Штормовое предупреждение

– Ты думаешь, я не помню, как ты забыл Рико в силовой установке? Вас, ученых, вообще к живым людям подпускать нельзя. Только к покойникам, и то для вскрытия…

– А что, эта Купидон, она знает, кто Прапор такой?

– Более или менее, – кажется, Шкипер немного остыл после вспышки. – Они познакомились несколько лет назад, и мы все ждем, когда розовые мечты Прапора пойдут ко дну, разбившись о суровую реальность. Но то ли ему везет, то ли они с этой его девчонкой слишком редко видятся, чтобы осознать весь ужас происходящего.

– А может он на ней женится и уедет от вас, – подколола его Марлин.

– Может. Тогда он осознает ужас происходящего чуть позже… Ковальски, когда он осознает его в полной мере?

– Года через три, может, чуть-чуть раньше, – отозвался тот ровно.

– Какой оптимизм.

– Si vis pacem, para bellum.

– Какой парабелум? – не понял Шкипер

– Забудь.

Позади него раздался шорох резиновых шин по полу, и послышался голос:

– Ты тут у шефа консультацию по тактике берешь, или как?

– Блоухол, – поморщился Шкипер. – Не суй нос в чужие дела, окей?

– Я в чужие и не сую. Я делаю их своими, и уже тогда… Ковальски, ты тут задержишься, тебя не ждать?

– Куда не ждать? – подозрительно сощурился Шкипер, везде и всегда чуявший подставу.

– Мы в шахматы играли, – отозвался лейтенант

– В шахматы! – казалось, Шкипера хватит удар. – Они! Гибралтарская селедка!

– Ну да, – Блоухол чуть развернул кресло и теперь мог видеть всех присутствующих. – Я, конечно, понимаю, что для тебя это слишком сложно, но нам стало скучно. Так ты будешь доигрывать, нет?

– Буду. Сейчас приду.

– Я уже переставил местами фигуры, положил кнопку на твой стул и сделал еще пару пакостей, и мне опять скучно.

– Может, ты сядешь картошку почистишь?! – не выдержал командир отряда. – Больше толку!

– Не этими руками, дорогой, – Блоухол погрозил ему пальцем. – Если тебе охота заставлять своего полевого хирурга гробить навык мелкой моторики за этим занятием, дело твое, ему в тебе ковыряться, не во мне потом… А я свои знания ценю. Каждому свое: тебе картошка, мне – шахматы… – он чуть сдал назад, то ли собираясь покинуть компанию, то ли опасаясь, что в сердцах Шкипер запустит в него тем, что под руку первым попадется – и хорошо, если это окажется просто картофельный клубень...

– Успокойтесь вы оба, – подал голос Ковальски, однако попытка была обречена на провал с самого начала: для того, чтобы как-то влиять в диспуте, нужно быть в нем заинтересованным, а сам вид и тон лейтенанта демонстрировали его отношение к вопросу.

– Ты на чьей стороне, я что-то не понял?

– Я на стороне логики, сэр.

С этими словами, он развернулся, ухватил кресло-каталку за спинку, задавая направление, и зашагал прочь.

По возвращении с прогулки (точно по часам, за это Марлин могла бы поручиться, потому что Шкипер встречал его на крыльце с секундомером) младший из коммандос тоже совершил набег на книжный шкаф тети Розы. Очевидно, общение с его дамой пробуждало в Прапоре тягу к прекрасному. Он рылся в литературе какое-то непродолжительное время, подсвечивая себе фонариком, пока внезапно не извлек из недр очередной полки часть книжного блока без начала и конца. Перелистал его, повертел и так, и сяк и позвал сидящего там же в гостиной лейтенанта.

– Ты не знаешь, что это?..

Тот открыл книгу на середине и пробежал глазами несколько строк, а после поднял взгляд на сослуживца.

– Ты не узнал «Острова в океане» Хемингуэя?

– Нет: я его не читал, – покачал головой он.

– Мне казалось, ты любишь читать… – лейтенант, очевидно, был в замешательстве.

– Только не его, – Прапор снова полез в шкаф. – Он как-то странно наслаждается всей гадостью, что есть на свете, и считает, что она-то и есть жизнь. Хотя он и не отметает того хорошего, что в ней и правда есть, но думает, что настоящая — да, он так выражается, настоящая жизнь бывает только дрянной.

– А как насчет “Праздник, который всегда с тобой”? Вполне жизнерадостно, как по мне.

Прапор поморщился. Переставил с места на место несколько книг, пока раздумывал с ответом.

– После “Пятой колонны” мне все его вещи виделись через призму презрительной усмешки одним уголком рта, – наконец, открыл рот он. – Вот как у тебя сейчас — ты-то сам любишь Хемингуэя, разве нет?

Ковальски отложил книжный блок в сторону и придержал стремянку: теперь, когда Прапор принялся на ней то и дело оборачиваться, она могла чего доброго и завалиться на бок.

– Мне нравятся его обобщения, – пожал лейтенант плечами.

– Ну, например?

– В самом начале «Праздника» идет речь о потерянном поколении. О людях, которые провели молодые годы на войне. И пусть говорится там об этом устами персонажа предвзятого и несправедливого, эта истина не меркнет и не теряет в своем качестве. Мы – действительно потерянное поколение, потому что навсегда затвердили один порядок действий и иному научиться уже не способны. У нас всегда война, понимаешь? И ты потерян в этом отношении, пожалуй, даже больше, чем я или вот Шкипер...

– Потому что мне меньше лет?

– Потому что раньше начал.

– Я лучше почитаю что-нибудь более жизнерадостное, – передернул плечами его собеседник. – Со всем уважением к Хемингуэю...

– Ну да, Шекспир ведь одна сплошная жизнерадостность…

– А если ты будешь меня дразнить, – Прапор перегнулся через опору стремянки, – я тут откопаю что-нибудь вообще про магию!

– Иногда и это бывает небесполезно изучить, – примирительно поднял руки лейтенант. – Нельзя осуждать то, о чем не имеешь представления.

– Ну, надо тебе сказать, не очень-то ты изучаешь то, что не жалуешь...

– Разумному человеку и малого хватает. Это принцип Лемурии.

– Чего? – немедленно обернулся к ним Джулиан. – Что это?

– Гипотетически затонувший континент в Тихом океане. Есть теория, согласно которой там раньше был значительный кусок суши, и на нем существовало идеальное гармоничное государство. А родилась эта теория на основании того, что на Мадагаскаре водятся приматы, которых более нет нигде. Как будто случайно, чудом сохранившиеся свидетельства того, что прежде этот остров был частью куда более крупного куска суши.

– Ну то есть у нас на руках наличествует какая-то маловажная мелочь, и мы на этом основании предполагаем… – начал было Шкипер, но сбился с научного тона и недовольно поглядел на своего лейтенанта.

– Погоди, погоди, – не отставал Джулиан. – А Лемурия – это не что-то типа Атлантиды?

– Отчасти, – уклончиво отзывался Ковальски, у которого не было желания сейчас вступать в прения или читать лекции непросвещенным. – Порой об этом на Википедии, ладно? – и он снова обернулся к стремянке: Прапор, откопав себе все же то, что ему понравилось, спускался на пол.