Шпион

Но лучше всех, как ни странно, чувствовала себя госпожа Шарот. Раздобыв где-то другой ножик, она как ни в чем не бывало дорезала грушевый пирог и теперь раскладывала его по тарелочкам с явным намерением попотчевать им всех оставшихся в госпитальной палате. Включая генерала, переставшую наконец тихо лить слезы Лаис и господина Штанзи, отца Литси, который, по сути, один только и должен был тут сейчас находиться.

— Берите, господин Сорвени. — Бабушка протянула ему лучший кусочек. — И вкусно, и нервы успокоить помогает.

— Н-нет, спасибо. — Тот покосился на вилочку в десерте и вежливо отказался. — С моими нервами все в порядке.

— Как хотите, — пожала она плечами и понесла угощение раненому.

— Господин Штанзи?

— Я тоже, пожалуй, откажусь, — невольно дернул тот уголком рта.

— Может, уже расходиться будем? — Лаис, понимая, что следующей жертвой тарелочки с пирогом станет она сама, задумала решить вопрос кардинально. — Раз уж тут все прояснилось?

— Разумеется, разойдемся, — не стала спорить бабушка. Расшифровала она все эти маневры влет и совершенно правильно, а потому лишь пожала плечами и сама с аппетитом приступила к десерту. — Сразу же, как только проясним действительно все.

И поскольку смотрела она при этом на раненого, причем смотрела очень пристально, тот начал нервно ерзать:

— Думаете, еще что-то не ясно?

— Ясно. Почти. А будет совсем, если вы, господин Штанзи, расскажете, как умудрились заделать ребенка рессе.

— … ! — первым с комментарием успел генерал, у которого такие штуки, похоже, всегда были наготове — прям на кончике языка. — Простите, дамы. Но какого?..

— Вот этого, — показала бабушка на входившую в дверь Литси, за спиной которой маячил Роши, видимо провожавший ее в госпиталь от потерн. — Какого ж еще?

В целом сцена вышла весьма эффектной, оценили все.

— Вообще-то, я не совсем это имел в виду, — прищурился Сорвени, рассматривая девчонку.

— Мы поняли, — кивнула бабушка. — Но вопрос оказался весьма к месту. И даже точен.

Поймав на себе несколько пересекающихся взглядов, Литси сделала вполне очевидный вывод и посмотрела на отца.

— Про меня спрашивают? Да? Ну так отвечай, чего уж.

— Правду?

— Правду. — Девчонка пожала плечами. — У них тут ищейка, Штанзи, что мы теперь скроем?

— А тебе, между прочим, спать пора, — попытался увильнуть от неприятного разговора раненый.

— Так и есть, — неожиданно поддержала его Лаис.

— Конечно. Но тогда и вам с расспросами погодить придется. За спиной обсуждать себя я не дам. Так как? Я иду спать и ждем до завтра?

— Штанзи? — вдруг прервала эту бестолковщину бабушка Шарот. — Выходит, он тебе не отец?

— Так вы ничего не знали? — нехорошо глянула та из-под выбившейся челки и насупилась. — Просто поймали, да? Как дурачков?

— Знали. — Со стороны лестницы в палату неслышно шагнула Фэл. — Я почти сразу поняла, кто ты.

— Погоди чуток! — прервала ее Литси и ткнула пальцем в потолок. — Расскажи сначала, что там с ней? Ты ведь оттуда, да?

— Да, если ты про Рин. — И, глянув на мнущегося у порога Красавчика, уточнила: — Он тебе все рассказал? Что здесь случилось?

— Ей попробуй не расскажи, — преувеличенно сердито отмахнулся лейтенант. — Вцепилась, как пиявка.

— Угу, — кивнула медичка, ни капли в этом не сомневаясь. — А еще и не соврешь.

— И это тоже знаешь? — прищурилась на рессу та.

— Знаю.

— Ладно. Тогда расскажем все про меня. Но сначала ты расскажи — про клушу эту. Живая она там?

— Не ругайся! — откликнулись сразу в несколько голосов.

— Ну это понятно, — усмехнувшись, оценила девчонка этакое единодушие. — Говорить-то будешь?

— Все нормально с ней, — не стала тянуть Фаэлин, по напряженным взглядам сообразив, что интересует вопрос всех. — Спит уже.

— Поговорили? — уточнила госпожа Шарот.

— Да.

— О мальчике?

— А вы как догадались? — вскинула глаза ресса.

— Догадалась вот. Так о нем?

— Да. Ее словно прорвало, только о Пепле и говорила. Считай, разом вывалила все, что не успела рассказать с приезда сюда, когда про него вообще не вспоминала.

— Плохое или хорошее? — уточнила пожилая леди.

— Разное. Вперемешку. То смеялась, то плакала.

— А вот это уже нехорошо, когда так качает…

— Госпожа Шарот, — остро глянула на нее ресса, — а вы ведь неплохо понимаете в вопросе. Специально разбирались?

— Разбиралась, да. Пришлось, знаешь ли, когда Шоргуа у меня мужа убили.

— Простите, — от такой откровенности Фаэлин немного растерялась.

— Не за что извиняться. Рада, что хоть кому-то мои запоздалые знания помогут. Сейчас соображу, с чего начать…

Соображала бабушка пару минут в полнейшей, чуть ли не благоговейной тишине, а потом начала:

— Значит, так… Если коротко и не углубляясь в детали, то, похоже, господин Олифауэлл никогда не был особо силен. Зато натаскали его очень хорошо. Очень. Причем с упором на один строго определенный прием, а все остальное — постольку-поскольку. Вот потому он к нему же и второе воздействие привязал — по привычке работал.

— То есть прежде всего моя дочь должна была стать убийцей?

— Да. Убить вас. Именно этому Олифауэлла и научили. С его невеликой силой вывязать подобное кружево и закрепить на спусковой крючок можно было лишь путем долгих упражнений. И после тесного контакта — девочка должна была утратить бдительность и подпустить его к себе очень близко. У нее сильная воля, сломать такую нахрапом не всякий Шоргуа сможет.

— Так, выходит, она и правда в него влюбилась? — Фэл смотрела очень пристально. — Раз позволила?

— Не обязательно прям до такой уж степени. Достаточно было просто довериться. А вот он… У него, похоже, с чувствами получилось серьезно, раз, наплевав на основную цель, он занялся решением личных вопросов — накрутил на то кружево еще и свое. То самое, что заставило девочку думать и помнить лишь о нем. Потому вместе оно не слишком стабильным и вышло. Как только Рин зацепила краешек и потянула — расплелось все. Да, девочка сильная. Но все-таки недостаточно, чтобы снять сразу два плетения. Не ресса она. И даже не полукровка. Ей сейчас именно оттого и плохо.