Штормовое предупреждение

– У тебя руки холодные, – отметил он.

– Тебя раньше что, всей армией зла купали?.. – отозвался лейтенант, неудобно балансируя. – Привередничает он…

Наконец, совладав с собственным и чужим телами, нашел точку опоры и опустил собеседника внутрь ванной. Тот немедленно потерял интерес к его плечам, зато вцепился в борт ванной – и держал, пока не устроился с максимальным удобством, найдя спине опору.

– Я не привередничаю, – только после этого удостоил ответом своего благодетеля Блоухол. – Я удивлен. Ты же только что бултыхался в этой самой воде, а руки холодные, непонятно… Давление?

– Вода нормальная?

– Или ты нервничаешь?

– Вода нормальная?

– То есть все же нервничаешь. Не надо, – Блоухол внезапно доверительным, почти дружеским жестом коснулся его запястья. – Что я теперь-то могу сделать? Только злословить, да и то не всегда оценят. Больше ничего не могу. Конечно, со мной всегда Шкипер имел дело, мы с тобой прежде тесно не сталкивались, но может мы могли бы попробовать, а?

Ковальски пожал плечами. Он хорошо осознавал, насколько эти слова зыбки. По себе знал, что главное – это чтобы голова на плечах варила, а все прочее можно организовать. Будешь ли ты повержен, потерпишь полный крах, познаешь всю горечь поражения, испытаешь ли самое сокрушительное фиаско – если ты можешь думать, ты можешь и взять реванш. А Блоухол со всей очевидностью мог думать – и демонстрировал это без устали, как, например, и вот только что…

В ванной ему было неудобно – она не была приспособлена для людей с проблемами физического здоровья. В ней не было ручек, да и размер оставлял желать лучшего. Оказавшись внутри, старый враг был практически беспомощен, а мокрым еще и выглядел весьма жалко – невысокий, худощавый, с прилипшими к лицу волосами, и ярче выделяющимся на этом же лице шрамом, край которого выглядывает из-под импланта. Воды, лейтенант знал, имплант не боялся вовсе, да и Блоухол к нему привык, как к части своего тела, не видя ничего странного в том факте, что вместо правого глаза у него металлическая пластинка с линзой.

– Как думаешь, Марлин нас убьет, если мы разок воспользуемся ее мочалочкой? – с тоской осведомился он, подняв голову.

– Мне уже читать тебе лекцию по гигиене, или это такое специфическое чувство юмора?

– Я хотел посмотреть, как ты отреагируешь, – пожал плечами тот. – Дай мне мыло, вон оно, на второй полке стоит. Жидкое. С… кажется, это ромашка?

Ковальски молча снял с полки требуемое и подал. Блоухол выдавил немного прозрачно-желтой субстанции на ладонь и вернул обратно.

– А красителей-то, а красителей, – продолжал вздыхать он, размазав мыло по ладони. – Матерь божья, как будто прозрачный гель сильно повредит их продажам… Маркетологи, хрен ли… Ты так и будешь тут стоять?

– Я, конечно, могу и уйти, но мне интересно, как ты выберешься обратно. Есть шанс мне тебя не услышать, если будешь звать. Или ты кого-нибудь разбудишь. И ладно Марлин, она просто поворчит, но можешь и Шкипера, а он с недосыпа невыносим.

– Я тебе на слово поверю…

Лейтенант тем часом снял очки и принялся протирать стекла краем футболки, после чего снова водрузил на длинный тонкий нос.

– Они тебе еще не надоели?.. – сочувствующе поинтересовался Блоухол, продолжая смывать с себя жирную пленку супа. – Неудобно, наверное. Стекла запотевают, и все такое…

Ковальски неопределенно двинул бровью, что можно было трактовать как угодно.

– Почему не линзы или не лазерная коррекция? – продолжал допытываться собеседник. И, видя, что и эта реплика вызвала не больше реакции, нежели предыдущая, подозрительно уточнил:

– Ты не хочешь со мной разговаривать?

– Мне кажется, ты и сам можешь ответить на все эти вопросы, логически подумав. А раз не делаешь это, значит, затеваешь диалог не для получения ответов. Для чего – мне неизвестно. А я не люблю принимать участие в том, исход чего для меня неясен.

– О Господи, – Блоухол рассмеялся и плеснул водой на себя: хотел отмахнуться, но забыл, что сидит в ванне. – Откуда мне знать о твоих логических причинах не делать так, как было бы с моей точки зрения разумно? Или ты по сей день опасаешься давать мне любую информацию? Мало ли, что я с ней сделаю…

– Вот именно.

– То чувство, когда чужая паранойя заразительна, – снова вздохнул Блоухол. – Серьезно, парень, насчет твоей оптики… Это бы пошло тебе на пользу. Ты вообще представляешь, как нелепо выглядит человек в военной форме и в очках?.. Может, ты бы больше нравился Дорис без них, как думаешь?

– Я думаю, что если на выбор человека влияют очки, то ради такого человека не стоит заморачиваться.

– Но ты же заморачиваешься из-за Дорис.

– Почему ты так упорно пытаешься влезть в чужие личные дела?

– Может, потому что они только кажутся чужими, а?.. – Блоухол плеснул водой в лицо, не то умываясь, не то озорничая. – Не будь ребенком. Если бы я желал сделать что-то скверное, то уже стащил бы у вашего младшенького пистолет из кобуры. Когда он смотрит мультики, то игнорирует весь прочий мир. А сам ведь знаешь, добрым словом и пистолетом…

Ковальски покачал головой и поглядел куда-то в потолок, как будто советуясь с высшими силами.

– Ты отмылся? – поинтересовался он устало. – Давай в темпе вальса, не то простудишься.

– Парень, если вы зимой плаваете, это не означает, что все прочие, стоит им постоять минуту на сквозняке, расклеятся и умрут в мучениях. Но давай полотенце.

– Сначала я тебя достану.

– Я мокрый, не люблю, когда с волос течет.

– Кроме этого ты еще и скользкий тип, но придется потерпеть. Давай, не морочь мне голову… – лейтенант подхватил собеседника подмышки снова, вытаскивая его из ванной, перехватил так, чтобы удерживать одной рукой и наскоро промокнул полотенцем.

– Когда у тебя будут дети, – тем часом вещал вытираемый, – ты меня вспомнишь и спасибо скажешь…

– Голову сам.

– Я что-то не то сказал?

– Одеться помочь?

– У меня чувство, что я сказал что-то не то.

– Никто из нас не шутит с тобой про легкую атлетику, не так ли? Не дарит мартинсы или футбольный мяч.

– О. Ты об этом. Но знаешь, я это все давно прошел. Куда девать мяч не знаю, но вот от мартинсов не откажусь, так что если надумаете…

Ковальски между тем закончил и с одеванием тоже и бросил собеседнику полотенце, которое он немедленно применил по назначению, принявшись высушивать намокшие концы длинных волос.

– Если ты хочешь оставить прошлое в прошлом, Френсис, то прекрати вести себя как циничный подонок, которому нравится наступать на чужие мозоли. Никто из нас не станет наступать на твои, чтобы ответить тем же, но и близко не подойдет. Даже Прапор.

– А Прапор – это такое типа мерило человеческой доброты, всепрощения, понимания… – проворчал Блоухол. – Я, черт бы вас побрал, не могу понять, как с вами обращаться. Между собой вы так же разговариваете.

– Френсис, я с ними лет десять служу, если не больше, о чем ты говоришь?.. Шкипер за тобой столько не гоняется, сколько я с ними служу.