Штормовой предел

— Ганс! — крикнул герцог, — принеси нашему гостю пива.

Я поморщился, опять пива, не хочу. Из сумрака внезапно выплыл старый воин и, взглянув на меня, кивнул своему господину.

Через мгновение раздался его скрипучий голос, и вскоре послышались торопливые шаги прислуги. Невысокий парень вручил мне огромную деревянную кружку с холодным пивом. Я поднял её к лицу, в нос ударила волна запаха знакомого хмельного напитка.

«Проверяет что ли?» — мелькнула в голове мысль. Я прошептал слова сильного контрзаклинания и сразу за ним заклинания поиска ядов. Но пиво было чистым. Приложившись к кружке, я стал пить его крупными глотками. Допив до половины, я отстранился.

— Хорошее пиво. Окосим или Пльзеньский праздрой?

Герцог засмеялся, словно закашлялся.

— Кхе-кхе-кхе, а ты не испанец, это точно, но и не московит. Ты дьявол без роду и племени. Монахи варили это пиво. Я никак не могу тебя просчитать, а такого я давно не чувствовал, уже и забыл когда. Да, и убери повязку со своего глаза, я вижу, что ты не окривел. Хе-хе. Старого Фридриха ещё никому не удавалось обмануть.

Я пожал плечами, и то хорошо, что не испанец, но каков старик?! Всё видит или чувствует, сволочь…

— Вы вольны думать, что хотите, но меня сюда направили власти Московии, поэтому и возникают некие вопросы ко мне. Но вам опасаться нечего. И я плохо вижу двумя глазами, а одним, наоборот, просто отлично, — соврал я.

— Нечего! Кхе-кхе. Ганс, а нам не пора ли пообедать?

Снова возник прислужник, выслушал и, кивнув, ушёл распорядиться. Через некоторое время меня вывели из залы и отвели в столовую. Туда же пришёл герцог и, усевшись напротив меня, дал возможность себя рассмотреть.

Когда-то бывшие голубыми глаза сейчас выцвели и стали похожи на ледяные иголки, что вонзались в сердце любому, дерзнувшему в них посмотреть. Я дерзнул, и мне не понравилось. После пристального взгляда в душе возникло чувство гадливости, а старик рассмеялся своим кашляющим смехом.

— А ты решительный, московит, и опасный. Немногим было дано посмотреть мне в глаза, а из этих большинство не выжили. Фридрих фон Крацлау не Себастьян де Сильва. И дёрнул же меня чёрт назвать своего старшего Себастьяном! — чертыхнулся старик. — Ганс, зачем я его так назвал?

Выдвинувшись из-за его плеча, верный вассал произнёс.

— На этом настаивала ваша почтенная супруга.

— А, Гертруда! Да, было дело, умерла старая ведьма три года назад. Я до сих пор обхожу её могилу стороной, а то, не ровен час, встанет и нападёт на меня. Хе-хе. А ты ешь, ешь, обед у меня всегда вкусный, я стараюсь выполнять долг хлебосольного хозяина. Немногие удостаиваются чести обедать со мной вместе и немногие переживают этот обед. Хе-хе.

— Почему? — я спокойно выслушал про графа де Сильву, неторопливо пережёвывая пресную пищу.

— Обманывают, сволочи. Вон, ты тоже повязку носишь на глазу, а глаз-то здоров. А врать ты умеешь, не спорю, и лицо «держишь», молодец…

— Так импозантней, — отмёл я его намёки. — Люди расслабляются и можно воспользоваться скидками на товары, и меня, как я уже говорил, прислал царь Московии.

Я снял повязку, которая только мешала мне.

— Ну-ну. А зачем ты убил моего сына?

Я опешил и чуть не подавился куском говядины.

— Ганс, покажи нашему гостю.

Ганс, который необъяснимым образом мог исчезать, снова проявился за креслом герцога. В руке у него был кожаный мешок, хорошо мне знакомый. Он медленно развязал его и вытряхнул содержимое прямо передо мной.

Отрезанная голова Себастьяна с растрёпанными, слипшимися от крови волосами уставилась на меня мёртвыми глазами. Я сплюнул изжёванное мясо прямо в тарелку.

— Кто это?

— Себастьян фон Крацлау! — скривил губы в ухмылке герцог.

— Первый раз вижу! Я тут ни при чём.

— Второй раз… Ты, московит, видишь его во второй раз. Меня не обмануть. На твоей одежде есть капли крови, откуда она у тебя?

— Да мало ли! Я и не помню, — спокойно пожал я плечами. — Слуге в морду двинул за обман, у него юшка-то и посочилась из носа.

— Врать ты умеешь, признаю, а как воевать? Мой сын был глуп и труслив, из него всё равно бы не получился хороший воин и поэтому я не убью тебя просто так, а дам возможность умереть в поединке. Как тебе?

— Я не убивал вашего сына и вообще не хотел ехать к вам. Да и зачем мне его убивать? У меня нет с ним никаких дел, и у него со мной тоже.

— Тебе лично он мог быть и не нужен, но зачем тут быть московиту? Тебя наняли, — старик выставил на меня крючковатый указательный палец. — И я догадываюсь, кому это понадобилось. Вы, московиты, хорошие воины, но дураки. Ты ответишь за это. Ганс, ты готов к поединку?

— Да, монсеньор, — наклонил голову старый воин.

— Но я не готов!

— А тебя никто и не спрашивает, готов ты или нет. Твоя задача, как можно эффектнее умереть, доставив мне эстетическое удовольствие. Можешь не благодарить меня, но твоё тело будет сожжено, как и положено, а не погребено в землю. Это ваш обычай, московиты.

— Нет у нас таких обычаев.

— Ну, нет и нет. Ганс, бросьте его труп в пруд, как обычно. Ты слышал? Он отказался, а последние слова убитого для нас закон.

Я поперхнулся. Ладно, хоть испанца во мне не разглядели. Хотя, какая теперь разница? Легче мне от этого точно бы не стало. Ну, что-то надо делать.

— А как вы узнали, что вашего сына убили?

— Метка у меня есть его, и так же нашли тело. Так что, твой обман раскрылся бы всё равно. Но зачем ты притащил его голову сюда?

Я промолчал. Зачем подтверждать или оправдываться. Его назначили убийцей, остальное всё мишура. Надо готовиться к бою.

— Где будет поединок?

— Во дворе, — скривил губы герцог.

— Хорошо, — я осторожно встал из-за стола.

— Ганс, выведи его во двор.

Я попытался сотворить магическое заклинание в последней попытке спастись, но герцог только усмехнулся. У меня ничего не получилось.

— Ты думаешь, московит, что всех умнее? Здесь в зале действует только доброе железо и порох, а магия бессильна. У меня есть блокиратор магии, а во дворе он будет у Ганса. Так что, никаких магических штучек. Только сталь, добрая острая сталь, без всяких усилителей.

Я бросил вилку и пошёл вслед за Гансом во двор. Там уже толпился народ, наслаждаясь медвежьими танцами. Завидев меня, медведь внезапно поднялся на дыбы и заревел. Скоморохи стали на него кричать. Один из них подскочил и вонзил острую спицу медведю в ляжку.