Шеф с системой в новом мире

Оставался финальный штрих — сервировка. Презентация не менее важна, чем вкус. Я выбрал красивую, широкую глиняную тарелку теплого, песочного цвета. Аккуратно выложил в нее кашу, разровняв поверхность ложкой до идеальной гладкости. Горсть лесных орехов я не стал добавлять целиком. Я завернул их в кусок чистой ткани и несколько раз ударил по ним тяжелым пестиком, превратив в крупную, ароматную крошку. Этой крошкой я посыпал кашу по кругу, создавая текстурный контраст и добавляя блюду полезных жиров и белка.

Передо мной стояло не просто блюдо, а мое послание. Декларация о намерениях. Простая каша, возведенная в ранг искусства и лекарства. Первый шаг на пути к созданию воина.

Я поставил тарелку с дымящейся кашей на серебряный поднос, рядом положил простую, но изящную ложку с рукоятью из полированного рога. Мой шедевр был готов к подаче.

Затем позвал Борислава. Он вошел, окинул взглядом поднос, молча кивнул и жестом приказал мне следовать за ним.

Я поднял поднос. Он был не тяжелым, но я чувствовал на своих плечах всю ответственность этого мира. Мои руки не дрожали. Сейчас я был профессионалом, идущим выполнить свою работу.

Мы шли по тихим коридорам господских покоев. Здесь под ногами не скрипели доски, а лежал толстый, мягкий ковер, глушивший наши шаги. Стены были не голым камнем, а завешаны тяжелыми гобеленами, изображавшими сцены охоты и ратных подвигов предков рода Соколов. Воздух был теплым и пах воском и сухими травами. Борислав шел впереди, как безмолвная тень, его присутствие отгоняло любых любопытных слуг.

Наконец, мы остановились у массивной дубовой двери, окованной железом. Борислав не постучал. Он коротко кашлянул, и почти сразу из-за двери донесся слабый, раздраженный голос:

— Войдите.

Борислав открыл дверь и посторонился, пропуская меня вперед. Я шагнул за порог и оказался в покоях княжича.

Комната была огромной, но казалась тесной из-за полумрака — тяжелые шторы на окнах были плотно задернуты. В большом камине тлели дрова, отбрасывая на стены пляшущие тени. У этого камина, в глубоком, резном кресле, укутанный в меховой плед, сидел Ярослав.

Он не лежал пластом в кровати, как я ожидал. Вчерашний бульон сделал свое дело. На его лице был даже намек на здоровый цвет, а взгляд, который он устремил на меня, был ясным и полным острого, почти хищного любопытства. Однако он все еще был слаб — это выдавала его поза, то, как он тяжело опирался на подлокотники кресла.

— Так это ты… тот повар? — спросил он, и его голос, хоть и тихий, был голосом господина, привыкшего повелевать.

Я молча подошел к небольшому столику рядом с его креслом, поставил на него серебряный поднос и, как того требовал этикет, почтительно склонил голову.

— Я принес вам завтрак, княжич.

Он перевел взгляд с меня на тарелку. Я видел, как его брови удивленно поползли вверх. Он ожидал увидеть очередную лечебную бурду, а перед ним стояла аппетитная, ароматная каша, украшенная ореховой крошкой.

— Пахнет… неплохо, — с неохотой признал он. Взяв ложку, он с сомнением зачерпнул немного. Он все еще ожидал подвоха, неприятного лекарственного привкуса.

Он поднес ложку ко рту. Попробовал. И его лицо изменилось. Напряжение, которое он, очевидно, испытывал, спало. Он съел еще одну ложку, потом еще. Ярослав ел не спеша, вдумчиво, словно прислушиваясь к своим ощущениям. Я видел, как по мере еды его поза в кресле становилась все более расслабленной. Плечи, до этого напряженно приподнятые, опустились.

— Странно, — проговорил он, обращаясь скорее к себе, чем ко мне. — Снова то же самое чувство. Как вчера.

Он ел, и я почти физически ощущал, как мягкие, целебные эффекты каши начинают свою работу. Как уходит остаточная тревожность, как проясняется разум, как успокаивается измученное тело, с благодарностью принимая легкую, но питательную пищу.

Съев примерно половину, он вдруг отложил ложку и в упор посмотрел на меня. Его взгляд был прямым и пронзительным. Вся его аристократическая спесь и княжеская гордость, казалось, испарились, уступив место отчаянной, искренней мольбе о помощи.

— Что со мной на самом деле? — спросил он тихо, и в его голосе прозвучала та уязвимость, которую он никогда бы не позволил себе показать никому другому. — Лекари твердят про усталость, но я чувствую, что дело не в ней. Я слабею, но внутри все горит. Пытаюсь тренироваться, но силы уходят, как вода сквозь пальцы. Что это?

Я выдержал его взгляд. Сейчас решалось все. Я мог бы отделаться общими фразами, но понял, что этому человеку нужна правда. Без прикрас. Объяснение, в которое он мог бы поверить.

Я решил рискнуть.

— Ваша сила горит слишком ярко и без контроля, княжич, — сказал спокойно и ровно, без тени заискивания. — Представьте себе печь, у которой сломана заслонка, а дымоход забит сажей. Сколько дров в нее ни кидай, она не даст ровного жара. Она будет лишь чадить, дымить и пожирать топливо впустую. Ваше тело — это такая печь.

Он слушал меня, затаив дыхание. В его глазах отражался напряженный мыслительный процесс. Моя аналогия была ему понятна.

— Лекари, видя, что огонь слабеет, пытаются подлить масла — свои бодрящие отвары. От этого пламя на миг вспыхивает, сжигая последние остатки сил, а потом гаснет еще сильнее. Моя задача — не подкинуть еще дров. Моя задача — починить печь.

Я кивнул на тарелку с кашей.

— Вчерашний бульон начал прочищать организм. Этот завтрак — первый шаг, чтобы укрепить стенки и научиться контролировать заслонку. Он успокоит огонь и позволит телу начать восстанавливаться, а не сжигать себя.

В комнате повисла тишина, наполненная лишь треском дров в камине.

Я впервые в этой жизни говорил с аристократом не как раб, а как специалист. Не лечил его, а объяснял ему, как работает его собственный организм.

Ярослав долго смотрел на меня. В его взгляде уже не было ни господского высокомерия, ни любопытства к диковинке. Там медленно зарождалось нечто новое. Уважение и доверие.

Он ничего не сказал. Молча взял ложку и начал есть, но теперь доедал свою кашу не просто как еду, а принимал как лекарство, понимая его суть.

Когда тарелка опустела, он поставил ее на поднос и откинулся в кресле, впервые за долгое время выглядя не больным, а просто уставшим человеком, который встал на путь к выздоровлению.

В этот момент, увидев пустую посуду, я получил свой заслуженный отклик.

[Вы успешно применили блюдо [Каша «Ясное Утро»] к цели «Княжич Ярослав Соколов»!]