лето было очень «нестандартным». То есть с середины мая погода была теплой и сухой, и посевы на «зимних запасах» воды взошли очень дружно и довольно быстро поднялись. Причем когда зимние запасы вода подошли к концу и народ начал опасаться засухи, сначала в середине июня прошла парочка «подкрепляющих» дождиков, а в двадцатых числах прошел ливень, нехватку воды полностью покрывший. А когда пришла пора колоситься, дожди полились как из ведра, но не вбивающие все в землю тяжелые ливни, а обычные летние теплые дожди — просто лили они по несколько дней без перерывов. Так что на полях урожай рос просто на глазах — а когда наступило время сбора этого радующего глаза урожая, снова наступила сухая и теплая погода. Так что все зерно с полей убрали довольно легко (то есть ни техника в грязи не вязла, ни зерно не намокало), и весь урожай быстро переместился в амбары. В сентябре все же именно засуха и случилась, то есть за первые три недели всего три-четыре раза легкие дождики прошли, достаточные разве что для того, чтобы земля в камень не превратилась — но картошка на огородах обильно поливалась и весь август, и в начале сентября, так что и здесь с урожаем все получилось прекрасно. А еще — что бывает все же достаточно редко (а на моей памяти так вообще впервые за «две жизни») — яблони второй год подряд плодами народ очень даже порадовали. И баба Настя за это получила от обкома медаль «За трудовое отличие».

Не за то, что она силою мысли или волшебными заклинаниями заставила яблони два года подряд плодоносить, а за то, что она — как и в прошлом году — в горьковские госпитали отвезла почти два центнера пастилы для раненых. На самом деле она сдала в госпиталь этой пастилы наверное уже тонн пять, все же ее в деревне не делал только ленивый, а ленивых у нас в Кишкино отродясь не водилось, но так уж вышло, что в город эту пастилу только баба Настя и возила. Просто в Грудцинской заготконторе какой-то ее дальний родственник работал, и он ее в город на заготконторском грузовике отвозил с мешками этой пастилы. Еще такую же медаль получил и дед Митяй: он почти весь мед с пасеки тоже в госпитали отвозил, и тоже в качестве подарка раненым. Все же по собственному опыту (еще времен первой Мировой) знал, что раненым радость доставляет…

Вообще на деревню этим летом и в начале очень просто какой-то дождь наград пролился. А Маринка сказала, что пролился он вообще по всей области, но только по Горьковской. А вот в соседних областях крестьянам наград досталось куда как меньше — но оно и понятно, у нас-то и урожаи умудрились собрать гораздо более высокие, и яйца с курицами не только область насытили. То есть не насытили все же, но прибавку к рационам дали очень даже заметную.

А еще с фронта стало довольно много народу возвращаться, причем большей частью, к глубочайшему сожалению, «возвращались» не прежние мужики, чаще приезжали, выписавшись из госпиталей, те, чьи дома еще под немцами оставались. Я сильно подозреваю, что в область их направляли в основном потому, что у нас они все же подкормиться могли. Но все равно население в области заметно — по сравнению с довоенным временем — сократилось. Та же Маринка сказала, что на конец сентября народу в области стало почти на сотню тысяч человек меньше довоенного числа, а взрослых мужчин — уже почти на двести тысяч меньше…

Я уже сам подсчитал: из призванных из Грудцина мужиков пока еще в живых осталось около половины, а сколько еще после победы домой не вернется… Да и возвращались пока в основном люди изрядно покалеченные, но бабы и тому радовались: все же живые — но уже в полусотне домов радоваться поводов не оставалось. Это, похоже, только в Кишкино людям так повезло: все же деревня была именно «рабочей», и от нас в армию народ вообще не брали. Когда пришла похоронка на дядю Николая, дядя Алексей несколько раз пытался добровольцем записаться — так в последний раз (по непроверенным слухам) ему военком в Павлово просто рожу набил за настырность, сказал, что он просто пытается «дезертировать с трудового фронта». Насчет роди у меня уверенности не было, об этом только среди мальчишек слух распространялся — но о том, что весной вышел приказ ГКО рабочих вообще в армию не брать, все точно знали.

Знали — и потихоньку начали меня доставать. Ведь у очень многих кто-то из близких родственников на войне погиб, и многие хотели «лично фашисту отомстить», а если в военкомат идти бесполезно, то ведь можно товарища Сталина попросить «сделать исключение». Но напрямую к товарищу Сталину обратиться не очень-то просто, однако малыш, которого товарищ Сталин хорошо знает и лично уважает, может составить протекцию?

Честно говоря, очень трудно отказывать взрослым и очень серьезным дядям, да и молодым парням тоже отказывать непросто. Я уже начал потихоньку думать, что скоро вообще перейду на мат в общении с незнакомыми людьми — но не пришлось. Из-за Надюхи и Маринки не пришлось, точнее, Надюха просто с Маринкой согласилась. Согласилась с тем, что программу четвертого класса я и «потом наверстать успею» и как-то уговорила моих родителей меня на пару месяцев из дому отпустить. Отпустить для «проведения патриотической работы среди молодежи области», и начиная с октября я, переехав на время в Маринкину квартиру в Нижнем, каждый день мотался (с разными сопровождающими из числа школьных пионервожатых) по разным городским школам и личным примером этот самый патриотизм и поднимал. Лично я вообще не верил, что этот патриотизм еще сильнее поднимать нужно, но, скорее всего, взрослые знали больше меня. А постепенно и до меня дошло, что они действительно знали куда как больше.

А когда и я побольше узнал, то предложил Маринке меня не только по школам таскать. Потому что все, что я знал о нынешней жизни, я узнал в небольшой и не самой типичной деревне, ну и в крошечном рабочем городке. В местности, где все друг друга знали буквально с детства, где сформировался довольно специфический менталитет. Где люди друг друга оценивали исключительно по тому, что каждый может сделать (и делает) для окружающих. А вот в большом городе все оказалось не так. То есть не совсем так, а в чем-то даже совсем не так — и до меня дошло, что мне представилась редкая возможность очень многим людям помочь все делать «так». А уж как я с этим справлюсь — «практика покажет». Но для этого именно практика и требовалась, я с благословления Маринки (и обкома комсомола в ее лице) отправился «с гастролями» по горьковским заводам…