Шибболет

– Марселик, любимый, твоя попка мне уже надоела, - ласково прокурлыкал я.
– И если ты ею ещё раз вмажешь меня в переборки, у тебя будет большая татуировка на спине с моим портретом. Хочу другую. Или ты некрофил?
– спроси я под смех остальных.

– Мальчик мой, - отвечал Марсель через плечо.
– Дай только выбраться отсюда. Вот всплывём, и я обещаю тебе небо в алмазах.

– Миша!
– спросил Поляков.
– А сколько над нами?

– Тридцать шесть метров.

– Командир! Я хотел бы детализировать задачу.

– Слушаю.

– Тридцать шесть метров - это над уровнем моря? Или под?

– Ох, дошутитесь вы у меня. Всех на карандаш! Расслабьтесь и отдыхайте.

– Я добавлю кислорода, - предупредил Миша.
– И ещё. Если кто-то захочет выйти - кричи. Если кто-то увидит солнце - кричи. Если кто-то увидит зелёных человечков, бабочек, мышей или маму - кричи.

– А бабушку можно?

Я прислонился щекой к марселевой спине и вырубился часов на пять, только иногда вытирая слюну о его трико. Помню, что проснулся от крика "Кто пёрнул?"

– А что мне прикажешь - лопнуть? Ну, лопну. Легче никому не будет, - проворчал Серёжа Миронов.

– Я добавлю кислорода.

Снизу потекла живительная струя. Сверху щёлкнул клапан давления. Илья сглотнул слюну, выравнивая барабанные перепонки.

– Рекомендую продуть уши, - посоветовал Арашкевич.

– Уже. Не учи учёного. Мне всю жизнь продувают уши, я привык, - раздались голоса; последняя реплика принадлежала угадай кому - будущему эфэсбэшнику.

– Пердёж стравили, предлагаю травить анекдоты.

– Ты где-то подхватил свеженькие?
– спросил Миша.
– Кислорода остался один баллон. Это часов на четырнадцать, если экономно.

– Должно хватить. Ещё пару часов после продержимся.

– Есть фрегат "Быстрый". Через три часа пройдёт на заправку.

– Нет.

Миша полистал лоцию.

– Есть лесовоз.

– Какой причал?

– Далеко. Часа полтора ползти по дну назад.

– Напоремся на что-нибудь.

– Это точняк, ребята. Везде, даже в Японии, акватории засраны таким железом...

– А ты когда был в Японии?

– Вовчик-раз, а какие они, японки? Говорят, у них горизонтально расположено, нет?

– Вроде раздвинула ножки и тебе зажало! Кайф!

Все заржали. А я спросил:

– Товарищ! Вы на следующей выходите?

Все заржали ещё громче. Да что это за троллейбус такой попался, рассердился я. У мужика впереди спина была необъятная и пропускать эта спина явно никого не хотела. Пойду-ка я по головам, решил я, пусть знают, как набиваться, что дыхалка не шевелится. И я полез через спину.

– Ты куда, твою мать?
– закричала спина.

– Иди на хрен, - ответил я ей.
– Не хочешь пропустить - стой и не крякай, жлоб.

– Первый готов, - произнёс водитель.

Я начал шарить над дверью троллейбуса, помня, что там, за откидной панелью, есть кнопка экстренного открытия.

Владелец необъятной спины схватил меня за шею и пару раз хорошо дал по морде. Откуда-то появился шприц, и мне вкололи прямо в шею какую-то херню. Через пять-шесть секунд я обмяк, голова моя закружилась, едва произнеся: "Вот, сволочи..."

Я очнулся, когда часы на руке показывали восемь. Часы были электронные, значит, это утро.

– Скоро всплываем, - сказал я.

– Через три часа, ?- ответил Марсель.

– Вот я однажды на Эльбрусе горнячку схватил. Я вам доложу - ослеп ваще, - начал Володя-раз, - потом полгода боялся даже на свечку смотреть, в чёрных очках ходил всю зиму как придурок.

– И главное - это от тебя, как личности, не зависит, - продолжил его мысль Володя-два.

Я не понял ничего и спросил:

– Что-то было интересное, а я пропустил?

– Кино, уржались, ты не поверишь.

Костас спросил:

– Хотите анекдот?

– Только не показывай руками. Валяй. Свежак?

– Одна женщина жалуется подруге: мой муж бегает за каждой юбкой, просто не знаю, что с ним делать. Подруга отвечает: у моей собаки та же проблема - бегает за каждой машиной, а когда догонит - просто не знает, что с ней делать.

Наступило молчание. Все задумались.

– У вас в Вильнюсе это смешно?
– спросил Володя-раз.

– Да. Все смеялись, - подтвердил Костас.

– Утончённого чувства юмора люди.

– Это, правда, смешно, - обиделся Костас.

И тут все заржали вполне искренне.

– Что-то у меня нос болит, как будто в сопатку насовали, - сказал я.

– Аллергия, наверно, - предположил Марсель.
– У меня вот плечо ноет, словно кто наступил.

– Это точно аллергия, - сказал Миша.

Все заржали снова.

– А почему вы теперь смеётесь? Аллергия - это очень неприятно.

Теперь ржали все, даже капитан-лейтенант Арашкевич.

– Очень. Это ты верно, Костас.

– Нет, я за эти двое суток не хохотал столько никогда.

– Не стучите копытами - засекут.

Нас наверно потому и разогнали, что мы не были убийцами. Умели, но не могли. Мы не стали деревянными солдатами Урфина Джюса.

Через три часа мы прицепились к танкеру и вышли напрямик к нужному причалу. Мы всплыли и наконец-то откинули люк. Я вылез первым, как из утробы. Хлопать по заднице меня было не надо - орал я громко, вдыхал полной грудью и выдыхал, выгибая диафрагму до рвоты. За мной выползали остальные.

– Нихерасики!
– произнёс Володя-раз. ?- А я по паспорту не Мао.

Мы опухли и стали действительно похожи на китайцев - кожа у всех пожелтела не только на лицах, но и на всём теле.

– Ша, - сказал командир.
– Это билирубин.

Он дал нам по паре других таинственных таблеток, и мы их запили единственной литровкой воды.

– Будьте осторожны. Ударитесь - будет синяк, напряжёте сустав - кровь наполнит сумку. Постарайтесь минут двадцать-тридцать не шевелить резко организмом, - посоветовал Миша.