Шесть с половиной ударов в минуту

– Ты и Тигоол тоже убьёшь? И… Юдаиф? – я подалась вперёд. – Или уже…

– Нет. Сейчас это не так важно, как десятки лет назад.

– Не понимаю… Я помню… помню Костюмеров, которые с удивлением разглядывали меня. Они знали, что я твоя дочь…

– Они тоже мертвы, Нахиирдо. Почему? – предвосхитил мой вопрос отец. – Потому что кто-то обязательно проговорился бы о том, что у Короля есть дочь. Муссирование слухов привело бы к тому, что они всё узнали бы.

– Кто?

– Мои братья и сёстры.

Я провела пальцами по лбу и уставилась в одну точку, анализируя информацию. И тут же смиренно выдохнула, понимая, что давно знала это. Конечно, Сайтроми скрывал от остальных бессмертных факт моего существования, хотя и не ясно, почему, но я и не думала, что для этого было приложено столько усилий. Все эти жертвы невиновных Спустившихся, единственный грех которых заключался лишь в том, что они располагали этой тайной. Король без зазрения совести расправился с ними.

– Допустим, с языкастыми Спустившимися всё очевидно, но… разве среди твоих родственников нет тех, кто умеет читать мысли? Я думала, Хатпрос…

Сайтроми резко зажал мне рот и грозно нахмурился. Прошло секунд пятнадцать, последовательно отсчитываемые отцом, прежде чем он позволил мне говорить.

– Не называй её имени. Она в этой части мира и слышит тебя.

– Здесь? О… хорошо. Но наверняка сотни ненавистников среди церковников каждый день используют её имя как ругательство. Или она может… появиться прямо тут?

– Нет. Но лучше не возбуждай её интерес повторением имени, - предупредил Сайтроми. – Отвечу на твой вопрос. Умеет читать мысли, но не мои.

– И ты умудрялся двадцать лет скрывать от них, что у тебя есть дочь? – выдала я, дивясь новости. – А как бы ты потом им всё рассказал? За чашечкой чая вдруг обронил бы, что у тебя, оказывается, ребёнок завёлся, да ещё и от человека? Или ты ждёшь, пока правда сама собой вылезет наружу?

Со стороны могло показаться, что я требовала покаяния у прислужницы. Забавно, ведь обычно это люди приходят поплакаться о грехах духовным лицам, а не наоборот. Сайтроми сцепил руки за спиной, раздражённо скривив губы.

– Я и не рассчитывал скрывать тебя вечно, но как можно дольше. Поверь, тебе меньше всего захочется иметь с ними дело.

– Думаешь, они невзлюбят меня? Несмотря на то, что я… нетипична?

– Это оптимальный сценарий. В худшем случае они захотят тебя использовать. Цеткрохъев любит эксперименты. Цехтуу возненавидит тебя, но ненависть будет вытекать из зависти ко мне, и лично твоей вины в этом нет. У Хат’ндо злое чувство юмора. Едва ли его шутки тебя вдохновят. Та, чьё имя мы сегодня избегаем, непредсказуема, эпатажна и эксцентрична. Единственная, кто относится к тебе благосклонно…

– Сат’Узунд, - закончила я. – А если бы ребёнок родился не у тебя, а у другого Короля, как бы ты отреагировал?

– Опять антимония. Нет смысла обсуждать несбыточное.

Верно. Отец был не из тех, кто любил обмусоливать нереализованные возможности, он жонглировал только теми событиями, которые уже случились или должны были проявиться в скором времени.

Вскоре в монастырь прибыла парочка Костюмеров, правда, у них не нашлось глаз того же цвета, что мои натуральные. На предложение воспользоваться служительницами как живыми манекенами Сайтроми, к моему вящему изумлению, ответил отказом. Король объяснил, что при всём презрении к людям он не может позволить себе халатное отношение с теми, кто раболепно преклонялся перед ним. Монахини и без того ходили пришибленными тенями и не простили бы призванному демону бесчеловечное обращение с сёстрами. Сайтроми лишился бы их уважения, и они бы вмиг предали его. Поэтому отец отправил Костюмеров за пределы обители, в город.

Васильковый глаз, который позже мне преподнесли на блюдечке, вызывал рвотные позывы. Кровь на рваных тканях долбилась мыслью о безвременной кончине матери чьего-нибудь семейства. Но в животе мутилось ещё сильнее, когда видела сияющие лица Костюмеров, и старательно ловила на лице светловолосой монахини намёк на дальнейшую судьбу этих услужливых Спустившихся.

– Выпей это, - незнакомая служительница вручила мне напиток. – Он поможет забыться.

Похоже, никто больше не собирался облегчать мою боль, и я с благодарностью приняла чашу. Удивительно, но эти монашки, ставшие совсем безликой серой массой в последние дни, когда я сконцентрировала всё внимание на отце, показывали свою доброту и дружелюбие. Вновь хотелось проникнуться симпатией к этим женщинам, но вспоминала, как они восстали против меня, и отвращение поднималось к горлу. А потом размышления о них вытеснялись переживаниями, связанными во многом с Сайтроми, и я окончательно забывала о служительницах, пока новое миловидное лицо не выныривало из омута померкшего мира.

Костюмеры проявили недюжинную аккуратность, а травы и магия облегчили страдания, но последствия операции мучили меня не один день. Голова с трудом отрывалась от подушки, как будто её залили жидкостью, новый глаз под бинтами щипало и жгло, хотя Спустившиеся обещали, что это временное явление. Костюмеры легкомысленно заверяли, что болезненная «щекотка» знакома им всем и обязательно проходит на вторые-третьи сутки.

– Мы думаем, со временем магия ослабнет, - говорили они, разводя руки в стороны. – Что поделать. Ты не совсем Спустившаяся, а потому на вечность красотульки-гляделки не рассчитывай. Но когда этот глаз начнёт отмирать, позови нас.

– Вставай на ноги скорее. Мне может понадобиться твоя помощь, - потребовал отец, возвышаясь над изголовьем кровати.

– Помощь? – с сомнением переспросила я. – В чём, например?

Костюмеры слиняли, и мы остались вдвоём. Опять. Я приподнялась на локтях, морщась от звона в ушах, и снизу вверх воззрилась на собеседника.

– Увидим, - был простой ответ. – Ты ведь на моей стороне, раз помогала людям призвать меня в этот мир. Соответственно, я могу требовать от тебя внести собственный вклад в моё дело. Я правильно рассуждаю?

Вклад в его дело, да? Захват территорий, развязывание новой войны и убийства, убийства, убийства? Я не была святой, сама отнимала жизнь, не чувствуя раскаянья в некоторых случаях, а духовников в большинстве своём попросту ненавидела, но всё же… Насмотрелась на ужасы войны, пока шла в этот монастырь. А ведь это была обычная потасовка среди людей, но и она вызывала отвращение всеми фибрами души. Какой кошмар начнётся на землях, когда короли пойдут зверствовать? Человеческие сказки о прошлых сражениях полны преувеличений, но доля правды в них имелась, и она рассказывала главное – насколько чудовищна любая война, особенно с представителями чужой расы.

– Я не говорю «нет», но мне неизвестно, что ты планируешь сделать, - поторопилась заверить его, так как вселять ненужные сомнения совсем не хотелось. – Я… против войны и не стремлюсь потворствовать ей. Это выше моих сил…

– Зачем война? Оставь её полководцам. Ты можешь другое.

Сайтроми потянул меня за локоть, выдёргивая из постели, обхватил сзади за плечи и провёл к окну. Горячие пальцы впились в кожу, и я ощущала яростное дыхание у самого уха. В висках стучало, а перед здоровым глазом через раз вставала полупрозрачная пелена.