Шпионаж и любовь

Фрэнсис, как и Кристина, не был ни тщеславен, ни демонстративен, но обладал харизмой и отлично выглядел в синей рубахе, сильно полинявшей после нескольких месяцев прогулок по горам Веркора. Он был чрезвычайно дотошным в мелочах, что, учитывая ситуацию, шло всем на пользу, и обладал огромной решимостью и ясным чувством различения добра и зла. С Кристиной они поладили мгновенно и вскоре уже смеялись вместе, разыскивая «посылки» в полях. В конце концов, они спустились по каменистым склонам, время от времени теряя опору, сражаясь с тяжелыми металлическими контейнерами, а ветер хлестал Кристину по щекам и трепал волосы.

Фрэнсис нашел своего нового курьера в коттедже в Сен-Жюльен-ан-Веркор, деревушке, где у него был командный пункт, под городом Сен-Мартен – там была штаб-квартира местных партизан-маки. Хотя Кристина и Фрэнсис великодушно окрестили коттедж «дом мисс Полин», одноэтажное здание располагало немногим более, чем стены и крыша, но Кристина была всем довольна. Она никогда не занималась домашним хозяйством, предпочитала хранить вещи в рюкзаке и большой холщовой сумке, и «все же, – отмечал Фрэнсис, – ей всегда удавалось выглядеть безупречно» [35]. Кристина в своем «доме» только ночевала, там же оставалась ее немногочисленная запасная одежда, и крайне редко она пила там слабый чай с милой рыжеволосой медсестрой по имени Сильвиан Рей, которая выросла в Алжире и чей муж Жан был одним из маки. Сидя на ступеньках перед дверью Кристины, Сильвиан размышляла, что миндалевидные глаза ее подруги придали ей «вид сиамского котенка» [36]. Здесь две женщины ловили мгновения, вслушиваясь в гудение пчел, стрекот цикад, наблюдали за павлином и яркими бабочками, слетавшимися на дикие цветы в неухоженном саду Кристины. Не было времени привязаться к этому месту; Кристина с первого дня приступила к работе.

Ее отправили во Францию с двумя оперативными целями. Прежде всего, она была курьером для Фрэнсиса, местных лидеров Сопротивления и маки. Также ей поручили оказывать помощь в ликвидации польских и любых других иностранных подразделений, сражающихся на стороне немцев. Прошло чуть больше месяца с момента вторжения союзников в Нормандию, офицеры и рядовые вермахта на юге все заметнее нервничали. Фрэнсис считал, что главная цель «убедить всех, кто готов помочь нашему делу, присоединиться к нам», и Кристина тоже немало сделала для этого. «Она создала атмосферу теплой дружбы так быстро, что казалось: мы ее знали всегда, – вспоминала о своей встрече с ней Сильвиан Рей. – Она всегда была спокойной, улыбчивой и счастливой, полной радости… скромной в отношении своих достижений и щедрой на похвалу другим» [37]. Витальность Кристины и ее заразительная способность расслабляться были огромным преимуществом. При серьезном разговоре о хранении оружия или при обычной болтовне о том, как приятно загорать, в ней было одновременно нечто открытое и заговорщическое, и она быстро завоевала доверие и преданность своей аудитории.

Одна из ее первых задач состояла в том, чтобы обеспечить доставку оружия, взрывчатых веществ и детонаторов как для сети Фрэнсиса, так и для все более активных групп маки в горах. Поддерживая связь с Фрэнсисом и Альбером, она помогла организовать местные комитеты из шести-восьми человек для приема грузов; эти группы должны были находиться в режиме готовности с велосипедами, мулами или, если возможно, грузовиком и фонарями. Иногда она заходила к главе комитета и его семье на ужин, и там они прослушивали радиосообщение Би-би-си, подтверждающее ночное десантирование грузов. Большинство агентов соглашались, что разделять такие моменты было привилегией. Новобранцы часто приходили в восторг от самой мысли, что мощная радиостанция передавала в эфир послание, понятное лишь тем, для кого оно было предназначено. Но именно это делало приключение опасным, передача не была ограничена членами одной команды, она включала пилотов ВВС, рискующих жизнью, чтобы доставить грузы, и командование бомбардировщиков, которое обеспечивало полеты. Кристина интуитивно настраивалась на настроение хозяев дома, она подмечала, как глубоко затягивались драгоценными по тем временам сигаретами, как быстро и нервно улыбались женщины, но ее естественная уверенность в себе помогала успокоить всех. Именно для этого она иногда присоединялась к принимающим грузы командам; порой приходилось часами подниматься в горы, чтобы подсчитать, сколько спустилось парашютов, собрать упаковки и контейнеры, которые падали с металлическим лязгом и скатывались по склонам, иногда в радиусе нескольких миль.

Поскольку эти ночные акции зависели от «Шарлотты» – весьма романтичное кодовое название для полнолуния, длившегося несколько ночей, – Кристина наслаждалась деятельными вылазками в отдаленные поля и на пастбища сельской юго-западной Франции. Иногда команда оказывалась в окружении стада коров, и любопытные животные подходили поближе. Однажды, в ожидании самолетов, Фрэнсис заметил, как некие фигуры бродят вокруг здания посреди «их» поля. Подкравшись к незнакомцам, он наткнулся на пистолет-пулемет Стена, такой же, как его собственный. «Мы посмотрели на наши “стены” и решили: должно быть, мы на одной стороне», – со смехом рассказывал он Кристине [38].

Но обычно работа была тихой, только звуки насекомых и приглушенные голоса участников акции, готовых включить фонари, подсветку велосипедов или маленькие креозотовые и масляные лампы, направлявшие группу к месту падения грузов. Иногда лунный свет был настолько ярким, что партизаны шутили: надо было захватить с собой газеты, чтобы скоротать время за чтением в ожидании звука авиационного двигателя – красочно описанный Беном Кауберном, как «рев мотора в 5 000 лошадиных сил»; он возвещал, что, наконец, приближается момент доставки, а следом в небе появлялась тень самолета [39].

Нередко случалось, что по крайней мере один из парашютов оказывался некачественным, особенно если вылет был из Алжира, где нехватка шелка вынуждала шить парашюты из более тяжелого египетского хлопка. Если парашют полностью разрушался, металлический контейнер падал на землю с такой силой, что становился негоден. Даже если никто не был убит или ранен в результате такого происшествия, выкапывание этих увечных контейнеров было деморализующей работой, так как в итоге удавалось получить разбитые ружья и погнутые бочки. Картонные упаковки, также используемые в Алжире, часто разваливались в воздухе, иногда осыпая Кристину и ее товарищей взрывчаткой и детонаторами, а значительная часть боеприпасов также оказывалась непригодной для использования. Но в удачные ночи удавалось найти восемь или девять неповрежденных контейнеров, а также множество более легких упаковок с подарками: в них были сигареты, табак, плитки шоколада, банки сливочного масла, консервные банки с разными продуктами, теплая одежда и даже ободряющие записки.

Собранные контейнеры и упаковки складировались в старых домах или в сараях, пещерах, иногда в колодцах. Несколько ночей спустя команда возвращалась, вскрывала контейнеры, как спелые стручки гороха, и проверяла их содержимое. Затем Кристина занималась распределением всех грузов: оружие, боеприпасы, взрывчатку, детонаторы и шоколад для небольших взяток передавали диверсионным командам; глушители предназначались для тех, «кто не мог быть уверен, что успешно использует нож»; дополнительные «стены», более тяжелое вооружение, одежду и парашютный шелк, который можно было превратить в одежду или палатки для маки следовало передать партизанам, а радиобатареи – Альберу, которого Кристина ежедневно благословляла за то, что он избавил ее от необходимости проверять качество собственной подготовки радиста; велосипедные шины, продовольственные карточки и наличные были для Фрэнсиса [40]. Всегда и всем не хватало нужных вещей, но в списках, отправленных в Лондон, отсутствовали только смертельные таблетки с ядом. Контактное лицо в отеле, где был расположен местный штаб люфтваффе, высказало идею отравить суп. Лондон категорически возражал против такого предложения; уровень неизбирательного убийства был слишком высок, даже с точки зрения производителей взрывающихся велосипедных насосов и детонирующего конского навоза [41].

В качестве курьера Кристина также отвечала за передачу сообщений между широко рассредоточенными членами сети Фрэнсиса, а также между ними и маки. Безостановочно путешествуя по территории, удерживаемой врагом, за несколько недель она вступила в контакт более чем с пятьюдесятью ячейками сети «Жокей», так что стала единственным человеком, кроме Фрэнсиса, который знал весь ключевой персонал. Она «усердно работала», отметил Фрэнсис, и быстро стала бесценной [42]. В целях безопасности все сообщения доставлялись лично и, как правило, устно, хотя иногда Кристина брала с собой папиросную бумагу с комментариями, которую в случае опасности могла легко сбросить или даже проглотить. Будучи женщиной, она вызывала меньше подозрений, чем любой здоровый мужчина, путешествующий по Франции на поезде, но постоянные разъезды сами по себе выглядели подозрительными, а темные глаза и волосы всегда были очевидной целью для нацистских охранников в поезде или сотрудников дорожной полиции. Фрэнсис предложил ей использовать велосипед, но она категорически отказалась, заявив, что один только вид велосипедистов заставлял ее «содрогаться», и она «скорее сделает двадцать прыжков с парашютом, чем будет сопровождать его двадцать ярдов [88] на велосипеде» [43]. Останавливаясь в дешевых отелях, всегда одетая в скромную, но безукоризненно чистую блузку и юбку, Кристина постоянно пыталась приглушить свойственный ей шик, тот самый шик, который, по признанию Фрэнсиса, служил «огромным преимуществом» в поле при общении со «своими» [44].

88

Около 18 метров. – Прим. перев.

Хороший уровень общения был жизненно важным не только для координации операций, но и потому, что сеть Сопротивления строилась на «личном доверии» [45]. Речь шла не только об индивидуальной безопасности, но о том, чтобы сохранять чувствительность к различным политическим убеждениям отдельных групп: коммунистов, социалистов, голлистов, убежденных, что их генерал (Шарль де Голль) должен руководить всем Сопротивлением и никто не имеет права действовать во Франции без их ведома и согласия; а также военных из регулярной армии, «которые были лучшими из всех», и тех, кого Фрэнсис назвал «динамичным активом», их побуждал к участию патриотизм; можно упомянуть и закономерное использование преступных элементов, которых он характеризовал как «марсельских гангстеров и портовых бездельников со вкусом к приключениям» [46]. Коммунистов критиковали за то, что они предпринимали открытые действия, которые могли спровоцировать репрессии в отношении гражданского населения; но при необходимости активных операций они обычно считались наиболее эффективными, коммунисты охотно соглашались заняться кражей взрывчатых веществ и оружия.

Прежде всего, Кристина должна была поддерживать мотивацию мужчин, объясняя политику Фрэнсиса, заключающуюся в том, чтобы совершать короткие целенаправленные операции и откладывать любое открытое восстание до тех пор, пока союзники не высадятся на юге, только тогда их совместные действия будут иметь максимальный эффект. Она умела со всеми дружить, отчасти потому, что была смелой и надежной, всегда готова была выслушать, но еще и потому, что она была посторонней. Мотивы Кристины были ясны: она, как и французы, добровольно работала с англичанами, чтобы победить общего врага, но, к глубокому восхищению Фрэнсиса, она оставалась «совершенно независимым человеком, не зависящим ни от кого» [47]. Кроме того, она была опытнее остальных, настоящий профессионал среди любителей. Вскоре Фрэнсис заметил, что «в любом обществе, в которое входила Кристина, будь то группа суровых консервативных французских офицеров или компания чрезвычайно простых крестьян, работающих под руководством коммунистов, она вызывала одну и ту же реакцию: вот кто-то, на кого мы можем положиться без вопросов, без колебаний… ею восхищались все, кто с ней провел хотя бы две или три минуты, она была человеком совершенно неординарным» [48]. Кристина умела разговорить кого угодно, из любого мира, не демонстрируя ложного смирения или надменного самодовольства. На самом деле она, казалось, совершенно не думала о себе, всегда уделяя все внимание тем, с кем общалась, она пристально смотрела на них своим проницательным взглядом-«прожектором» с той же эффективностью, как и на офицеров в Каире.