Штормовой предел

Моя рука легла на одну из них и ласково сжала. Мерседес вздрогнула, проснулась, внимательно посмотрела на меня и снова отвернулась. Вторая моя рука тут же легла на вторую мягкую половинку, а Мерседес неожиданно вывернулась и оказалась у меня на груди. Сидя на мне, она впилась нежными губами в мои губы и отдалась поглотившему нас чувству любви с долго сдерживаемой страстностью. Всё, кажется, я пропал.

Морской волк, гачупин, безродный идальго, ставший тем, кем есть сейчас, оказался самым лучшим для сумасбродной дочери графа. Но никто из нас двоих ни капельки не пожалел, что наши сердца и тела соединились. Вот только придётся идти от приятного к неизбежному. Нам ведь ещё до Испании добраться надо.

Я начал собираться, чтобы отправить кардиналу магическое послание через почту.

— Ты куда, Эрнандо?

— На почту.

— Я с тобой.

— Не надо со мной, посиди пока здесь.

— Я с тобой.

— Мерседес, посиди-ка здесь пока в гостинице, пока я не вернусь. Это может быть опасно.

— Эрнандо, я с тобой.

Мерседес неожиданно прыгнула и оказалась у меня на шее. Прижавшись всем телом, она выбила из моей головы все аргументы. Вздохнув, я согласился, что лучше везде ходить вдвоём, проблем меньше.

Собравшись, мы пошли на почту. Мерседес изображала из себя моего оруженосца. Оруженосец из неё был так себе. Излишне любопытный, излишне говорливый, порывистый и сумасбродный. Правда, одного моего строгого взгляда оказалось достаточно, чтобы она поумерила своё любопытство. До почты мы добрались без приключений, она встретила нас своей обычной тишиной и спокойствием.

— Что изволите, господин? — спросил меня по-польски молодой клерк, когда мы переступили порог помещения.

Я ответил ему по-немецки.

— Письмо отправить.

— Да-да, мы к вашим услугам.

— Замечательно.

Я назвал адресата, коим являлся Великий инквизитор и прошёл стандартную процедуру записи послания. Закончив его, расплатился и вышел из почты, чтобы сразу попасть в крутую переделку. Хотя, чему удивляться… Очевидно, что нас ждали и вычислили, где мы можем появиться.

Несколько праздно шатающихся шляхтичей, да проезжающий мимо всадник ни с того ни с сего выхватили пистоли и, не скрываясь, выстрелили в нас. Всё, что я успел, закрыть собой Мерседес. Мой защитный амулет с трудом выдержал две пули, а третья ударила меня в грудь.

Засочилась кровь, но помирать было некогда, нужно стоять до конца, а то участь Мерседес окажется незавидной. Клык покинул вязаные ножны и первым ударил всадника. Голова его тут же отделилась от шеи и поскакала по мостовой, удивлённо хлопая глазами. Конь всхрапнул и, встав на дыбы, помчался прочь, волоча на спине мёртвое тело.

Оставшиеся двое не успели напасть, так как сразу потеряли руки и ноги, но на большое меня не хватило, я повернулся к Мерседес и обмяк.

— Эрнандо, Эрнандо! Ты ранен?!

— Убит! — разлепил я губы, ставшие сухими, и потерял сознание.

Дальнейшее я помню очень смутно, словно сквозь густую пелену. Кажется, Мерседес взвалила меня на спину и потянула на себе в сторону гостиницы. Не знаю, может быть, мне это показалось, ведь я был раза в три тяжелее неё. Очнулся я уже в гостинице, лежа на кровати.

Открыв глаза, я увидел перед собой насмерть перепуганные, голубые, как море, глаза Мерседес. Опустив взгляд, я заметил пистоль, судорожно зажатый в руке. Костяшки её тонких пальчиков аж побелели от напряжения.

Повернув голову, я увидел, что дверь забаррикадирована шкафом, а единственное окно оказалось закрыто одеялом и прижато для верности табуретами. Всё вместе создавало громоздкую конструкцию, готовую в любой момент рухнуть. Причём, рухнуть мне на голову, а я и так уже был ранен. Хватит мне приключений.

— Мерседес!

— Эрнандо, ты очнулся! — больше я ничего не успел сказать.

На мою грудь упала Мерседес и стала громко рыдать, заливая слезами. Довольно скоро я почувствовал, что вся грудь стал мокрой, как от дождя.

— Мерседес, как ты меня дотащила?

Она только мотнула головой.

— Эрнандо, я вынула из твоего тела пулю, ты обязательно выздоровеешь! Я приложила все свои силы, но теперь я не способна творить магию и не смогу отбиться от врагов.

— Где мой нож? — встревожился я после её слов.

— Здесь он, здесь.

— Лошади наши на месте, никто не нападал?

— Нет, — вытирая слёзы и всхлипывая, ответила Мерседес.

— Хорошо, любимая, тогда помоги мне.

Я осмотрел себя. Пули действительно не было. Вместо неё зияла глубокая рана, которая уже стала затягиваться. Нужно было наложить тугую повязку, после чего заняться самолечением и, не медля, отправиться в путь. Я сбросил всю нелепую конструкцию, сооруженную Мерседес, и высунулся в окно. Кинул взгляд в обе стороны улицы. Уже стемнело, и пока ничего подозрительного я не заметил, но надо спешить.

Сейчас уже наступила ночь, и стражники могут нас не выпустить из города, но деньги решают всё. Хорошо, что к нам почему-то ещё не явилась местная стража. Ну, да ладно, некогда об этом сейчас думать.

Захватив вещи и оружие, мы спустились вниз. Хозяин таверны испуганно посмотрел на нас, но два золотых эскудо помогли ему принять правильное решение. Его слуга вывел наших лошадей из конюшни и помог мне забраться на одну из них. Тронув руками поводья, мы с Мерседес медленно выехали с постоялого двора. Уже поворачивая за угол, я заметил небольшой отряд стражников, что важно шествовал с факелами в сторону таверны. Вовремя мы уехали.

Улицы были пустынны, и мы довольно быстро добрались до выездных ворот, где возле костра коротали время польские стражники.

— Кого там, пся крев, на ночь глядя носит?

Я придержал коня.

— Ты бы осторожнее со словами, десятник. А то можешь и языка за это лишиться… Но мы спешим. Вот, возьми себе за беспокойство и открывай ворота, мы торопимся на свадьбу. Поздно узнали, вот и приходится на ночь глядя, но ничего, добрый пистоль завсегда поможет и подбодрит…

Я показал пистоли в кобурах и кинул стражнику мешочек с серебром.

— А, так ясно, вельможный пан. Всё понятно, извините старого брюзгу. Разные приятности бывают и неожиданности. Мы для того и поставлены, чтобы людям помогать, значится. Свадьба — это хорошо, новая семья получается, значится. Передавайте и от нас привет молодожёнам, детишек им больше, и здоровые чтобы были.

— Считай, что передал!

Ворота скрипнули, открываясь, и мы не спеша выехали за них. Не успели ворота закрыться, как, дав шенкелей коню, я поскакал по дороге. Мерседес довольно быстро обогнала меня и скакала впереди, отслеживая путь. В её руке был пистоль, а на боку у лошади ещё один. Решительная сеньорита, а, точнее, уже сеньора. Эх… в груди кольнуло, и я поехал медленнее. Мерседес, увидев это, тоже сбавила ход.