Шпионаж и любовь
Шрифт:
В то утро защитники взлетно-посадочной полосы Вассьё вначале по ошибке приветствовали двадцать вражеских штурмовиков, на борту которых находилось по меньшей мере 200 военнослужащих СС с огнеметами, приняв их за поддержку союзников. Взлетно-посадочные полосы были только что закончены, но британцы посчитали их слишком короткими. Немцы придерживались другого мнения. По словам Брукса Ричардса, это был полный «провал» [34]. Штурмовики спускались круто и очень быстро, пилоты поддерживали постоянный шквал пулеметного огня, поскольку парашюты замедляли их заход на посадку. Двое были сбиты и еще двое повреждены. Остальные высадили по десять солдат «Ваффен-СС», которые рассредоточились, «как мухи», что лишило защитников времени на укрытие [35]. Тяжело раненный инженер Жан Турнисса заполз в неглубокую траншею. Несколько сотен человек лежали мертвыми на его новой взлетно-посадочной полосе, уничтоженные из пулеметов или раздавленные шасси при попытках разбежаться. Кристина сообщила, что она была в ангаре на дальнем конце взлетно-посадочной полосы, куда
97
Капитан Жан Турнисса, также известный как Пакетбот, погиб неделю спустя, 18 августа 1944 г.
Последовавшая за этим бойня не ограничилась истреблением маки. Несмотря на попытки сохранить зону конфликта вдали от местных жителей, многие из которых укрылись в пещерах Веркора, войска вермахта и подразделения СС беспощадно продвигались по дорогам и фермерским тропам, вторгаясь в леса и горы, проходя через все деревни, убивая всех без разбора. Прерывистый звук автоматной стрельбы эхом разносился по плато, перемежаясь стонами не доенных коров. Помощь так и не пришла. В течение следующих нескольких дней нацистские войска захватили внутреннее пространство Веркора, заставляя местных женщин и детей идти впереди своих колонн в качестве живого щита. Заложники были расстреляны, фермы сожжены, а маки вынуждены занять изолированные позиции в глубине леса, а тем временем вражеское подкрепление стягивалось в Ди.
Фрэнсис, Альбер и Кристина теперь поступили в полное распоряжение Целлера. Альбер почти не спал, почти не снимал наушники, а антенна была обвита вокруг его груди; Кристина часами кодировала и посылала все более отчаянные сообщения в Алжир и Лондон. Были случайные победы: блокирование стратегического прохода, разгром врага в одном секторе путем метания ручных гранат из удачного укрытия, захват тяжелой артиллерии – по крайней мере одной большой пушки, которую доставили выше на плато радостные маки, прокатившиеся на стволе орудия. «Боевой дух наших людей превосходен, – начиналось одно из посланий в Алжир, – но они обратятся против вас, если вы не предпримете немедленных действий. Жители Лондона и Алжира ничего не понимают в ситуации, в которой мы находимся, и здесь их считают преступниками и трусами. Да, повторяю, преступниками и трусами» [38].
К 21 июля стало ясно, что, если уцелевшие маки не форсируют проход через линию врага или не сумеют быстро рассредоточиться небольшими группами и уйти лесами, все они будут убиты вместе с гражданским населением, которое, как считали немцы, укрывает их. Начались летние грозы, лесные дороги и поля стали скользкими от грязи. Все еще оставалось несколько тысяч партизан, но немецкое подкрепление значительно превосходило их по численности, и с самого начала маки были недостаточно вооружены. 23 июля, когда неизбежное поражение и проливной дождь превратили горные тропы в реки и смывали оставшиеся лагеря, был отдан приказ разойтись, освободив тех, кого партизаны держали в плену. Многие во Франции позже будут расценивать оставление Веркора как измену. Это, безусловно, было катастрофой с точки зрения морального духа и потери самой стратегической базы региона для партизанских рейдов. Тем не менее партизаны Веркора в течение шести недель удерживали в этом районе 11 000 солдат противника, когда те были крайне необходимы вермахту в Нормандии. К концу июля было уже мало чести в перспективе мученичества, которое не приносило уже пользы; разумнее было перегруппироваться, чтобы сражаться снова в другом месте. Большинство выходов с плато было к этому моменту заблокировано, а несколько сотен маки задержаны при попытке выбраться оттуда небольшими группами. Пленных немцы не брали.
В целом маки потеряли в Веркоре более 600 человек. При отступлении более 200 местных жителей, молодых и пожилых, мужчин и женщин, также были убиты или изнасилованы в ходе репрессий, которые сравнивают с наихудшими зверствами нацистов. Ужас от сообщений, поступавших в штаб-квартиру УСО, был так велик, что девушка, которая расшифровывала их в безопасном и тенистом Грендон-Андервуде, в графстве Бэкингем, пережила настоящий шок, и ее вынуждены были перевести на другую работу. Захваченных партизан сжигали заживо в зданиях или оставляли висеть на фортепьянных струнах. «Немцы обедали, наблюдая за расправами», – говорится в одном отчете [39]. Жители деревень подвергались пыткам и расстрелам. Трупы были изуродованы и растоптаны. В одной деревне на плато девятнадцатилетняя секретарша была расчленена и оставлена умирать с выпущенными наружу кишками, которые подвесили ей на шею.
На удаленной ферме двенадцатилетнюю Арлетт Блан вытащили из руин ее дома, где она оказалась в ловушке между разлагающимися телами членов ее семьи, включая тетю Сюзи, которая пекла победные пироги всего несколько недель назад. Погибли ее бабушка и младшие сестры Жаки и Дани, которым было соответственно семь лет и четыре года, а также ее восемнадцатимесячный брат Морис. Ее мать умирала в течение нескольких дней и постоянно просила воды, которой не было. Мимо проходили войска вермахта,
но, по словам Арлетт, «ничего не дали и насмехались надо мной» [40]. В конце концов, девочку освободили и отвезли на тачке в соседнюю деревню, где отмыли и обработали воспаленные, инфицированные раны. Она поела, поспала, захотела написать письмо отцу, а на следующий день умерла от сильной боли, мучаясь, что так и не увидела отца и не знала, где ее похоронят. Десять членов семьи Арлетт были убиты за четыре дня. Дома, скот и урожаи систематически грабили и уничтожали. В Вассьё уцелело лишь 10 процентов из 150 домов, и даже в крошечной деревеньке Сен-Жюльен, где Кристина нашла себе временный дом, тринадцать зданий были разрушены до основания. Гниющие трупы лежали повсюду.27 июля вермахт окружил лагерь Красного Креста в одной из наиболее крупных известняковых пещер Веркора, Грот-де-ла-Луир, или Блестящей пещере. Лагерь был основан доктором, священником и шестью медсестрами в форме всего неделю назад, там лечили всех – и союзников, и врагов, носилки с пострадавшими стояли между валунами. Раненые, способные позаботиться о себе, уходили в леса небольшими группами под руководством медсестер, включая подругу Кристины Сильвиан. Других переправил в безопасное место дядя Даниэля Уилье на автобусе со снятыми сиденьями. Когда самого Даниэля попросили помочь, шестнадцатилетний мальчик, несколько дней назад пораженный Кристиной, которая пила аперитив в кафе, теперь отказался ехать в пещеру, настаивая на том, что он не хочет «умирать в этой дыре» [41]. Вероятно, инстинкт спас ему жизнь.
Двое польских пациентов служили в войсках вермахта, они вышли первыми, попросив пощады для тридцати оставшихся внутри: раненых французов и одного американского офицера Фрэнсиса Биллона, который десантировался во Францию с того же самолета, что и Кристина, и сломал ногу при приземлении. Тех, кто не мог ходить, тащили по камням за волосы и за ноги. Большинство расстреляли на месте. После допроса доктор и священник также были расстреляны. Один выживший записал, что тела были брошены в канавы вдоль дорог. Группа из шестнадцати тяжело раненных, с трудом поддерживавших себя на импровизированных костылях, были оттеснены к стене и уничтожены автоматным огнем.
«…[Позже] некоторые из пятидесяти человек, которым удалось уползти в чащу, были обнаружены отрядом эсэсовцев и избиты до смерти один за другим» [42]. Оставшиеся медсестры, все еще в своих некогда накрахмаленных головных уборах и фартуках, были допрошены и отправлены в концлагерь Равенсбрюк. «Как жестоко эти люди были убиты нами. Мы полностью уничтожили партизанский госпиталь с врачами и медсестрами… – написал один немецкий солдат домой (письмо это позже нашли на его собственном трупе), – но эти свиньи больше ничего не заслуживали» [43].
В течение следующих недель несколько отчаянных групп маки, спустившихся с известняковых вершин в поисках воды, также были убиты поджидавшими их солдатами вермахта. Но некоторым, выжившим на диете из клевера и воды, высосанной из мха, удалось прорваться через немецкие линии, перестроиться и возобновить засады и диверсии, и последовала череда мелких акций. Лишь 18 августа последние немецкие войска были выведены из Веркора, когда союзники, наконец, высадились на юге.
Триколор развевался над плато в течение шести безумных недель, но «Битва за Веркор» продолжалась всего четыре дня. Фрэнсис, Альбер и Кристина не увидели ее завершения. После того как был отдан приказ разойтись, они не могли служить дальнейшим целям на плато, а их обязанности по поддержанию сети «Жокей» по всему региону были слишком велики, чтобы рисковать пленом и героической смертью. Перед рассветом 22 июля они, Целлер и несколько ключевых связников скрытно покинули район, пробрались к одному из туннелей, по которым проходил маршрут выхода с плато, а затем покинули машину и отправились пешком по крутым склонам. У дороги из Ди они наблюдали за колонной вермахта, возглавляемой тремя приближающимися танками, над ней летел самолет люфтваффе. На полпути вниз они услышали, как взорвали туннель, через который они только что прорвались, теперь один из немногих путей побега для оставшихся позади маки был отрезан. Им еще нужно было пересечь главную дорогу, охраняемую патрулями, и перейти через реку Дром, прежде чем можно было считать себя вне прямой опасности. В конце концов, они преодолели семьдесят миль, шестьдесят из них пешком, за двадцать четыре часа. Кристина и Фрэнсис направились в маленький городок Сейн-лез-Альп. Альбер отнес радиопередатчик, все еще в потертом кожаном чемодане, в дом в соседней деревне. Целлер отправился в Алжир, чтобы потребовать встречи с де Голлем.
На следующий день из УСО отправили короткое сообщение Нэн Кэммертс: «Фрэнсис делает великолепную работу» [44]. По правде говоря, он и Кристина спрятались вместе в безопасном доме, пытаясь восстановить силы, осознать пережитый ужас и принять тот факт, что они только что оставили более ста храбрых молодых людей наедине со смертью, «чтобы их зарезали, как овец», так выразилась Кристина [45]. «Многие из офицеров пропали без вести, считаются убитыми, – сообщалось в последней передаче Целлера, сделанной через Фрэнсиса. – Войска и командиры проклинают неспособность оказать воздушную поддержку. Надеюсь на скорую высадку на юге. Присылайте мне новости» [46]. «Полностью осознаем вашу печаль и чувство одиночества, – отвечали из Алжира, – уверены, что войска Веркора, несмотря на разгром, добьются успеха и отомстят, действуя по-партизански» [47]. Это было горькое утешение. Союзники не высадятся на юге Франции еще до середины августа.