Шпионаж и любовь

Несмотря на трагедию, развернувшуюся в Барселонетте, партизанам Веркора удалось отразить несколько атак, в ходе которых вермахт понес неизмеримо большие потери. Затем на церемонии 3 июля гражданский лидер Сопротивления Веркора Эжен Шаван объявил плато «свободной республикой Веркора». Все законы Виши были немедленно отменены. Это была первая демократическая администрация во Франции с начала немецкой оккупации в 1940 году. Это был мужественный акт, открытый вызов, который нацисты не могли игнорировать. Фрэнсис, с которым никто на этот счет заранее не проконсультировался, пришел в ярость. Теперь перед ним встала трудная задача доставки оружия через всю страну к хорошо известному оплоту Сопротивления.

7 июля, в ночь, когда Кристина рухнула на землю Франции, Фрэнсис отправил в Лондон первый отчет после высадки союзников и трагедии в Барселонетте.

«Полностью отсутствовало понимание, – возмущался он, – что равносильно преступной халатности, свидетелями которой могут быть расстрелянные заложники, изнасилованные женщины и сожженные деревни. <…> Вы должны относиться к нам как к серьезной военной силе, – заключал он. – Не подводите французов снова» [20]. Это был голос, который в течение следующих нескольких недель станет все более знакомым в штаб-квартире УСО.

Для маки прибытие спутника Кристины, Жана Турнисса, и приказы построить взлетно-посадочную полосу, казалось, предвещали доставку союзниками тяжелого вооружения, что возможно было только при наличии взлетно-посадочной полосы, а возможно, и высадку десанта, готового вступить в бой с врагом. Фрэнсис и Кристина провели следующие несколько дней, пересекая плато в попытках координировать распределение припасов, отправляя все более и более отчаянные сообщения в Алжир и Лондон с требованием артиллерии, зенитных орудий и противотанкового оружия, которые так срочно требовались маки. Даниэль Юйе, шестнадцатилетний сын одного из первых маки Веркора, вспоминал позднее встречу с Кристиной за аперитивом в кафе в Сен-Мартене. Даниэль был поражен тем, насколько непринужденно она держалась, будучи единственной женщиной в мужской компании, и недоумевал, что она вообще могла там делать. «Она была по-настоящему красивой, – вздохнул он, – замечательный человек, великая женщина… великолепная» [21]. Кристина отодвинула бокал, когда Фрэнсис завел двигатель мотоцикла, затем, подхватив свой рюкзак, она перекинула ногу через сиденье и устроилась у него за спиной, и они, не оглядываясь, помчались к следующему отряду.

Неделю спустя Кристина оказалась в эпицентре кризиса, последовавшего за вылазкой вДень взятия Бастилии в городок Ди. К десяти часам немцы обрушили на плато ковровую бомбардировку с целью помешать маки собрать легкое оружие и боеприпасы, сброшенные самолетами союзников. «К одиннадцати наши линии коммуникации были прерваны, – рассказывал один из партизан. – Обильно засыпав нас бомбами, вражеские самолеты затем обрушили на плато десятки гранат… Вассьё полыхал» [22].

Кристина, верная себе, спокойно стояла, глядя на работу люфтваффе, а затем принялась за дело, срезая упавшие парашюты, служившие четкими целями наведения для нацистских бомбардировщиков, собирая контейнеры, которые можно было собрать при дневном свете, разгружая их, очищая оружие от смазки, приготовляя его к использованию. Вскоре рядом с ней высились коробки с патронами, круглые ящики с взрывчаткой и кучи гранат, а также пустые контейнеры, в которые можно было разложить припасы для раздачи. Затем она помогла доставить оружие и рекомендации Фрэнсиса по быстро собиравшимся подразделениям маки и занялась восстановлением безопасной линии связи между Фрэнсисом, Целлером и Альбером.

Подруга Кристины Сильвиан Рей также усердно работала. В накрахмаленном сарафане поверх серой юбки, она стремительно перемещалась среди множества жертв, оказывая им первую помощь. Церковь в Вассьё, с массивными деревянными дверями, уже была в руинах, она стала одной из первых целей бомбардировщиков, и вскоре все города Веркора были обстреляны. В школах торопливо создавали временные больницы, а автобусы и грузовики переделывали для использования в качестве машин скорой помощи. Воздушные атаки продолжались весь день.

В перерывах между рассылаемыми сообщениями военный командир Веркора, майор Франсуа Уэ, устроил сюрреалистический обед, обсудил стратегию перед лицом нападения и произнес серию патриотических тостов, пока бомбы взрывались вокруг его штаб-квартиры в Сен-Мартене. В полночь Фрэнсис и другие старшие командиры посетили кризисное совещание на вилле Уэ, в комнате, где воздух казался густым от сигаретного дыма. Рано утром Фрэнсис отправился в Сент-Аньян, деревню чуть дальше к югу, где к нему присоединилась Кристина; место их встречи он описал как «горящий отель» [23]. Именно здесь они провели свою первую ночь страсти. Бомбы все еще падали, когда они поднимались по лестнице, и всего в нескольких милях от них вражеские войска собирались для решающего нападения. Они были физически и эмоционально разбиты, но, как сказал Фрэнсис, «абсолютно уверены, что умрем на следующий день; все было кончено, это был конец», каждый считал объятия другого превосходным последним убежищем [95] [24].

95

Их роман был почти тайным. Морис Бакмастер, глава подразделения УСО, сказал, что агенты были организованы в группы, которые «будут хорошо ладить друг с другом, но не слишком хорошо. Другими словами, я имею в виду, что организатор не захочет все время ложиться спать с курьером… у нас никогда не было таких проблем». IWM, Sound Archive, 8680.

Стоя у окна на рассвете, они наблюдали, как нацистский бомбардировщик направлялся прямо к ним. Когда самолет был достаточно близко, чтобы можно было разглядеть лицо пилота, Фрэнсис слегка наклонил голову и тихо сказал Кристине: «Если они сбросят бомбу сейчас, она пролетит прямо через окно рядом с нами» [25]. В тот момент, когда Фрэнсис произнес «сейчас», пилот сбросил бомбу. Фрэнсис редко ошибался, но тут ошибся на три фута. Бомба скользнула по крыше, так близко, что они почувствовали, как она скребет по черепице и зарывается в сухую землю, не взорвавшись. Взяв его за руку, Кристина вывела Фрэнсиса из комнаты, спустилась по каменной лестнице и отвела в заднюю часть здания, чтобы взглянуть на бомбу. Затем посмотрела на утреннее небо, засмеялась и воскликнула: «Они не хотят, чтобы мы умерли!» [26]. Это была типичная Кристина, без упоминания о Боге и без признаков страха, чистое воплощение радости жизни – joie de vivre.

В течение следующих нескольких дней, постоянно находясь под угрозой, Фрэнсис и Кристина продолжали свои усилия по координации, сбору и распределению припасов, поддерживали подготовку взлетно-посадочной полосы для Жана Турнисса, которая по-прежнему выравнивалась с помощью катка, и поддерживали связь с маки, а также заботились о том, чтобы у партизан не падал боевой дух. Много часов они провели на командном пункте на вершине плато, наблюдая в тяжелый бинокль за перегруппировкой войск. Подсчитывая количество солдат, присматриваясь к действиям разведчиков, Фрэнсис надеялся понять, где именно они планируют прорыв через наименее защищенные участки линии обороны маки и наступление на Веркор как пешком, так и с помощью танков. Несмотря на его постоянные и все более отчаянные запросы в Алжир и Лондон о противотанковом оружии, минометах и военизированных подкреплениях, новых поставок не было.

Частично проблема заключалась в том, что УСО никогда не пользовалось уважением и реальной поддержкой со стороны руководства ВВС. Британские маршалы авиации считали, что их ограниченные ресурсы должны быть в полном распоряжении командования бомбардировщиков. «Десантирование людей в гражданской одежде с целью убийства представителей противоборствующих сил не является операцией, с которой должны быть связаны Королевские ВВС», – писал в начале войны сэр Чарльз Портал, начальник штаба ВВС [27]. Поскольку борьба за воздушные ресурсы усилилась, относительные преимущества диверсий на земле сравнивали с бомбардировкой с воздуха, и теперь Портал заявлял: «Мои атаки и бомбардировки – не азартная игра. Их выгода очевидна, это золотые инвестиции» [28]. В ретроспективе было показано, что саботаж более эффективен при целевом воздействии, но до лета 1944 года единственным видимым вкладом Великобритании в войну в Европе были бомбардировки, и потому они были жизненно необходимы для поддержания доверия к союзникам. Однако неоднократное лоббирование со стороны Фрэнсиса и других привело к увеличению поддержки агентов УСО с воздуха. А в июне 1944 года Черчилль объявил, что «необходимо приложить все усилия, чтобы снабдить маки одновременно ружьями, ручными пулеметами, минометами и базуками с боеприпасами», но пилотов или самолетов все время не хватало [29]. Месяц спустя союзники начали высадку в Нормандии, и второе вторжение стало неизбежным, но Великобритания все еще не готова была рискнуть и уменьшить воздушную поддержку десантировавшихся сил, даже во имя определенного и решительного французского Сопротивления. В то же время от Алжира требовали возраставший объем поставок, все они были срочными, со стороны групп Сопротивления по всей стране.

Отсутствие авиационной поддержки маки Веркора, может, и имело стратегические оправдания, но ни Лондон, ни Алжир, казалось, не признавали отчаянную ситуацию на месте и не рассматривали всерьез возможность эвакуации плато. Когда маки отбили первые атаки местных немецких гарнизонов, пришла серия вялых похвал из Алжира, вроде «с любовью к П. (сокращенно от Полин – псевдонима Кристины)». Такие пустые комплименты раздражали ее. «Psiakrewl [96] » – воскликнула она, когда коллега рядом с ней бросил, что «с радостью сломал бы им шеи, у нас здесь нет времени на любовь» [30].

96

Дословно «собачья кровь», т. е. попросту «собаки!», – характерное польское ругательство. – Прим. перев.

20 июля Фрэнсис и Кристина послали сообщение на имя полковника Целлера: «Жестокая битва за захват Веркора неизбежна. Без вашей помощи результат неясен…» [31]. Помимо подкреплений в виде парашютного батальона и минометов, они неоднократно требовали немедленной бомбардировки немецкого аэродрома в близлежащем Шабёе, где базировалось от пятидесяти до шестидесяти самолетов люфтваффе; наконец, они буквально взмолились: «Придите к нам на помощь любым способом» [32]. Но бомбардировки не последовало, и на следующее утро нацисты начали полномасштабную атаку на маки Веркора. Это была самая крупная операция, предпринятая оккупационной армией во Франции. За массированным налетом последовали стратегические атаки высококвалифицированных подразделений коммандос, против которых легковооруженные партизаны, столь эффективные в засаде и саботаже, при всей своей стойкости могли оказать слабое сопротивление. «Массированные атаки воздушно-десантных войск… – передавал Фрэнсис в Алжир. – Мы надеемся, что сможем поддерживать радиосвязь…». Но он подписал это сообщение «adieu» – «прощайте», вместо обычного «до свидания» – «au revoir» [33].